Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина

– Но как мог какой-то там Иванов стать таким прославленным и знаменитым? При жизни его картины никто не хотел покупать!

– Ван Гог вообще умер в нищете. И многие из тех, чьими творениями мы ныне восхищаемся, умерли в бедности. Великий да Винчи всю жизнь пресмыкался перед разными там герцогами и принцами, чтобы получить ставку придворного художника или на худой конец звездочета. Да и Рафаэль недалеко от него ушел. Талантливых предпринимателей среди людей творческих совсем не так много. Мастерство художника при его жизни ценится невысоко. Разбогатеть на полотнах если и удается, то лишь потомкам. Ну, или тем, кто в свое время позаботился приобрести творения у мастера. Вы в Москве бываете? В Третьяковку ходите?

– Ну, были несколько раз. И что?

– А то, что Третьяков был купцом. И платить втридорога за то, что мог получить близко и почти даром, не собирался. Вот и покупал полотна у русских мастеров, со многими он был знаком лично, посещал их мастерские и точно знал, что приобретенная им картина не подделка.

– Но если отставить экскурс в прошлое, то как получилось, что картины Иванова столь высоко взлетели в цене?

– Мода. Картины этого мастера оценили, они стали модны. Иметь в своей коллекции знаменитого Петра Иванова стало теперь необходимым. Вот цены и поднялись.

– Значит, теперь тот, кто владеет картинами этого мастера, может считаться богатым человеком?

– Он настоящий миллионер! – заверил подруг Лисица. – Но до сих пор мир увидел лишь около двадцати картин этого мастера, даже и двадцати-то не наберется. Три, как я уже сказал, продала его мать в разное время. И еще несколько выставили самые разные люди. Многие не скрывали, что Петр подарил им свой холст за какую-либо услугу. Один монтер, который из жалости поменял перегоревшую проводку в комнате художника, получил от него в подарок небольшой натюрморт, который сейчас оценивается в сто тысяч.

– Евро?

– Долларов. Но все равно неплохо за несколько метров провода и пару выключателей?

– Да уж.

Подруги были поражены тем, насколько хорошо пошли дела у Пети после его смерти. Верней, не у него, а у его произведений.

– Похоже, я вас ничем больше не удивлю. Ну ладно, высылаю вам список родственников вашего художника. Кстати, зачем они вам?

– Мы думаем, что кто-то из них мог отнестись к Миле и ее маленькой Анфисе добрее, чем родная бабушка и дядя. Анфиса приехала в наш город не просто так, ей нужно было у кого-то остановиться.

– И вы думаете, что она направилась прямым ходом к благодетелю, скупившему в свое время почти все картины ее папочки?

– Почему бы и нет?

– Версия интересная, спору нет. Но на всякий случай я раздобыл для вас также и список родни вашего Кеши, включая даже наследников третьей, четвертой и прочих очередей – внучатых племянников, троюродных братьев и мачех с отчимами.

– Кешу воспитывала мачеха? – поразилась Кира.

– Это я образно выразился. Нет, он воспитывался своей родной мамулей, родившей его в более чем преклонном возрасте. Лично я бы побоялся обзавестись наследником в такие годы. Трудно оставлять маленького ребенка на свете одного.

– Как видишь, Гликерия Карповна пережила своего мальчика. Так что тебе ничто не мешает обзавестись потомством. Когда ты уже перестанешь болтать и начнешь предпринимать шаги в этом направлении?

Темы о продолжении рода, потомстве и женитьбе всегда были для Лисицы пугающими. Не стал исключением и этот раз.

– Высылать вам списки или нет? – нервно поинтересовался приятель у Киры. – Если нет, то у меня других дел полно.

– Высылай.

И спустя пару минут телефон Киры мелодично звякнул, уведомляя хозяйку о новом полученном ею сообщении. Кира нехотя открыла текст сообщения, никакой сенсации она не ожидала. Но внезапно ее словно кипятком окатило. Она несколько раз прочитала знакомые имя с фамилией и, убедившись, что ошибки нет, ей не мерещится, выдохнула:

– Ну ни фига себе!

– Что там? – кинулась к ней Леся. – Что еще случилось?

– А ты сама посмотри.

И с этими словами Кира протянула подруге телефон с текстом сообщения Лисицы. А сама привалилась спиной к стене дома, в котором располагалась контора Рогожкина. Кире предстояло обдумать очень много важных вещей. А ноги ее от волнения совсем не держали. А еще Кире было невыносимо стыдно. Все это время разгадка случившегося была практически у нее под носом, но она не хотела ее замечать.

