Турист - Ольга Погожева

Только слабое и странное ощущение того, что я исчезаю, заставило меня бороться. Стальные руки, сжимавшие мое горло, отпустили; в сведенное судорогой горло хлынул воздух, такой живительный, такой желанный, что я глотнул его жадно, торопясь — и тотчас закашлялся. Я открыл глаза и увидел Спрута, которого оттаскивали от меня наши ребята. Один из них оказался Дэвидом; начальник охраны был ещё слаб после ранения, но, очевидно, все остальные боялись вставать на пути Спрута. Даже если бы на их глазах совершилось убийство — никто не хотел подставляться.

— Ты сам сделал это, — голос Спрута показался мне рычанием, я с трудом разобрал произносимые слова. — Теперь ты мой…

Очередной приступ кашля заставил меня согнуться, и я не расслышал конца фразы. В голове шумело, в глазах двоилось, и я чувствовал странную слабость, разливающуюся по всему телу. Я попытался встать и не смог: всё ещё приходил в себя после ударов Спрута.

Ко мне подбежали ребята из секьюрити и подхватили под локти, поднимая на ноги. Голова раскалывалась, поэтому в первый миг я просто не понял, куда меня тащат. Оказалось, к служебным коридорам. Я успел увидеть Спрута, которого вместе с помощниками оттеснили в сторону выхода. В ушах ещё звенело, но я разобрал слова Дэвида, обращенные к бритоголовому.

— Мы разберемся с ним, Спрут. Не здесь. Ты должен понимать.

В этот момент ди-джей включил музыку, призывая посетителей забыть об инциденте, и я не расслышал, что ответил Спрут. Я запомнил только, как он смотрел на меня, вытирая кровь с разбитого лица. В тот момент я вдруг понял, что ждет меня дальше.

Охранники отволокли меня по лестнице на второй этаж, в кабинет Сандерсона, усадили на диван, и велели не двигаться с места. Самого босса внутри не оказалось. Я не сопротивлялся: бойцовский пыл прошел, остались только боль и слабость. Голова болела так, что я подумал — Спрут всё-таки раздробил мне череп. Наверное, только тогда я начал понимать, что нашел себе противника не по зубам. Спрут был старше, крупнее, опытнее. И сильнее. Он один стоил всей смены секьюрити нашего клуба. Единственное, что меня спасало — отсутствие страха перед ним.

Не знаю, сколько мне пришлось ждать. Мне стало так паршиво, что я попросту улегся на диване, положив голову на мягкий подлокотник. В тот момент мне хотелось, чтобы Амели была жива. Может, как и в ту проклятую ночь, она бы смогла привести меня в чувство за несколько минут. Без неё клуб не мог оставаться тем же. Мне не хватало её.

Когда в кабинет зашел Сандерсон, я не нашел в себе силы подняться тотчас, а пока хозяин клуба молча шел к своему столу, и вовсе передумал. Вместе с ним в кабинет зашли Дэвид и Джулес; мулат хмурился и кусал губы. На миг мне его стало жаль: в конце концов, это он привел меня сюда, и я всё-таки подвел его.

Босса Сандерсона я теперь не видел; хозяин кабинета сидел за моей спиной. Зато видел Джулеса и Дэвида. Начальник охраны молча прошел к барной стойке у стенки, достал из холодильника пакет со льдом, и, вернувшись, приложил его к моей скуле. Я удивился.

— Спасибо, — сказал я, придерживая сползающий пакет.

— Олег, — раздался голос Сандерсона, и я всё-таки поднялся, по-прежнему не отрывая пакет со льдом ото лба. Теперь я мог видеть его — но я опустил голову на подставленные руки, продолжая просто слушать. — Олег, — проникновенно повторил босс. — Ты работаешь у меня уже два месяца. Ты был отличным охранником, уверенным в себе, спокойным. Немного странным, но выполнял всё, что от тебя требовалось. Я начинал гордиться тобой, сынок. Что произошло в последнее время? Инцидент с теми тремя кретинами так повлиял на тебя? Спрут говорил, ты хорошо держался. И Гарри с Лэнсом подтвердили. Ты пропал после этого на неделю, но я простил тебе это. Ты вернулся, и всё будто успокоилось.

