Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Младшая принцесса Ёсино родила Сайсё двух девочек и мальчика. Старшая племянница особенно нравилась старшей принцессе Ёсино, ее и сына мужа она считала за родных детей.

Сын Сайсё, тайно ото всех появившийся на свет в Удзи, теперь вырос, и тоже был представлен ко двору, как и старший сын Вакагими. Видя его, государыня каждый раз печалилась и грустила — ведь он ничем не уступал ни наследному принцу, ни ее дочерям. Тихим ленивым весенним полуднем, старшая дочь государыни и сын Сайсё, заигравшись, вбежали к ней. Дети были очень похожи, но мальчик пока был чуть красивее и необыкновенно обаятельным. Государыня так радовалась и печалилась, что и не скажешь. Рядом с государыней никого не было. Она тихонько позвала детей к себе, принцесса вошла, но мальчик остался снаружи.

— Ты тоже иди сюда. Это вовсе не страшно, — сказала государыня.

Он приподнял занавеску. Когда она увидела, как он поразительно красив, она вспомнила — как будто это случилось только сейчас! — тот вечер, когда она потихоньку передала его кормилице и покинула Сайсё. Даже сейчас это воспоминание заставило ее сердце сжаться. Чтобы не испугать мальчика, она пыталась сдержать слезы, но напрасно… Осушив слезы и успокоившись, государыня спросила:

— А где твоя мать? Что тебе говорит отец?

По мере того, как мальчик взрослел и начинал кое-что понимать, он стал беспокоиться, что сталось с его матерью. И отец, и кормилица о ней днем и ночью, они тосковали и плакали, никто не знал, где она. Государыня показалась мальчику молодой и красивой, она плакала и волновалась, когда расспрашивала его. Ему вдруг пришло на ум, что, может быть, это и есть его мать, он тоже разволновался. «Но она вовсе не такая, какой я представлял свою мать, и уж никак не скажешь, что никто не знает, где она», — думал мальчик совсем по-взрослому, он вдруг посерьезнел и ничего не ответил. Государыня огорчилась, не зная, что у него на уме, она пристально посмотрела на него, прижала рукав к лицу, и заплакала. Мальчик опустил голову, у него тоже потекли слезы. Государыне стало так жаль его, что она немного придвинулась и погладила его по голове.

— Я знаю твою мать. Она помнит тебя и страдает, мне печально это видеть, поэтому я тебя и спросила. Твой отец, должно быть, считает, что ее уже нет на этом свете. Никому не рассказывай о нашем разговоре. И только в своем сердце знай, что она жива. В удобное время приходи сюда. Я потихоньку устрою вашу встречу.

Мальчик казался очень растроганным, он склонил голову в знак понимания, он был так хорош, что она почувствовала, как трудно ей с ним расстаться. Девочке не терпелось бежать, она крикнула: «Ну же, скорее!» — и потащила его прочь. Государыня осталась наедине со своей беспредельной печалью, она проводила его взглядом, потом легла. Сколько ему, одиннадцать? Его по-детски распущенные волосы красиво струятся по спине, он так трогательно почтителен с принцессой.

Все журавлятаВернулись в родное гнездо.Отчего же этотЛетает высоко в облакахИ стал мне чужим?

Государыня зарыдала. Пока она была с детьми, появился государь — он подсматривал в щелку. Разговаривая с мальчиком, государыня сидела напротив него и плакала. Это показалось государю странным, он наблюдал за происходящим, не проронив ни звука. «Вот оно что! — услышанное навело государя на догадку. — Мальчик, выходит, — сын государыни. Я знаю, что Сайсё не расстается с ним, он никому не говорит, кто его мать, днем и ночью он утопает в реке слез. Похоже, я прав. Говорят, что давным-давно она сильно заболела, даже Принцессу навещать перестала, полгода жила затворницей, наверное, тогда это и случилось». Потом государь прикинул, сколько лет может быть мальчику, и понял, что все сходится. Годами государь, хоть и не показывал вида, переживал из-за того, что не знал, кто был с государыней до него, и теперь, когда ему все открылось, он испытал удовлетворение. «Ее отец все знал, но не позволил ей выйти за Сайсё. Я-то боялся, что это какой-нибудь дурачок, который и любить-то не умеет, но раз речь о Сайсё, то он мог стать хоть государем — настолько он совершенен. И обхождение, и манеры, и внешность у него непревзойденные, верно, и их любовь тоже была необыкновенной. Садайдзин, конечно же, мечтал, чтобы она заняла самое высокое положение, но Сайсё такой легкомысленный и ненадежный, истории вроде той, с дочерью Удайдзина, случались с ним нередко, а глубокого чувства он бежит, поэтому, видно, Садайдзин отверг его. Но, видно, и он, и она в глубине сердца беспокоятся друг о друге», — с болью подумал государь.

