Идеальная пара - Джэсмин Крейг

— Я тоже очень на это надеюсь. — Адам внезапно усмехнулся с самодовольным видом. — Понимаешь, я решил рассказать тебе о ней сегодня вечером. А сейчас мы подъезжаем к гостинице, и моя голова забита сделкой с «Комплексом» и необходимостью переговорить о ней с твоими родителями. — Его улыбка сделалась шире. — Мне хочется подробней рассказать тебе о женщине, которую я люблю больше всего на свете. А для этого потребуется время и спокойная обстановка. Я уверен, что ты меня поймешь. Видишь ли, она необыкновенная, и мне пришлось потратить много сил, чтобы привлечь ее внимание. Порой мне даже хотелось нанять самолет воздушной рекламы и написать на небе, что я ее люблю.

— Как жаль, что она такая толстокожая и ненаблюдательная, что не заметила твоих чувств, — едко заметила Линн.

Адам хитро улыбнулся.

— Поверь мне, я и сам часто жалел об этом.

Линн вздохнула.

— Что ж, я рада, что она такая необыкновенная, — сказала она разочарованным голосом. — Буду с нетерпением ждать встречи с ней. — Она свернулась в клубок в углу сиденья и стала смотреть в окно, однако ощущала себя настолько несчастной, что едва замечала знакомые с детства пейзажи, мелькавшие за окном.

Когда они прибыли на место, холод в воздухе чувствовался сильней, чем неделю назад. Непогода, обрушившаяся ночью на Манхэттен, не пощадила и Коннектикут. Листва кое-где еще оставалась на деревьях, но под ногами уже лежал густой ковер пожухлых листьев, когда Линн и Адам шли к задней двери гостиницы.

Теплая волна нахлынула на Линн, лишь только они переступили порог вестибюля.

Родители, сидевшие в семейной гостиной, тут же вскочили и радостными возгласами приветствовали прибывших. Они набросились на Линн с объятиями и поцелуями и, как обычно, обняли Адама, как родного сына. В воздухе пахло восхитительной смесью пирогов и древесного дыма, а три собаки, мирно дремавшие на подстилке перед очагом, вскочили и добавили к общей суматохе визг, рычание и другие проявления собачьего восторга. Самый крупный пес, ростом с теленка и отдаленно похожий на золотистую охотничью собаку, положил лапы на плечи Линн и облизал ей лицо, совершенно не обращая внимание на ее роскошную новую косметику. Две собаки поменьше тявкали в унисон и носились под ногами, повизгивая и радостно виляя хвостами.

Сцена была такой знакомой и милой сердцу, что Линн даже не поняла, кто больше удивился, когда, совершенно без видимых причин, она вдруг разразилась слезами. Они текли по щекам, а она хлопала себя по карманам, напрасно отыскивая платок. Мать, всегда такая подвижная, оцепенела от неожиданности. Собаки перестали тявкать и вилять хвостами, они сразу притихли и прилегли у горящего очага, а Адам глядел на нее с нехарактерной для него беспомощостью. Несколько долгих минут в комнате не слышалось других звуков, кроме шипения влаги на поленьях и икающих всхлипываний Линн.

Первым опомнился Адам. Со все еще неловким, даже виноватым видом он молча сунул ей в руку носовой платок. Линн взяла его и энергично высморкалась, однако, к ее досаде, нелепые слезы по-прежнему текли по щекам.

— Линн, дорогая, что случилось? — спросил отец. — Может, тебе нужна наша помощь? Скажи нам.

Она подавила в себе очередное рыдание.

— Все в порядке, — ответила она. — Я и сама не знаю, почему плачу. Может, у меня неожиданный приступ аллергии или что-то в этом роде.

— Наверняка аллергия, — серьезно подтвердил отец. Он с сочувствием смотрел, как по щеке дочери стекла еще одна слеза и упала на уже промокший платок Адама.

— Я знаю, что делать. Сейчас приготовлю чай. — Мать вскочила с внезапной решимостью. Бабушка Линн была англичанкой, и мисс Фрамптон унаследовала от нее веру, что чай является лучшим решением всех жизненных проблем.

Линн попыталась улыбнуться.

— Прошу тебя, не надо, ма. Мне никогда не удавалось тебя убедить, что я терпеть не могу чай.

— Я не собираюсь заставлять тебя его пить. Просто мне хочется чем-нибудь заняться, а не сидеть сложа руки, — сказала мать, вздыхая с облегчением, когда поток слез дочери постепенно начал иссякать. — Но раз ты перестала плакать, я могу считать, что терапия помогла.

— Почему бы нам не выпить по рюмке хереса? — предложил мистер Фрамптон. — У меня есть сухой и полусладкий, какой желаете.

Линн согласилась, что херес им не помешает, и присела на диван рядом с матерью, пока отец наливал всем вина. Адам пристроился на краешке кресла у огня.

— Ты точно не хочешь ни о чем с нами поговорить? — спросил отец, протягивая ей рюмку. Голос его звучал спокойно и на редкость ободряюще.

Слезы прекратились так же быстро и неожиданно, как и начались, и теперь Линн казалось, что, дав выход своим эмоциям, она словно обновилась, сбросила с плеч непосильный груз.

— Да тут и говорить нечего, — ответила она с решительным и веселым видом и, потягивая вино, заставила себя прямо взглянуть в обеспокоенные глаза родителей. — Честное слово, я сама не представляю, что вызвало такую мелодраматическую сцену. Правда, я немного сержусь на вас обоих, однако не настолько, чтобы устраивать истерику в ту минуту, когда переступила порог дома.

— Почему ты на нас сердишься? — спросила мать; лицо и голос ее выражали удивление.

— Из-за этой самой сделки с «Комплексом», разумеется. Я хочу знать, почему вы позволили довести ситуацию до последней черты, не говоря мне ничего, — сказала Линн с вызовом глядя на родителей.

— До последней черты? — в один голос воскликнули мистер и миссис Фрамптон.

— Да. — Линн не пыталась скрыть легкое нетерпение. Неделя получилась трудной во всех отношениях, сплошные катаклизмы, и она устала от уверток всех, с кем бы ни говорила. — Если бы Адам не сказал мне про предложение, которое вы получили от корпорации «Комплекс», то вы бы так и молчали о том, что собираетесь продать гостиницу после завершения сделки.

— Завершения сделки? — Отец, кажется, сообразил, что снова повторяет как попугай все ее слова. — Ах… ну… тебе не следует вообще беспокоиться насчет… хм… этого, — с неловким видом добавил он.

Подобные колебания вообще ему несвойственны, и какой-то инстинкт заставил ее оглянуться через плечо — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Адам делает отцу какие-то яростные сигналы руками.

Она встала, выпрямившись во весь свой рост — сто шестьдесят пять сантиметров, и твердо заявила:

— Адам, я хочу знать, что тут происходит.

— Ничего не происходит, — поспешно вмешался отец. — Мы с матерью думаем уйти на покой, вот и все. И поделились этой мечтой с Адамом. Нам надо было бы рассказать тебе об этом раньше, но не хотелось морочить тебе голову, раз все еще так смутно и неопределенно. У нас впереди много месяцев.