Тени. Бестиарий - Иван Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что за «стеклянные люди»? — улыбаясь, немножко резко спросила Наталья Андреевна.
— Так… э-э… — Вальдемар бросил взгляд на угрожающе шевелящего бровями Яна, и быстро скорректировал ответ. — Примитивная рифма к «на блюде». Да и вообще — часто ли творец знает, что творит?
Он, подмигнув, пожал Яну руку и перешагнул с перрона в вагонный тамбур.
— Оставляю вас не по своей воле, но лишь в силу неблагоприятно сложившихся географических обстоятельств! Франкскую крепость нельзя надолго оставлять без присмотра — обветшает!
— Было приятно… — Наталья Андреевна шутливо помахала ему кончиками пальцев.
— Хорошо, что вы первая об этом сказали! — расплылся в донжуанской улыбке Вальдемар. — А то я всё стеснялся и ни-
как не мог подобрать слов для достойного выражения схожей идеи…
Поток его красноречия смогли прервать только сомкнувшиеся двери поезда. Вальдемар прижался лбом к стеклу и, пока состав начинал набирать ход, ещё успел показать экспрессивную пантомиму: Наталье Андреевне — о том, что Ян — отличный парень и лучший гид в окрестностях, не теряйте времени и путешествуйте до упаду, тут полно всего интересного; Яну — дежурное пиши-звони-не-пропадай, а также будь молодцом, веди себя хорошо; и им обоим — хорошо вам, остаётесь тут, а я, несчастный, уезжаю!
***
На обратном пути Наталья Андреевна взяла Яна под руку и поймала ритм его шага. Когда они вышли из вокзального здания, у неё зазвонил мобильный.
— Да.
Она замолчала почти на минуту, потом повторила:
— Да.
Наверное, это был типичный «долгий разговор». Наталья Андреевна только слушала, и они успели пересечь площадь и выйти на Рёмервалль, прежде чем она произнесла следующую реплику:
— Я поняла.
После чего, не прощаясь, нажала на сброс.
Ян не смог понять, был этот звонок «хорошим» или «плохим».
— Отличный у вас друг, Ян! — сообщила Наталья Андреевна.
— Вы ещё Ойгена не видели, — похвастался Ян, — дуэтом они вообще ураган.
У самого отеля, медленно обогнав их, по улице проехала легковая машина. И снова, снова — словно кто-то тронул за плечо. Ян присмотрелся к уезжающей «ауди», потом невзначай оглянулся, а когда и позади не увидел ничего необычного, то посмотрел на Наталью Андреевну. Она смотрела на него очень внимательно, но тотчас опустила глаза и спросила:
— Что-то случилось?
— Нет, — пожал плечами Ян. — Просто жду важного звонка, а всё никак.
— Работа шпиона — это ожидание! — улыбнулась она.
— Чьё это?
— Ле Карре. А сами позвонить не можете?
— Не тот случай. У вас, я смотрю, наоборот — звонок за звонком? — он потянул на себя дверь и пропустил её вперёд.
— Да нет, — она пожала плечами, — не всё время. Это Костя позвонил. Сказал, что срочно улетает в Москву. Завтра рано утром из Мюнхена. Так что я совершенно свободна!
Произнесено было так, что у Яна сбилось дыхание. «Я совершенно свободна». Очень двусмысленно и…
— Вот так вот: бросил муж жену на чужой территории! — он неуклюже попытался пошутить, чтобы скрыть замешательство.
Наталья Андреевна переспросила слегка удивлённо:
— Муж?
— Дурацкая шутка, — извинился Ян.
— Нет, я про мужа не поняла.
— Константин Эдуардович.
— Костя?! — она рассмеялась. — А-а… Поняла. Ян, а давайте выпьем вина? Мне, похоже, надо открыть вам одну государственную тайну, а я сначала хочу красного вина.
Они забрали у портье ключи. Ян попросил его пройти в бар и отпустить бутылку вина.
— Пить будете здесь за столиками? — уточнил педантичный портье.
Ян оглядел небольшой холл, вопросительно посмотрел на Наталью Андреевну.
— Что он спрашивает?
— Здесь ли будем пить.
Она нахмурила брови:
— Мне здесь не нравится.
— На вынос, — ответил Ян хлопочущему за барной стойкой портье.
Тот кивнул, поставил на поднос открытую бутылку, два бокала и вазочку с фисташками и орехами. Передал его в руки Яну с почтительно-одобрительным полупоклоном.
— Пусть запишет на мой номер, — подсказала Наталья Андреевна.
— Ещё чего, — сказал Ян.
Комната была проветренной и идеально убранной. Ян находил её такой каждый вечер, когда возвращался после ужина, в каком бы беспорядке не оставил, убегая с утра. Как будто и не жил тут. Было в этом что-то мистическое.
Он долго не мог расставить на столе композицию из двух бокалов, бутылки и вазочки. Потом долго соображал, каким боком повернуть разлапистый стул с подлокотниками, единственный движимый элемент мебели: то ли спиной к двери, и тогда будет неудобно его обходить, то ли спиной к окну — и вдруг тогда Наталье Андреевне будет дуть в спину. Оставил у окна — ну скажет же, если что.
