Пилот «Штуки» - Ганс-Ульрих Рудель

На следующее утро мы вылетаем в Клаусенбург, прекрасный старинный город в котором трансильванские немцы жили столетия назад, вот почему местные жители говорят по-немецки. Мы сильно торопимся и останавливаемся здесь только для заправки. В это время на высоте 7000 метров появляется американский самолет-разведчик. Это означает, что визита американских бомбардировщиков не придется ждать слишком долго. Полет над Карпатами в Бузау оставляет незабываемое впечатление, как, впрочем, и любой полет над прекрасным горным пейзажем в отличную погоду. Впереди появляется город, местный аэродром раньше использовался в качестве промежуточной остановки на пути к фронту, находившемуся далеко к северу, теперь это операционная база почти на самой передовой. Что случилось со стабильной линией фронта по линии Яссы—Таргул—Фрумос и далее к Хуси?

Аэродром находится посреди открытой местности и замаскировать наши самолеты трудно. Совсем близко находится Плоешти, нефтяное сердце Румынии. Его беспрестанно атакуют американские бомбардировщики под очень сильной защитой истребителей. После бомбежки истребители могут обратить свое внимание и на нас, если только они подумают, что мы того стоим. Количество американских истребителей, которые посланы для эскортирования бомбардировщиков во время каждого вылета больше, чем общее число немецких истребителей на всем фронте.

Когда я захожу на посадку, то вижу что все дороги, ведущие к аэродрому, забиты бесконечными потоками румынских солдат, стремящихся на юг, местами колонны замерли в транспортных пробках. Среди них тяжелая артиллерия всех калибров. Но немецких частей здесь нет. Я оказываюсь очевидцем последнего акта трагедии. Целые сектора на передовой были брошены румынскими частями, которые прекратили оказывать какое-нибудь сопротивление и сейчас отступают по всему фронту. Советы преследуют их по пятам. Там, где отступают румыны, немецкие солдаты сражаются до последнего, поэтому они будут отрезаны и взяты в плен. Они думают, что наши румынские союзники никогда не позволяет Советам вторгнуться в Румынию без боя и бросят свой народ на произвол судьбы. Они просто отказываются этому верить.

После посадки наши самолеты немедленно начинают готовить к вылетам. Я докладываю о прибытии в штабе полка. Они рады, что мы вернулись и будем воевать вместе с ними. Они полагают, что дел у нас будет очень много. Русские танки уже в Фоскарах, их цель — быстрый захват Бухареста и Плоешти. Далее к северу все еще ведут бои немецкие войска из Группы армий «Юг».

Тем временем наши самолеты готовы к вылету и мы немедленно взлетаем, набираем высоту и идем над главной дорогой, идущей на север в Фоскари. В десяти километрах к югу от этого города мы видим гигантские облака пыли: да, это русские танки! Мы атакуем, они съезжают с дороги и бросаются врассыпную по полям. Но это их не спасает. Мы расстреливаем некоторых из них, затем возвращаемся, чтобы пополнить амуницию и продолжаем наш бой с той же самой колонной. Куда ни брось взгляд, везде массы людей и военной техники, в основном это монголы. Неужели их людские резервы столь неистощимы? Мы получаем свежее наглядное доказательство, что производительная способность СССР была сильно недооценена всеми и никто не знает подлинного положения вещей. Массы танков, вновь и вновь в невообразимых количествах являются наиболее убедительным доказательством этого. Много автомашин американского производства. Одна наша атака следует за другой, с восхода солнца до заката, как и все эти годы.

Один из последних дней августа. Я вылетаю рано утром чтобы отправиться в район к северу от нас, где прорвались красные, и поднимаюсь на высоту 50 метров над аэродромом. Неожиданно наши зенитки открывают огонь, их обслуживают румынские расчеты, которые, как предполагается, должны защищать наш аэродром от атак русских и американских самолетов. Я смотрю туда, где взрываются снаряды и обшариваю небо в поисках вражеских бомбардировщиков. Неужели американцы этим утром поднялись так рано? Я, вместе с другими самолетами делаю разворот над взлетной полосой, чтобы под защитой ждать как развернутся дальше события. Но снаряды летят ниже и некоторые разрываются в неприятной близости от моего самолета. Я смотрю вниз на стреляющие батареи и вижу, что стволы зениток поворачиваются следуя нашим маневрам, один из снарядов разрывается совсем близко. Вражеских самолетов не видно. Сомнений больше нет, эти зенитки стреляют по нашим самолетам. Я не могу этого никак объяснить, но факт остается фактом. Мы летим на север против наступающих Советов, которые большими силами рвутся на юг из района Хуси — Барлад — Фоскари.

