В поисках своего дома, или повесть о Далёком Выстреле - Андрей Ветер

Ночью лагерь Лакотов был тих. Никто не пел, не слышались разговоры. Лишь лошади фыркали да потрескивали костры. Гибкие струи дыма поднимались из жилищ в звёздную вышину. Тихими вздохами окружил прохладный ветер стены палаток. Изредка тишину тревожил случайный скрип шеста. Возле засыпающих индейцев скользили никем не замеченные призраки людей, совершивших великие подвиги и страшные преступления. Эти тени прошлого проникали в сны живущих, разговаривали там с родными и чужими, манили за собой, отталкивали от себя, воспевали необозримые просторы ушедшей жизни и обещали мрачное будущее, полное пожаров. Поутру деревня привычно окунулась в житейский шум и суету. Призраки, окутанные сумрачными песнями о грядущих бедах, отступили. Неторопливо объехав на пёгой длинногривой лошадке весёлую стайку детворы, к палатке Эллисона приблизился Маленький Большой Человек. Как всегда он был важен и смотрел на окружающих сверху вниз, слегка приподняв подбородок.

– Вчера мы вернулись из похода против Длинных Ножей, – сказал он вместо приветствия. – Мне интересно знать, почему ты не ездил с нами?

– Разве мужчина обязан отчитываться за свои решения? – На лице Бака появилось изумление. – Тебе нужно отправиться в деревню белых людей, брат мой. Там привыкли отвечать, когда их спрашивают строгим голосом.

Индеец опустил голову, смущённый своей невежливостью. Он считался храбрым воином, заслужившим уважение соплеменников и не раз доказавшим преданность своему народу, однако временами он бывал крайне несдержан и груб.

– Ты не должен считать, что я любопытен, как глупая женщина, – проговорил он с лошади, – никто не может сказать, что я сую нос в чужие дела.

– Я тоже не думаю так.

– Но мне интересно знать. Может быть, ты знал какую-то тайну, поэтому не пошёл против Бледнолицых?

– Я отвечу тебе, – серьёзным тоном сказал Бак, – но скажи мне сперва, сколько скальпов вы привезли?

– Ни одного.

– А много ли ружей вы добыли?

– Нет.

– Тогда ответь мне, брат, разве нужно было ехать так далеко, чтобы просто порезвиться верхом? Разве тут мало места? Неужели нужно ехать к Длинным Ножам, чтобы похвастать пышным оперением? Когда мы отправимся воевать не на шутку, я не задержусь в деревне, поверь мне. Воевать с Бледнолицыми можно только на смерть, а не для подсчёта подвигов.

– С твоего языка слетели слова, которые мы слышали от Неистовой Лошади. Он, как и ты, говорит, что с белыми нужно сражаться до смерти. Я думаю, вы правы, но не знаю, как же мне тогда посмеяться над врагом, если я его просто убью? Как докажу я ему, что во мне больше ловкости, если не прикоснусь к нему во время боя, не возьму его оружие и лошадь? Если я убью его, он не узнает, что я смелее и проворнее. Зачем тогда воевать?

– Сойди с коня, брат, и войди в мой дом, – предложил Бак, – мой сын привяжет твоего друга.

Сын Белой Травы, стоявший поодаль и внимательно следивший за гостем, радостно подбежал, уловив жест отца, и схватил повод лошадки. Его лицо запылало от гордости, ведь один из самых храбрых мужчин племени доверил ему, пятилетнему мальчишке, присмотреть за своим четвероногим другом. Вода-На-Камнях улыбнулась, глядя через откинутый полог палатки на сына. Возле неё молча сидела дочка, ковыряя маленьким пальчиком нашитые на мокасинах матери бусинки.

Несуетливая беседа увела мужчин в далекое прошлое, которое жило в легендах и воспоминаниях детства. Затем они вернулись в действительность, где в их воображении выстроились окутанные пылью колонны потных солдат.

– Они одолеют нас, – сказал Бак, – не сейчас, разумеется, позже. И никакое чудо нам не поможет.

– Зачем нам чудо? – удивился собеседник. – Лакоты сильны. Кроме того, у нас есть верные друзья Шайелы и Арапахи. Мы прогоним Бледнолицых.

