Гюстав Флобер - Анри Труайя

В конце апреля месяца он возвращается в Круассе, вылизывает еще раз текст и 1 июня 1856 года объявляет Луи Буйе: «Вчера наконец отправил Дюкану рукопись „Бовари“, которая стала легче приблизительно страниц на тридцать, не считая большого количества изъятых строчек там и сям. Я вычеркнул три больших монолога Оме, целиком один пейзаж, разговоры буржуа на балу… и др. Видишь, старик, какой я герой. Выиграла ли от этого книга? Не сомневаюсь в одном – у целого теперь больше динамики. Если пойдешь к Дюкану, мне было бы любопытно знать, что он об этом думает. Лишь бы (inter nos[258]) эти парни не двинули меня! Ибо не скрываю от тебя, старина, что теперь желаю увидеть себя опубликованным, и как можно скорее».

Эта торопливость удивляет его самого. Что позволило так легко убедить его? То ли ядовитая атмосферы столицы, которая заразила его настолько, что сделала писателем, похожим на других? То ли сознание достоинств своего произведения позволяет ему сегодня желать его обнародования? Ему кажется, что он – профессиональный писатель, уверенный в своем пере, и в то же время – новичок, который никогда еще не встречал суждения света. Ветер приключений увлекает его. Он ждет ответа из Парижа с сердцебиением дебютанта.

Глава XII

Творчество, публикация, процесс

Расставшись с рукописью «Госпожи Бовари», Флобер сомневается: прав ли он, согласившись на публикацию этой книги? Имел ли право работать над ней? Кто станет интересоваться историей какой-то мещаночки, изменяющей мужу, которую бесконечные разочарования приводят к самоубийству? Этот реалистический сюжет с самого начала был ему не по душе, чужд его страстному и лирическому характеру. Потом, принуждая себя, он принялся оживлять его, считая его превосходным упражнением в стиле. Мало-помалу Эмма завладела им настолько, что он мог сказать: «Бовари – это я». Однако, покоренный ею, отождествляя себя с ней, он строго следит за своим пером. Именно это соединение наваждения, доходившего до галлюцинаций, и холодного пестования выражения придает произведению неповторимый колорит. Несмотря на чрезвычайное внутреннее напряжение, Флобер с начала и до конца романа владеет воображением, укрощает чувства и спокойно рассказывает. «Нужно писать бесстрастно», – говорит он. Или: «Пишут не сердцем, а головой». Порвав с юношескими увлечениями, он не доверяет вдохновению, которое целиком завладевает автором в рассказе. Он не хочет, чтобы произведение было чем-то вроде сосуда, в который он сможет изливать свои переживания. Только стоя за героями, а не вмешиваясь с целью одобрить или осудить их поведение, он сможет вдохнуть в них жизнь. Только оставаясь беспристрастным и невозмутимым, он попытается с большей достоверностью передать их переживания и сделать образы более рельефными. С этим квазинаучным методом наблюдения за людьми и событиями у Флобера сочетается потрясающе четкий стиль. До крайности открытый, импульсивный в своих письмах, он в «Госпоже Бовари» скуп на определения и метафоры. Все говорится в нескольких словах, решительно и просто. Писатель управляет событиями, как режиссер пьесой в театре. Следуя от одного события к другому, мы все больше узнаем о местах и личной жизни героев. Ни одного ненужного описания. Все они, вне зависимости от продолжительности, имеют лишь одну цель – раскрыть действие. Говорили, что вымышленная деревня Ионвилль-л’Аббэ, в которой происходит большая часть истории, очень похожа на деревушку тех времен Ри, где жила Дельфина Деламар. Однако это могла быть и деревня Жорж-ле-Зо, где Флобер, его мать и Каролина спрятались на несколько недель, чтобы избежать встреч с безумным Эмилем Амаром, который хотел забрать у них свою дочь. Что касается Эммы Бовари, то реальный прообраз этой вымышленной героини найти весьма сложно. Печальная жизнь Дельфины Деламар, которая обманывала своего заурядного мужа, делая долги и умирая от отчаяния, послужила, безусловно, исходной точкой для создания первого варианта романа. Однако Эмма – это и Луиза Прадье, неверная жена скульптора, которая переходит из рук в руки, занимает деньги, оказывается перед угрозой конфискации имущества и решает броситься в Сену. Флобер слушал ее искренний рассказ и читал рукопись «Воспоминания госпожи Людовик» о ее безумных похождениях. Возможно, его вдохновляла и знаменитая мадам Лафарж, убившая своего глупого мужа, который не мог понять ее романтических иллюзий. А как здесь не подумать об Элизе Шлезингер, об Элади Фуко, о Луизе Коле? Когда он писал роман, в его воспоминаниях всплывали все женщины, которых он любил. У каждой он позаимствовал какие-то черты. У одной волосы, у другой цвет кожи, у третьей кокетство, у четвертой платья, у пятой мечты разочарованной супруги. Все переплелось в его сознании, когда формировался уникальный образ, не похожий ни на одну из реальных женщин, образ страстный, живой, эмоциональный – как сам автор. Да, Флобер был прав, когда говорил: «Бовари – это я». Чувствительность его героини, ее восторженность, озарения, ошибки, заблуждения, тревоги – он все это хорошо знал, испытывая во время работы. Напрасно он клянется, что в его книге «все придумано». Он не меньше рассказал о самом себе в исповеди не удовлетворенной жизнью женщины, разрывающейся между стремлением к возвышенной любви и очевидной заурядностью реальной жизни. Эмма Бовари – это трагическая борьба души, стремящейся к идеальному, которая сталкивается с банальными условностями провинциальной жизни. Флобер слишком часто чувствовал этот антагонизм и сумел открыто выразить его в исповеди женщины. Он сам живет, как буржуа, и мечтает, как поэт. Но в отличие от Эммы у него есть разрядка, благодаря которой он сохраняет свое душевное равновесие, – творчество.

