Перед лицом закона - А РЕКУНКОВ

Краснов перечел открытки.

— Вы правы, Анатолий Иванович.

— Ищи.

— Найдем. Я свободен?

— Текущее отложи, занимайся только этим. У тебя там ничто не горит?

— Только что закруглился.

— Ну и хорошо. Иди.

...Прежде чем составить план правильного регулярного поиска, Краснов решил выяснить, кто такой «старый потомственный рабочий Соломахин», которому посвящена одна из открыток. Если это не мифическая личность, у него сразу окажется в руках зацепка.

В городе нашлось четыре Соломахина. Соблюдая обязательную в таких случаях щепетильность, Краснов собрал о них сведения, которые были глубже анкетных, но все же довольно поверхностны, и это вполне естественно. Если справки наводятся окольными путями да еще при жестком условии, чтобы не бросить на человека ни малейшей тени, — такие справки не могут дать о человеке исчерпывающего представления.

На дворе стоял июль, изнурительно жаркий в этом городе, и Краснову пришлось попотеть за десять дней, потраченных на Соломахиных, — и в буквальном и в переносном смысле. Даже в море ни разу не купался.

Из четырех только один Соломахин был рабочим — токарем электромеханического завода. Правда, он не старый, а всего на год старше самого Краснова. И квартиры не лишен, как утверждается в открытке, а, наоборот, полгода назад получил двухкомнатную в новом доме. Зовут этого Соломахина Николаем Егоровичем. Член партии. Женат, есть сын семи лет. Имеет автомашину «Запорожец», старенькую, первого выпуска,

С него-то и начал Краснов и предпочел действовать в открытую.

Рано утром в субботу он приехал на улицу Гончарова. От автобусной остановки до дома № 47 было метров сто. Несмотря на то, что шел лишь девятый час, пекло неимоверно. Когда набегал ветерок, акации, уже успевшие припылиться, шелестели сухим бумажным шелестом.

Пройдя полпути, Краснов увидел справа небольшой пустырь и на нем разноцветные коробки вплотную друг к другу поставленных железных гаражей, штук двадцать. У большинства ворота были растворены, хозяева хлопотали возле машин.

Краснов подумал, что, может, и Соломахин здесь, и свернул к гаражам. В третьем справа стоял на домкратах «Запорожец» со снятыми задними колесами. В дальнем углу гремел железками невысокий человек с коротко стриженным затылком, в рубахе с короткими рукавами. Краснов чутьем угадал, что это и есть Соломахин. Из железной коробки дышало теплым бензином,

— Здравствуйте, Николай Егорыч! — сказал он весело.

Соломахин обернулся, ответил машинально, не разобрав, что голос незнакомый:

— Привет. — Потом, взглянув на Краснова, оставил свои железки, вышел из угла. — Ко мне? Вы что, из газеты?

— Нет. А почему вы решили — из газеты? Из какой? — все так же весело спросил Краснов.

Соломахин как будто насторожился и, в свою очередь, спросил:

— Ну, раз вы не корреспондент, так откуда меня знаете?

Краснов поглядел на белесо-голубое небо.

— Жарковато тут, Николай Егорыч. И курить опасно. Где бы нам поговорить?

Соломахин был, видно, человек догадливый.

— Можно пойти ко мне.

— Лучше прогуляемся по улице. Там хоть тенечек есть.

Соломахин запер гараж на висячий замок, и они полагали на теневую сторону улицы.

— Закурим, — сказал Краснов и вместе с пачкой сигарет «Новость» достал из кармана свое служебное удостоверение, развернул его в пригоршне. — Вот, посмотрите.

Соломахин опять-таки все понял: незнакомец предъявляет документ так, чтобы не привлечь внимания посторонних. В удостоверение он глядеть не стал, а сигарету взял. Закурили.

— Вы не удивляйтесь, Николай Егорыч, — начал Краснов, но Соломахин перебил его:

— Не знаю, как вас звать.

— Игорь Иванович.

— Ну, будем знакомы, — серьезно сказал Соломахин.

У Краснова еще там, в гараже, когда Соломахин помянул про газету, мелькнула догадка — вовсе не блестящая, скорее простая, как гаечный ключ, который Соломахин держал в руке. Теперь у него план разговора изменился. Он спросил:

— Почему все-таки вы меня приняли за корреспондента? Приходилось давать интервью?

Соломахин усмехнулся:

— Какие там интервью! Фельетон обо мне писали.

Теперь совет не удивляться следовало бы дать Краснову.

— То есть как? За что?

— Не против меня фельетон. Наоборот.

— Не понимаю.

— Ну, конфликт был с администрацией.