Глава 15

Василий сидел возле Анфисы, не сводя с нее преданных глаз. Морально он готовился принять Анфису такой, какая она есть. Василий почему-то был твердо убежден, что у них все будет хорошо. И то, что рассказали про нее другие люди, в частности следователь, его покоробило, но не отпугнуло. И все же на душе Василия было горько.

– Ох, Анфиска, – прошептал он, – во что же ты вляпалась? А? Почему не открылась мне сразу же? Боялась, что не отпущу тебя в Питер? Что у тебя на уме было? Что?

Василий держал в своих больших руках пальцы любимой, которые всегда изумляли его своей тонкостью и изяществом, а теперь они и вовсе стали почти бесплотными. Василию казалось, что они слишком холодные, он старательно грел их своим дыханием, надеясь, что Анфиса если не осознает, что он рядом, то хотя бы чувствует его присутствие.

– А с другой стороны, тоже рассудить! Ведь права ты была. Что бы ты ни задумала, я не отпустил бы тебя одну! Это же надо такое удумать, а, Анфис?

За стенами той палаты, где находился Василий и его любимая, раздавались привычные уже уху парня больничные шумы. Он к ним притерпелся и даже начал узнавать отдельные голоса и шаги. Дорого бы он дал за то, чтобы услышать голос Анфисы, услышать ее шаги!

Но Анфиса по-прежнему молчала, храня на лице все то же невозмутимое выражение. И Василий решил подобраться к ней иначе:

– Анфис, я ведь не верю, что тут про тебя наговорили. Ты же у меня хорошая. Не могла ты мне с тем парнем изменять. Они чего-то не поняли, верно?

Внезапно Василий почувствовал за своей спиной чье-то присутствие. Он быстро обернулся и увидел незнакомого мужчину. Тот столкнулся взглядом с Василием и быстро отрапортовал:

– Старший оперуполномоченный Загривцев! Разрешите приступить к выполнению караульной службы?

– Не понял.

– Разве вам Иван Сергеевич не звонил насчет меня?

– Кто?

– Ваш следователь.

– Фокин? Нет, мне никто не звонил.

И тут же в кармане у Василия загудел его телефон.

– Василий, слушай, я к тебе там человека послал. Он за тебя подежурит, а ты отдыхай.

– Да я не устал.

– Поговорку знаешь? – хохотнул в ответ следователь. – Дареному коню в зубы не смотрят. А еще говорят, дают – бери, а бьют – беги. Дарю тебе и твоей Анфисе охранника от чистого сердца. Не примешь, обижусь на всю жизнь!

Ссориться со следователем в намерения Василия никак не входило. И хотя голос Фокина показался ему каким-то странным, немного осиплым, парень списал это на счет наступившего неожиданно похолодания. Небось бегает гражданин следователь по своим сыщицким делам целыми днями, вот и простудился.

– Хорошо… спасибо. Будьте здоровы, Иван Сергеевич.

– И тебе не хворать! – хохотнул в ответ Фокин, который, несмотря на простуду, находился в отличном расположении духа.

Василий тоже приободрился. И взглянул на присланную ему замену уже без прежней опаски. Однако счел своим долгом предупредить:

– Я никуда из больницы не пойду. Из палаты тоже не выйду. Прилягу тут же. Анфиса в любой момент в себя прийти может, мне с ней поговорить надо будет.

– Мне без разницы, – дружелюбно произнес охранник. – Главное, чтобы посторонние к ней не подходили, правильно я рассуждаю?

– Правильно.

И обрадованный Василий устроился поудобнее на раскладной кровати. Спать ему хотелось отчаянно. Он не смел признаться в этом даже самому себе, но сейчас, едва закрыв глаза, почувствовал, что засыпает.

Кира примчалась к Гликерии Карповне так быстро, как только смогла. По телефону обсудить важный вопрос с матерью Кеши у Киры не получилось. Вредная старушенция, памятуя о недавнем споре с Кирой относительно родни и обязательств перед нею, трубку упорно не брала.

– И все-таки она дома. Я в этом уверена.

На завтрашний день были назначены похороны Кеши. И Кира была уверена, что Гликерия Карповна устроит поминки дома. И блинов тоже напечет сама. Гликерии Карповне пришлось за свою жизнь похоронить многих близких и не очень близких людей. Так что погребальный ритуал был ею изучен досконально, и отступать от него женщина ни за что бы не стала.

– А уж для своего дорогого Кеши она захочет весь поминальный стол своими руками приготовить. Максимум позовет кого-нибудь из родственниц в подмогу.

Гликерия Карповна происходила из простой семьи. И была твердо уверена, что провожать покойника в последний путь следует из его родного дома. Так что про поминки в ресторане нечего было и думать. Сколько бы народу ни пришло, прийти они должны были в тот дом, где жил покойный Кеша.