Не вернувшийся с холода - Михаил Григорьевич Бобров

Александров подошел к тому же окну, ширина которого позволяла мужчинам не толкаться плечами.

Секретная комната размещалась на шестом ярусе гостиного двора. На высоте потолков тут не экономили, так что шестой ярус равнялся примерно девятому-десятому этажу панельника. Кроме открытия роскошного вида на островерхие черепичные крыши, фигурные водостоки, шпили, кованые флюгера, высота яруса сильно затрудняла незаконное проникновение.

После нескольких лет исландской базы, где в окнах простиралась белая безбрежность ледника, слегка разбавленная хмурой громадой монтажно-испытательного комплекса, панорама Столицы поражала особенно. Равномерно во все стороны раскатывался ковер четырехугольных участков — и четко прямоугольных, и трапециевидных. Все заборы в пределах видимости построены из камня, все выглядит прочным, долговечным, все украшено барельефами: либо фигурками зверей, либо скульптурными портретами владельца-основателя усадьбы. Внутри забора, обязательно среди небольшого парка или садика — двух-трехэтажный особняк, тоже весь фигурный, разновысотный, с башенками, балкончиками, выступами, крылечками во все стороны.

На первый взгляд, застройка выглядела знакомой по Лос-Анжелесу или Далласу: там и сям высокие, обширные здания для торговли, чиновников, развлечений — и лоскутное одеяло жилых коттеджей. Отличались размеры участков. Ни малейшего почтения к дороговизне земли тут не испытывали, а потому ни единого участка меньше гектара Виктор не увидел. Ни сверху, из окон — ни снизу, когда шел на место работы от громады Генерального Штаба, где квартировал щедростью военного министра и главнокомандующего, генерала Эсдес.

Зато песенок на улицах Виктор наслушался всяких разных. К сожалению, даже с медальоном-переводчиком, он пока не настолько хорошо выучил местную речь, чтобы понимать стихи. Зато преимущества больших участков понимал, даже будучи сугубым технарем: город непросто задушить осадой, при необходимости любой владелец особняка прокормится со своего гектара — это не шесть соток бывшего болота, которые уже на третий год ничего не дают без тонн садоводческой химии. На гектаре даже троеполье можно устроить, наверное.

А пока что большие участки радовали глаз осенними красками: все, что на них росло, полыхало алым, золотым, желтым; оттеняло бурым и черным блеск глазурованной черепицы на крыше; пышными шапками крон контрастировало с четкими линиями построек — словно бы каменные корабли пенили желто-красное море!

Налюбовавшись, гость осторожно спросил:

— Как ваши перенесли Портал?

— О, детишки счастливы! — программист вздохнул. — А с женой сегодня вечером предстоит сложный разговор. Все время намеками на происхождение из Портала отделываться нельзя, рано или поздно придется обсудить в лоб все последствия.

— До вечера еще далеко, — столь же осторожно проговорил начальник.

— Тем не менее!

— Все так плохо?

Александров понял, что придется объяснить:

— Мне кажется, не только жена, а любой человек, узнав на чем все основано, будет чувствовать себя обманутым. Ведь, по первым впечатлениям, люди составили уже некоторое представление о мире — а предстоящий разговор его обесценит напрочь. Вместе со всеми ожиданиями, надеждами, прикидками, замыслами на будущее.

— Понятно, почему вы не спешите… Да, вы хорошо выбрали жену. Другая бы уже истерику закатила.

Виктор поежился, сменил тему:

— Почему ваш образ — “черный человек”?

Начальник широко улыбнулся:

— Халф-лайф… Любимая игра детства.

Программист вздохнул еще раз:

— Вам известно, что кроме прошедших Портал, здесь имеются случайно попавшие люди?

Черный человек снял очки, принялся протирать их носовым платочком:

— Кто? Где?

— Мой старый знакомый, здесь его зовут Енот… Паспортное имя — Павел Быстров.

— Ничего себе новости… Он уже заявил иск?

Виктор повертел головой:

— Вы не представляете себе ситуацию.

— Поясните, — гость подобрался, нахмурился; очки сунул в карман.

— Он не знает ничего ни о механизме Портала, ни о способе переноса.

Начальник нацепил очки на место. Призадумался.

— Да… Это новость. Разберемся… Коль светская беседа увяла, — начальник раскрыл прикованный цепочкой дипломат, вытащил пачку кристаллов памяти:

— Займемся делом. Вот здесь… Или здесь… Короче, на одном кристалле текущее состояние северной базы. На другом — положение ледника. На третьем — энергетики, от них больше всего заявок, им, как вы понимаете, необходимы манипуляторы для дистанционного управления реактором, чтобы, наконец, тоже эвакуироваться… Четвертый кристалл — это запасы на сегодня…

* * *

— Сегодня вроде бы все целы… Хорошо! — Енот довольно вытянул ноги, откинулся на спинку кожаного диванчика. — Кстати, а где все?

Генерал Надежда Ривер зажгла очередную сигарету, легонько постучала по столу пальцами живой руки:

— Готовятся. Разве ты не видел на поляне?

— Ну да, таскают какие-то рюкзаки. Я пробовал помогать, но Акаме передала, чтобы зашел сюда.

— Акаме также сказала… Ты так и не спросил, чем кончилась твоя попытка сосватать мне Лаббока.

— Во-первых, — зажмурился землянин, — ты в мои личные дела перестала лезть, я в твои не лезу. Во-вторых…

Енот запустил руку в стоявший при правой ноге мешок, долго там что-то искал. Надежда с интересом наблюдала за сменами выражений лица. Наконец, собеседник вытащил небольшой сочный лимон, пахнущий на весь холл. Протер салфеткой, протянул генералу:

— На вот, съешь.

— Неохота возиться с заваркой, мы уже кухню запаковали.

— Нет, прямо так.

— Он же кислый!

— Именно. Чтобы морда такая довольная не была.

— Ну ты и… Енот!!! Я-то серьезно… — беловолосая затолкала окурок в пепельницу. — Ладно, раз у тебя хорошее настроение, ты мне поможешь.

— Если в силах.

— Не прибедняйся. Штатное расписание дивизии наизусть шпаришь, видно же, что не придумываешь на ходу. Если ты так хорошо разбираешься в армии твоего мира — помоги нам с планированием. А то над нашей неудачной засадой на Тракте уже бобры в лесу ржут. Не говоря уж — Челси жалко…

— Да не профи я!!! — землянин подскочил над сиденьем. — Всего лишь солдат-срочник! У нас просто такая страна… — гость ожесточенно поскреб голову:

— Восемьсот лет назад — с юга татары, с запада тевтоны, с севера литва, с востока Москва, Рязань и Тверь; спустя четыреста лет Алексей Тишайший воюет с Варшавой — а пальцы между бревнами срубов закладывают снова нашим… Потом русские идут на Ригу, а шведы на Полтаву — и опять через нас. Потом Наполеон выгребает зерно, потом Кутузов остатки, потом лучший полководец того времени топит в крови восстание, потом Людендорф травит Осовец газами, потом по нам идет линия Керзона, делит пополам говорящих на одном языке, потом Гудериан идет на Москву, потом — уже вместе с Рокоссовским — наш ответный визит на Берлин…

Енот помотал головой. Продолжил чуть спокойней:

— У вас тут просто нет понятий таких, чтобы я объяснил. Вы в таких объемах никогда не воевали — и радуйтесь! А у нас все этим пропитано, детишки рисуют боевые машины, играют в прорыв блокады, в снайперские засады… Полно книжек… “И снятся пожары тем, кто ослеп. И сытому