— Из-за квартиры? — проверяя свою догадку, спросил Краснов.

— Да. Только ведь я никому не жаловался. Это ребята из бригады в газету написали, ну и завертелось. Приехал на завод корреспондент...

— А в чем конфликт?

Соломахин вздохнул. Можно было понять, что ворошить это дело ему не очень-то приятно.

— Понимаете, моя очередь на квартиру была, а дали Сушковой. Замдиректора на местком жал. Она в отделе кадров всего год проработала, а я тут с пятьдесят пятого... Не считая армии... А она ему оказалась племянницей, хотя фамилии разные.

— Значит, подействовал фельетон?

Соломахин как-то смутился.

— За мной квартира осталась. Только его-то зря освободили.

— Зама?

— Да.

— А может, не зря? — сказал Краснов.

— Может... Только мне неприятно... Получилось — из-за меня.

— А когда фельетон публиковали?

— Да сразу после октябрьского праздника.

— В «Вечерке»?

— Нет, в «Коммунисте».

Задерживать Соломахина разговорами больше не было нужды. Краснов повернулся, они зашагали обратно, к автобусной остановке.

— Спасибо, Николай Егорыч. Извините, что оторвал от дела.

— Какое дело! Сегодня ж суббота.

— Тем более. — Краснов подмигнул, уверенный, что Соломахин не сочтет это ни игрой в простачка, ни подлаживаньем. Как-то само собой получилось. Но добавил серьезным тоном: — Все это строго между нами.

— Ясно.

— Ни о чем не беспокойтесь. Что мне надо было от вас узнать, я узнал. И точка.

— Я и не беспокоюсь.

— Будьте здоровы.

У Соломахина руки были в масле, и он, сжав правую в кулак, протянул для пожатия запястье.

— Будьте здоровы, Игорь Иваныч.

И они расстались...

Имелась богатая возможность пошутить в собственный адрес. Так-то вот, товарищ Краснов. Аноним, которого вы ищете, тоже выписывает газету «Коммунист», но читает ее гораздо внимательнее, чем вы. Действительно, Краснов выписывал эту газету и не пропускал ни одного фельетона, но вот не запомнил же случая с Соломахиным. А память у него не из худших.

Но что дальше? Как искать анонима?

Азбучная вещь: нельзя оставить без внимания корешки подписных квитанций. Они в большинстве пишутся пером или шариковой ручкой, и если аноним подписывается на областную газету, то... чем черт не шутит.

Работенка оказалась нудной. Перебрать несколько тысяч квиточков, сличая их с открытками, — дело нешуточное. У Краснова после трех дней этой работы в глазах рябило так, что он целую неделю ни газет не мог читать, ни книжек перед сном. Но спину он гнул не напрасно: почерк на одной из квитанций чем-то был схож с почерком открыток. Краснов сделал с этой квитанции фотокопию и навел кое-какие справки о подписчике. Храмов Е. П. работал старшим преподавателем в технологическом институте, от роду пятьдесят восемь лет. Вроде бы странно человеку с такими данными выступать в роли анонима, да еще пасквилянта. Но все бывает... Краснов наметил разузнать в ближайшем будущем о Храмове поподробнее.

Он еще и еще раз перечитывал открытки и все пытался себе представить, что за человек этот аноним — какой у него характер, как выглядит, молод или стар.

На первый и последний пункты он отвечал самому себе категорически: по натуре это сквалыга и педант, и, конечно, не молод. Ну и что?

Как так «ну и что?»? Если он педант, то непременно должен питать глубокое почтение к субординации и порядку. А значит, по логике можно предположить, что не сразу он рискнул воззвать к высшим инстанциям, не сразу обратился к Москве. Такой тип должен был сначала попытать себя, так сказать, на местном поприще. Может быть, какое-нибудь городское учреждение получало открытки, писанные тем же угловатым почерком, с явно искусственным наклоном влево? Получали и, брезгливо поморщившись, бросали в корзину, А может, у кого-нибудь сохранилась хоть одна открыточка? Найти бы, получить в руки — стало бы легче. А если аноним писал кому-нибудь персонально — это будет в сто раз лучше...

Краснов понимал, что в этих выкладках больше гадания, чем здравого смысла. Надо по этой нитке пройти. Но как искать произведения анонима, предназначавшиеся им для местного употребления? Для этого у Краснова имелось подходящее средство.

Одним из важных инструментов в своей профилактической работе он считал лекции. За три минувших года он прочел их великое множество — на заводах, в институтах, у железнодорожников, в морском порту, в школах. Ему нравилось готовиться к лекции, составлять конспекты, обдумывать построение — нравилось, может быть, потому, что все это напоминало далекие теперь студенческие годы.