Сандерсон закурил. Чем дольше он говорил, тем лучше я понимал, что меня ждет, и тем хуже себя чувствовал.

— Я хочу кое-что объяснить тебе, сынок. Спрут — мой давний партнер. У него свои связи и свои дела, я в них не вмешиваюсь. Он не вмешивается в мои. У нас всё хорошо с ним, Олег.

Я промолчал, перекладывая лёд с одной стороны лица на другую.

— Или, по крайней мере, у нас с ним всё было хорошо.

Сандерсон помолчал, и в кабинете стало тихо, лишь гул толпы с первого этажа и звуки клубной музыки доносились из-за плотно закрытой двери. Ночная жизнь в «Потерянном рае» только начиналась.

— Но я рад, что это произошло. Меня это устраивает, и позже ты поймешь, почему. Но я хочу знать. Зачем ты сделал это? Ты понимал, против кого идешь?

Я поднял голову, внимательно рассматривая хозяина клуба. Я ничего не соображал в грязных играх, я не знал, что именно известно Сандерсону, и уж точно ничего не смыслил в их взаимоотношениях со Спрутом. В своем теперешнем положении я мог говорить только правду.

— Спрут убил Амели, — медленно проговорил я, не отрывая взгляда от немигающих глаз босса.

Мне показалось, он изменился в его лице. Я мог обманывать себя.

— Этот ублюдок заставил меня пережить самую ужасную ночь в моей жизни, и он убил Амели. Я знаю это! Это он был тем человеком, который навещал её прошлым вечером. Он заставил её принять такую дозу. Я… я старался не думать об этом, но в клубе… я не знаю, что на меня нашло…

Я действительно не знал. Даже воспоминания об этом человеке выводили меня из себя. Дэвид молча поднялся и принес мне стакан воды. Я принял его и попытался сделать глоток; горло свело судорогой, и я смог проглотить только несколько капель. Я тут же закашлялся; горло казалось мертвым, не способным на глотательные рефлексы.

— Я не был так уверен в этом, — медленно сказал Сандерсон, внимательно разглядывая меня, — пока не увидел вашу драку.

Я наконец смог сделать глоток, и мне стало немного легче. Горло ещё саднило, и я стал машинально растирать его ладонью, поставив стакан на пол.

— Мне показалось, я успел изучить тебя, сынок. Если бы не тот инцидент, когда ты впервые встретился со Спрутом, я бы отпустил тебя, уволив уже на следующий день. Такие, как ты, непримиримо честные, всегда нарушают установленный порядок вещей, и это приводит к тяжелым последствиям для системы. У меня нет времени перевоспитывать подобных тебе. Ты молодой и ты русский. Возможно, над тобой поработает жизнь, и ты успокоишься. Но если честно — я не думаю, что тебя можно переделать.

Я перестал растирать горло и выпил ещё воды. Сандерсон говорил со мной почти мягко, и во мне поселилось тянущее и нехорошее предчувствие.

— В одном я оставался уверен — ты не искал неприятностей. Мне нравилось, как ты гасил конфликты, мне нравилась твоя сдержанность. И вот ты первым развязываешь драку. И не с кем-нибудь, а с самим Спрутом. Должно случиться что-то на самом деле серьезное, подумал я, раз ты, сынок, такой чистый и правильный, вдруг съехал с катушек. — Сандерсон помолчал некоторое время, гася окурок в пепельнице. — У меня были подозрения в отношении Спрута. Это началось давно, но я предпочитал игнорировать то, что знал. Спрут залез на мою территорию, начал считать её своей. Тебе не нужны подробности, правда? Говоря короче, Спрут перестал меня устраивать. Но он настоящий псих, и очень, очень опасен. Мне требовалось время, чтобы всё обдумать. Я не хотел начинать войну. А потом мне донесли, что его видели с Амели. И в тот же вечер я вижу тебя, набрасывающегося на этого маньяка так уверенно, словно ты и в самом деле хотел убить его.