Каково происхождение имени Бовари? Некоторые исследователи склонны видеть в нем вариант Эстер Бовери, которая была истцом на процессе в Руане в 1845 году; другие проводят аналогию с именем Буварэ, владелицы отеля в Каире, где Флобер останавливался в 1849 году во время путешествия на Восток. Если примем эту последнюю версию, то, согласно свидетельству Максима Дюкана, Флобер воскликнул у второго нильского водопада: «Нашел! Эврика! Эврика! Я назову ее мадам Бовари». Многочисленные комментаторы старались найти прообразы других героев романа. Так, Рудольф Буланже, элегантный землевладелец, любовницей которого стала Эмма, – некий Луи Кампьон, деревенский донжуан, который после многочисленных приключений покончил в 1852 году жизнь самоубийством. Он был любовником Дельфины Деламар, и, как в романе, следующим стал нотариус. У аббата Бурнисьена можно было бы найти много общих черт с неким аббатом Лафортюном, а фармацевт Оме – олицетворение самоуверенности и глупости – едва начертанный портрет (физический и моральный) аптекаря Жуанна, который служил в Ри. Можно было бы найти других живых людей, послуживших прообразами мэра Тюваша и негоцианта Лере. И, безусловно, Флобер обогатил свое произведение множеством непосредственных наблюдений. Однако эти крупицы правды очень незначительны по сравнению с работой, которую он сделал сам. Отталкиваясь от незначительных черт, он смог создать настоящих людей, вдохнуть в своих героев жизнь. Каждый из них – редчайшее явление – стал живым человеком. Таким образом, «Госпожа Бовари» – это не только Эмма, ее муж Шарль, ее любовники – Родольф и Леон, но все маленькое общество городка Ионвилль. Описание этого провинциального окружения необходимо для понимания психологии Эммы. Именно благодаря этому контрасту – она и все остальные – драма приобретает настоящую силу. Эти «другие» – все без исключения – печальные образчики человечества. Несмотря на слепую любовь к Эмме, Шарль Бовари остается посредственностью на протяжении всей книги. Мы очень скоро понимаем, сколь одиозен Оме, олицетворяющий самодовольство и торжественную глупость. Аббат Бурнисьен, пастырь, лишенный какого бы то ни было интеллекта, пошлый соблазнитель Родольф, бесхарактерный и слабый Леон, негодяй Лере…