Государю хотелось бы узнать об этом деле по-больше. Как ни в чем ни бывало он вошел к государыне. Государыня незаметно смахнула слезы и встала с постели.

— Я никогда не обращал внимания, что этот мальчик, который приходит играть с нашими детьми, так на них похож. Тебе, должно быть, кажется странным, что я до сих пор этого не заметил. Твой брат и Сайсё — уже высшие сановники и я думал, что таких красавцев, какими они были в свое время, больше не сыщется, но у них много детей, и они не уступают отцам. Мир движется к концу, но замечательные люди, кажется, не переводятся. Этот мальчик и сын твоего брата, которого воспитала его жена, похоже — особенно замечательные. Странно только, что никто не знает их матерей. Что до сына твоего брата, то поговаривают, что его мать — Государыня-инокиня. Может быть, и так, по виду он самых благородных кровей, да и обаяние его… Полагаю, я прав. А вот о другом никто даже не шепчется. Может кто-то и знает, но мне отчего-то никто не говорит, — сказал государь, хитро улыбаясь.

«Что, если государь видел меня с мальчиком, подумал, что это как-то странно и заподозрил неладное», — расстроилась государыня. Она сказала:

— Не знаю. Что до сына моего брата, все может быть, но ваши слова обидны для Государыни-инокини. Может, это все-таки кто-то другой? Я находилась рядом с Принцессой неотлучно, как могло случиться, что мне об этом неизвестно?

— Что ж, все так и говорят, что только ты можешь знать правду. Ладно, ничья репутация от этого не пострадала, ну и хорошо. А раз так, можешь считать, что я тоже ни о чем не догадываюсь. А о матери другого мальчика тебе что-нибудь известно? Мне хотелось бы это знать, — сказал государь.

Поскольку государыне ответить было нечего, она покрылась краской и отвернулась. Как прекрасна она была! Согрешила ли она, оступилась ли — не имеет значения: никакой вины не остается на ней — стоит лишь увидеть, как она красива. За то время, что они были вместе, государь полюбил ее по-настоящему. Что бы там ни случилось в ее прошлом, государь с годами любил ее все сильнее. Отчего же теперь любить ее меньше? Они легли отдыхать рядом друг с другом.

Сын Сайсё, находясь под впечатлением разговора с государыней, отправился домой. Он был очень взволнован. По секрету он сказал своей кормилице:

— Я тут видел одну женщину, думаю, что это моя мать. Она сказала мне: «Только не говори отцу», — так что и ты молчи, — мальчик растрогался, его глаза были полны слез.

Кормилица была удивлена, взволнована и опечалена.

— Как это может быть? Где же она? Откуда ты знаешь, что это она? Как она выглядит? — спрашивала кормилица.

— Она очень молодая и красивая, она даже немного красивее и благороднее, чем моя нынешняя мать. Она не сказала мне, что она — моя мать, она сказала только: «Знай, твоя мать жива», — и при этом сильно плакала, — произнес мальчик, он был очень взволнован, но где он видел ее, не выдал.

Кормилица забеспокоилась.

— Твой отец и во сне и наяву так грустит и печалится о ней, уж очень хочется дать ему знать, что она жива. Отчего она скрывается? Как ты ее встретил?

— Она велела ничего не говорить отцу. Когда я увижу ее снова, спрошу разрешения, и если она позволит, тогда скажу. А пока молчи, — строго произнес он, и кормилица увидела, что это уже не ребенок, а очень красивый и разумный юноша.

По правде сказать, та дама из Живописного павильона, если бы вдруг Советник перестал ее навещать, и их отношения оборвались, была бы этим огорчена, но он продолжал при удобном случае тайно беседовать с ней, и у них родилась очень красивая девочка. У Вакагими еще не было дочерей, если не считать девочек Ённокими, и это его очень расстраивало. Он хотел бы воспитывать дочь в своем доме. Но жена государя — Дама из Живописного павильона — постоянно вздыхала, что вот и девочки у нее нет, поэтому когда ее сестра родила такую красивую дочку, она очень ее полюбила и не соглашалась расстаться с ней. Вакагими решил: хорошо, если девочка будет под опекой жены государя. После того, как Химэгими стала государыней, другие жены часто проявляли недовольство, отчего нередко случались неловкости и неприятности. Но с рождением девочки все пошло по-иному, Вакагими стал проявлять к Даме из Живописного павильона сочувствие и по-всякому помогал ей. Как бы там ни было, она теперь старалась скрыть свои обиды.