Богиня песков - Екатерина Смирнова

Второй заслон смешали с песком полгода спустя.

Теперь воинов нет, большой дом пуст, а старая пристань для летающих машин сломана и разобрана на части.

Тогда Сэиланн не было здесь, ей все это рассказали верные.

А в каждом отряде – пять раз по десять пограничных солдат, и еще отряд охотников! Раз, два, три, четыре… деееесять! – крикнула она и поняла, что слышит.

Эхо отражалось от стен коридора и бродило в длинных переходах замка, прыгая от комнаты к комнате.

Она сорвала занавесь с высокого окна и обернула ей плечи. Это будет мое! Мое! Мо-е!

Сэиланн не интересовало, как убили хозяев. Но спальни у них были хорошие, в одной развевался рваный полог, а в другой были настоящие тростниковые циновки, как в городах на болоте, а длинный коридор, где часть пола была украшена толстым стеклом, выводил в высокий, высокий зал, а в зале был трон, и она трогала его холодной ладонью, а кости владельца были разбросаны по комнате – там череп, там сплетенные пальцы – мужская кисть и женская кисть – или позвонки, и истлевшие обрывки расшитой богатой одежды, и Сэиланн кричала и смеялась, пиная черепа, и бросала их в окно, на задний двор замка. А потом спустилась вниз.

Мальчики чем-то занимались во дворе, но, когда мать пришла, они сидели, прижавшись друг к другу, и дрожали от холода. Сэиланн привела их в спальню с пологом, укутала всеми одеялами и налила воды в стальной котелок. Его можно было согреть одной ладонью, а потом отдернуть руку, пока не обожгло. Размочила в котелке полоски вяленого мяса.

Дети пили горячий суп, а Сэиланн смотрела в узкое окно, как ночь опускается на пустыню. Намотанная на плечи занавесь вдруг стала тяжелой, и Сэиланн ее сбросила.

А потом она села и уткнулась лицом в колени, и завыла, потому что не знала, что такое слезы, и сидела так, пока не уснули дети.

Ночь обнимала ее, и держала в тяжелых ладонях разоренный замок, а над ними колыхался разорванный полог, такой же тяжелый и надежный, как ночь.

Сэиланн встала, покопалась в мешке, взяла стальную иглу – настоящую, стальную, длинную, ей ее подарили жители оазиса.

И принялась зашивать.

26

Оазис был выжат досуха.

Нет, конечно, не выжжен. Нет, и не засыпан сором по верхушки немногочисленных кустов. Айдис не будет убивать живую землю. По крайней мере, нарочно…

Но айдисов – и прочих – было слишком много для того, чтобы оазис остался в живых.

Трава была вытоптана и выщипана птицами, недалеко паслась стая, склевывая колючку и нитянку, а большинство деревьев, тех, что не росли прямо у ручья или на берегу, были срублены. Если не поможет какой-нибудь колдун, солнце скоро довершит остальное. В стремлении к лучшему люди жертвуют обычным, а ведь от такого добра точно не стоит искать добра…

Стройные ряды палаток немного утешали наблюдателей, качавших головами. Вот, воины пришли, воины будут служить богине. А зеленое место? Исчезнет? Ну, то делать, неспокойное время… Время, оно всегда требует своего…

На краю водоема сидела женщина с непокрытой головой, печально смотрела на происходящее и жевала сушеную зелень. Рано или поздно придется разместить эту ораву в бывшем доме солдат. В том, низком и длинном, в два этажа. Скорее бы уже восстановили все, разрушенное добрыми последователями нашей богини.

Ее мысли прервал чей-то хриплый голос.

– Простите, санн… Простите…

– Иди сюда… – проворчала Эммале, дожевывая корешок. – А я отдыхаю, но если дело срочное…

Седой кочевник присел рядом на корточки на почтительном расстоянии, опасаясь коснуться одежд великой колдуньи.

– Мы все так стремились сюда, санн… У меня заболела жена. Она очень тяжело дышит, и…

Эммале проглотила остатки и поднялась.

– Да, я поняла вас… Я должна сейчас уйти, и мне нельзя осматривать каждого больного на месте. Но я не одна. Сейчас попросите любого верного о помощи – именем богини или моим. Повиновение должно быть безусловным, и я отвечаю. Понятно? Наши палатки совсем недалеко, вон там, моя помощница сейчас поднимает воду из песка для новоприбывших… Эй, вы!

– Это вы мне, санн? – опешил проситель.

– Нет, вот этим бездельникам. Э-эй!

У колодца двое мальчишек играли в «хвать-хвать».

– Что это вы тут делаете! Немедленно за работу! – заорала Эммале.

– Сейчас, санн! – мальчишки подхватили мехи и рванули в направлении лагеря.

– Так, а вам, уважаемый, поможет этот тунеядец… Из какого он племени? Я еще не могу оказать вам достаточно уважения – так длинен список достойных племен!