Она на минуту отлучалась к себе в номер, но вот уже встала на его пороге.
— Прошу! — шутливым жестом Ян пригласил её войти.
Наталья Андреевна устроилась в кресле, приняла из его рук бокал. Он сел на край кровати и тоже взял бокал. Образовалась неожиданная пауза.
— За победу? — улыбнулась она.
— За нашу победу! — подхватил он.
Вино оказалось совсем лёгким, даже непонятно, что красное.
— У вас была великая тайна, — напомнил Ян.
— Да, — она на секунду задумалась. — Меня так поразила одна мысль, когда мы стояли внизу на ресепшен, я взяла тайм-аут, чтобы лучше её сформулировать… Ой, а можно я пересяду? — Наталья Андреевна поёжилась и кивнула на окно. — Дует! Пустите на мягонькое?
Ян подвинулся, она села рядом.
— И какая же идея? — они чокнулись и выпили снова, Ян дотянулся до бутылки и наполнил оба бокала. — Это когда я вас чем-то рассмешил, вы идею сгенерировали?
— Представьте себе!
— Я весь внимание.
Ян вдруг почувствовал, что его лихорадит. Прямо потряхивает изнутри. Хорошо, что дрожь не перешла в руки.
— А идея проще простой. Вот здесь есть отсутствующий человек — Костя. Но все наши действия проистекали с оглядкой на него, так?
— Наверное. Он же должен был приехать…
— Даже не в этом дело. Самим фактом своего существования отсутствующий человек вносил поправки в поведение присутствующих.
— Погодите… А Вальдемар разве рассказывал сегодня про свою пьесу?
— Да, читал стихи. Про паутину и стеклянных людей.
— Нет, другую! Про отсутствующего героя.
— Не получилось у меня складно рассказать, — вздохнула Наталья Андреевна. — Ладно, опустим философию. Ян, Костя — не мой муж.
Упс, как говорят у нас в Коннектикуте.
— Как так? — не нашёл более внятных слов Ян.
— Костя — мой двоюродный брат. Старший, к сожалению. Поэтому любит покомандовать. Смотрю, я здорово встряхнула вашу картину мира? Давайте выпьем. У меня есть тост!
— Давайте.
— Нет, так не пойдёт! Выпрямитесь как на торжественном приёме! Тост очень формальный будет.
Ян сделал серьёзное лицо, это было не сложно. «Я совершенно свободна». Надо же.
— Милый Ян! — строго сказала Наталья Андреевна, тут же оттенив это ослепительной улыбкой. — Хочу вас поблагодарить за прекрасный экскурсионный тур, высокое качество обслуживания и персональное внимание всем вашим турис-
там…
— А почему сейчас? — вмешался Ян. — Программа ещё не завершена. И мне тоже очень приятно, Наташ…
— Тсс! — она прикоснулась указательным пальцем к его губам. — Я в девятнадцатом веке! Меня зовут Наталья Андреевна. Мне так больше нравится, граф!
Она отодвинула палец, но Ян всё ещё чувствовал его оттиск на серединке губ.
— Потому что потом может оказаться как-то по-другому, — сказала она, — но это будет потом.
Они сделали ещё по глотку. Наталья Андреевна забрала бокал у Яна из рук и вместе со своим поставила на стол. После чего повернулась к нему, приблизилась и тихонько поцеловала. Она была на вкус как вино.
Казалось, что Наталья Андреевна отстраняется от него, и Ян её не удерживал, но получалось всё наоборот: он лишь сильнее прижимался губами к её губам, соскальзывая в нежное приникающее объятие как в прогретый солнцем бассейн с водной горки. Ему почудилось, что это было мимолётное соприкосновение, и что он давно уже отпрянул, но нет же — вот под рукой тонкий шёлк блузки, раскалённый изнутри жаром её близкого тела. А когда все резервы отклонения были исчерпаны, она вдруг двинулась ему навстречу, раскрывая поцелуй бутоном невиданного цветка, медленно запуская пальцы в его и без того взъерошенные лохмы, сходя на него нежнейшей лавиной.
Ян не очень разобрал, в какой момент мир завалился набок, и теперь они парили лицом друг к другу у вертикальной белой стены не расстеленной постели, и сминали головами податливые облака подушек, и подбирались любопытными руками ко всему, что оказывалось в досягаемости и требовало прикосновения. Её шелковисто-гладкая нога подтянулась к животу, вплелась куда-то между его коленок, спрятанных под грубой как наждак джинсой — и мир снова крутанулся, оставив их лежать в полосе прибоя, прижатых грудью к груди, животом к животу, губами к шее, уху, подбородку, щекочущим волосам… Её рука пропорхнула по его груди, и ткань рубашки растворилась, давая его коже соприкоснуться с её кожей напрямую, до мурашек и разбегающихся по телу искр.