Бак Далёкий Выстрел мысленно обозвал Маленького Большого Человека последним тупицей, каких видел свет. Никакой талисман не мог спасти дикаря от надвигавшейся последней войны с цивилизацией. Как бы сильно ни доверялся индеец чуду, обыкновенные кусочки свинца превращали его живое тело в труп. В этом не было магии. Это был обыкновенный, но не осмысленный индейцами до конца закон. Любой краснокожий, увидев во сне или в состоянии транса какой-то предмет, привлекший его внимание, будь то перо птицы или речная ракушка, принимал его в качестве священного амулета и доверял ему охрану собственной жизни, подключаясь через данный предмет к тонким сферам невидимого мира. В прежние времена амулеты действительно помогали, потому что оружие в руках врага насыщалось живой силой врага. Но мало кого спасали талисманы в бою, где стреляли винтовки, хоть у каждого воина их имелось по несколько штук. Это была новая система, на которую индейцы автоматически переносили старые правила. Были и заветные слова. Были обряды. Но никогда мужчина не обращался с упреками к своим оберегам, если получал ранение. Ему даже в голову не приходило, что амулет не обладал силой. Дикарь искал другие объяснения и находил их в огромном количестве: он не так повернулся, привязывая священный камешек, он притронулся к пище стальным ножом, а именно ему нельзя (по условиям видения) пользоваться металлическими предметами в быту, или же обмолвился словом со своей тёщей, что категорически возбранялось… Сотни причин приходили в голову индейцу, кроме одной: не каждый имел настоящую магическую силу, не каждому невидимые духи-покровители предоставляли свою помощь. В мыслях туземцы настолько привыкли к присутствию чуда, что оно даже не считалось чудом. Сама жизнь была проявлением чуда, потому что её создал Великий Дух, Великая и Непостижимая Тайна. Поэтому привычное действие одного человека оставалось обыкновенным действием, но могло стать чудодейственным в руках другого. Дух-Вакан, насыщавший барабанный бой, излечивал болезни. Песня отгоняла смерть. Злобное слово убивало. Белый же человек, лишенный такой жизни, мертвый в душе и сердце, жил тем, что забирал чужие жизни. Ему служили неживые рабы: пушки и ружья, они дышали смертью и сеяли смерть.

И вот опять пришли на землю степных Лакотов колонны солдат, чтобы нарушить привычный ход жизни. Хранители священных копий, владельцы магических трубок, мудрые шаманы, зрелые охотники и воины – все обращались за советом к Богу. Кто-то внезапно осознавал, что способ защититься от пуль дальнобойных винтовок очень прост: нужно сшить рубашку с рисунком животного-охранителя и окурить её дымом шалфея, сидя лицом на восток. Другие твердили, что нужно четыре раза, не сдвигаясь с места, проследить движение солнца и луны, моля Небо о защите. Много высказывалось предложений, многие приступали к своим приготовлениям, никому ничего не говоря.

Неистовая Лошадь смотрел на соплеменников с выражением сожаления. Иногда он поднимался и говорил, что Лакотам прежде всего нужны были ружья, как у солдат, много ружей и много боеприпасов.

– Сегодня дело не в волшебстве. Оно слабеет с каждым днём, братья. Синие Куртки пришли в наш край слишком быстро. Наши духи не успели познать силу, которой владеют духи Бледнолицых. Наша магия не помогает нам в бою против их ружей.

Огнестрельное оружие превратилось в первую необходимость для дикарей. В племени имелись ружья, но их было слишком мало, да основную массу их составляли древние кремнёвые, которые не могли тягаться с армейскими карабинами. Многие индейцы экономили порох, так как его хронически не хватало. Дикари сами изготовляли патроны, но их пули не могли похвастать силой и дальностью полета.

Однажды молодой воин, долгое время владевший старинным ружьём, которое приходилось заряжать со ствола, прискакал в лагерь с торжествующим криком. Его глаза восторженно сияли, когда он показывал новую винтовку и коробку с патронами, взятую им у одинокого белого старателя. Когда он в первый раз нажал на спусковой крючок, сила отдачи вырвала карабин из его рук. Юноша пришёл в замешательство и долго сидел после этого в палатке, скрывшись от посторонних глаз. Но когда он показался, он держал на ладони две горстки пороха.

– Я кладу столько пороха, брат, – удивлённо подошёл он к Баку, – а белые используют в своих патронах, оказывается, в два раза по столько. Сильно бьёт ружьё. Очень сильно.

Временами в дикие стойбища наведывались Лакоты из агентств, сообщая, что Красное Облако продолжал требовать от Белого Отца в Вашингтоне подарки, обещанные за отданную землю. Но власти привозили в резервацию только продовольственные пайки, одеяла и табак. Винтовки белые люди не собирались давать. Иногда индейцам удавалось приобрести оружие у торговцев, которые приезжали в тяжёлых фургонах, чтобы обменять револьверы и ружья на шкуры бизонов. Но таких торговцев было мало. Белые опасались приближаться к воинственно настроенным краснокожим. Чаще всего приезжали торговцы спиртным. Пару раз воины напивались прямо возле фургонов и начинали выкрикивать обрывки военных песен. Оба раза эти буйства закончились для белокожих торговцев смертью. Одному дикари прострелили грудь, отрубили голову и бросили её с телом в повозку, которую подожгли. Второго убили выстрелом в голову, когда он прятался под колесами от потерявших рассудок Лакотов. Он умер мгновенно, но туземцы долго ещё терзали его тело, отрезав нос и уши, отрубив обе ступни, оскальпировав и вырезав сухожилия на руках. В таком виде труп остался лежать среди разбитых бутылок, окутанный стойким запахом разлившегося виски. На следующий день после этих событий лагерь обычно сворачивал палатки и двигался в другое место.