– Он карам, санн.

Эммале прокашлялась

– Эй! Ты, воин из карамов, немедленно ко мне!

Она не была уверена, что это звучит уважительно. Но кто откажет помощнице богини?

Здоровенный мужчина, еще не понимая, зачем он должен слушаться этого вопля, обернулся, увидел ее и медленно пошел к ним. У него был такой вид, как будто ноги с каждым шагом все сильнее и сильнее увязают в песке.

– Вот – Эммале хлопнула рукой по каменному бортику, украшенному полустертой резьбой. Мысли ворочались с трудом, и за ними плохо следовали слова. Ей очень хотелось сделать все самой, но было нельзя. – Слушай, что скажет этот человек, и помоги ему. Надо все сделать… нужен хороший лекарь.

Седой всадник посмотрел на рассерженную женщину, медленно, с большим сомнением, кивнул, выслушал все и пошел в направлении палаток, белевших там, где еще росли «железные деревья». Воин последовал за ним.

После нескольких дней, проведенных в солнечном лабиринте замка, у нее осталось на устах одно приличное слово – «немедленно». Все остальные слова неминуемо сбивались в стаи, перемешивались в кучи букв и священных знаков, и оттуда вылетало только «немедленно!»

Этот народ не любил лениться, но делал все ужасно неторопливо. Казалось, они расписывают себе работу не на недели, не на годы, а на целые века. Птицевода, не рассчитавшего свою жизнь от начала до конца, приближенным богини еще не попадалось. У Эммале не было времени проверять, так ли это. Слово «немедленно» помогало лучше долгих словесных баталий. Ученицы быстро придумали, как справиться с нехваткой гонцов и медленным шагом воинов на отдыхе. Теперь тряпичные куклы разносили письма, и большие шары легких спор удрука, из которых в сухое время года делают перины, катались по песку, перенося нужные инструменты и приказы от строителя к подсобному рабочему. Стены возводились быстро и ловко. Сердце колодца починить не удалось, хотя механики вынули его целиком и заменили изношенные части – но пристань и дома были почти готовы… Да, все это было ужасно тяжело.

Сэиланн, наоборот, была легка и изящна. Это было ужасно. Она невозмутимо появлялась там, где ее ждали, и с ее появлением движение по кругу прекращалось. Ждали ее, в отличие от Эммале, не где попало и не везде, где только можно, а только там, где требовалось окончательное решение. Тем не менее, она уставала так, что стражи у ее спальни свирепо смотрели на всех и цокали языками; «Наша Дочь спит!».

Иногда на лице богини мелькало ошарашенное выражение, как у человека, который проснулся в незнакомой комнате с мечом в руке. Обычно под конец дня она приходила сама, но однажды ее принесли.

Эммале насчитала уже четверых здешних магов, пришедших победить Сэиланн в поединке.

Чего-то она все-таки не понимала. Ни один не погиб. Один остался в совете, и раз в пять дней говорил умно, а остальное время – молчал. Куда делись трое других, она так и не выяснила.

Кейма и Кайс крутились волчком. Нужно было устроить обучение новоприбывших и заниматься такими делами, о которых и Эммале не имела никакого понятия. Исправлять то, что то и дело ломал Кайс, могла только Сэиланн. Выходило так, что помочь Эммале могли только ее собственные ученицы. Это было ужасно.

Наконец настал долгожданный день, когда в назначенный день не явился караван с провизией. Правда, долгожданный день прошел как-то быстро: стаи кормились неподалеку, а в замке уже были хорошие запасы. На какое-то время все вздохнули свободно.

Мастера, трудившиеся в бывшем воинском доме, ее тоже разочаровали. Эммале не интересовали найденные драгоценные планы городов, чертежи осадных машин, галерей и башен. Ее сейчас не интересовали долгосрочные планы ни на что. Даже на восстановление замка. Даже на восстановление стен, разрушенных убийцами. Людей нужно было кормить… Людям была нужна вода.

– Но мы не можем добыть воду! – протестовали мастера.

– Ну так поднажмите! – бросила Эммале через плечо. – И лучше – немедленно! Мы не можем постоянно призывать воду и выкачивать водоносный слой! Вы забыли о том, что здесь под песком живет соль? У нас всего один хороший колодец в замке, под скалой, и два – на подступах, а людей – вон сколько!

Прошло еще два дня.

К замку стекались толпы. Настоящие люди, говорили побратимы. Иные кружились, закрыв глаза, исступленно повторяя строки Закона в ожидании состояния Истины богини, иные уже строили на отшибе какие-то хижины и разбивали палатки. Все это гомонило, кричало, спорило и мешало само себе. Люди ставили шатры, выдирая друг у друга клочок земли. Над головой летали их ручные зубастые мелкие птицы, крича и споря, как и хозяева.