Во время нашего возвращения на аэродром я готов к новым абсурдным выходкам румынских зенитчиков, наземный контроль уже сообщил мне на обратном пути, что орудия были нацелены именно на меня. С сегодняшнего дня румыны вступили с нами в войну. Мы немедленно опускаемся на малую высоту и садимся по одному. Отдельные румынские орудия вновь открывают по нам огонь, но как и раньше, не добиваются никакого успеха. Я немедленно направляюсь к телефону и соединяюсь с румынским генералом Йонеску. Он командует всей румынской авиацией а также зенитными батареями и я хорошо знаю его лично еще по Хуси, он имеет несколько немецких наград. Я говорю ему, что недружелюбное внимание этим утром было адресовано мне и моей эскадрилье, и спрашиваю его, так ли это? Он не отрицает этого и говорит, что его зенитчики видели, как немецкий истребитель сбил румынский связной самолет и что соответственно они сильно разгневаны и стреляют по всем немецким самолетам, которые оказываются в их поле зрения. Он еще ни разу не упомянул о состоянии войны, существующем между Германией и Россией. Я отвечаю на его жалобы, что не имею ни малейшего намерения слушать всю эту чепуху и что я собирался совершить новый боевой вылет против русских к северу от Рамникул Саррата. Тем не менее, сейчас я, с помощью моих «Штук» намерен вначале разбомбить и расстрелять из пулеметов все зенитные батареи вокруг нашего аэродрома чтобы устранить любые помехи нашим вылетам. Затем, с помощью другой эскадрильи мы атакуем его штаб, я совершенно точно знаю, где он находится.

— Ради Бога, не делайте этого. Мы всегда были лучшими друзьями и я не могу нести ответственность за действия нашего правительства. Я делаю вам предложение: ни мы, ни вы не будем ничего предпринимать и не будем обращать на объявление войны никакого внимания, как будто его не существует. Я даю вам свои личные гарантии, что пока я остаюсь командующим, по вашим «Штукам» не будет сделано ни одного выстрела.

Он клянется нашей с ним старой дружбой в частности и своими теплыми чувствами к нам, немцам, в целом. После того, как между нами объявлен этот сепаратный мир, у меня больше нет причин для жалоб. Любопытная ситуация: я здесь один с моим летным персоналом на этом аэродроме в стране, которая находится с нами в состоянии войны. Две румынские дивизии со всем их снаряжением, включая тяжелую артиллерию, окружили наш аэродром. Кто помешает им немедленно нас ликвидировать? В ночные часы мы чувствуем себя не очень уютно, днем мы опять сильны. Даже две дивизии не очень готовы проявлять агрессивность по отношению к моим «Штукам», когда они так сильно сосредоточены и находятся на открытой местности.

Наш запас бомб и горючего на аэродроме подходит к концу и к нам не поступает новых припасов, поскольку Румынию больше не удержать. Единственный для нас шанс — переместиться на другую сторону Карпат и попытаться образовать здесь новый фронт из остатков тех наших армий, которые смогли пробиться из Румынии, и любых других частей, которые можно наскрести из резервов. Совершенно ясно, что наша тяжелая артиллерия никогда не сможет преодолеть Карпаты и ее придется бросить в Румынии. Если бы только большая часть нашей отважной армии смогла выбраться из этого дьявольского котла измены, за которое следует винить румынское правительство! Оружие можно заменить, как это ни трудно, но людей — никогда! Наш наземный персонал готовится в путь по дороге, ведущей через перевал Базау, мы используем последние капли горючего атакуя русские клинья, которые подходят к Базау все ближе и ближе. Часто мы совершаем вылеты вглубь русских позиций, чтобы облегчить положение немецких войск, все еще участвующих здесь в ожесточенных боях. Какое печальное зрелище, достаточное, чтобы любого довести до отчаяния, видеть как эти ветераны русской компании, окруженные противником, бьются о приближающуюся стену численно превосходящего врага до тех пор, пока у них нечем сражаться кроме их личного оружия. Артиллерия уже давно выпустила все снаряды, вскоре у них не останется даже винтовочных или револьверных патронов. Единственный способ затянуть их сопротивление — атаковать и еще раз атаковать.