Всегда на страже (сборник) - Эдмунд Низюрский

К нему приблизились Штарк и Лепший, вручили документы. Каждый из них снова нес по колбасе.

- Наконец-то кое-что солидное! - крикнул Ксюта.- Можно попробовать? - пошутил он, поднося колбасу к носу.

- Пожалуйста, попробуйте,- улыбнулся Штарк.

Капрал пробормотал что-то невнятное и возвратил колбасу.

Когда последние рабочие исчезли на досках трапа, Ксюта побежал к телефону.

В комнате Тужицы раздался телефонный звонок. Капитан поднял со стола голову и протер заспанные глаза. «Спал, черт побери»,- подумал он с испугом, вскочил со стула и схватил трубку.

Докладывал Ксюта.

- Что б их нелегкая… товарищ капитан!

- Что случилось? Были без колбасы?

- Имели. Такая самая, как вчера… Но это настоящая колбаса… с чесноком… У меня даже перехватило дыхание. Кажется… кажется, товарищ капитан, мы ошиблись.

Тужица швырнул трубку, ладонью потер горячий лоб. Внезапно его гипотеза показалась ему смешной и безнадежно наивной. Наверно она возникла под влиянием высокой температуры. Все из-за гриппа… Капитан считал себя осрамленным и сердился. И подумать только, чтобы так опростоволоситься. Что себе подумают товарищи из госбезопасности? Уцепился за случайную улику… Таким путем можно было бы подозревать всех и вся. Забил себе голову нелепой историей… А между тем…

Тужица взглянул на часы. Приближалось одиннадцать. Капитан поднял трубку и приказал подать машину.

* * *

Ксюта, стоя на блокировочном посту, был очень опечален. Ведь капитан, как дважды два, сделает разнос. Завтра из-за этой колбасы весь батальон будет насмехаться над ним. Он и так был уже притчей во языцех,предметом всевозможных колкостей…

Какая несправедливая судьба! Не навязывался же он с этой колбасой. Капитан сам уцепился за такую идею, а сейчас сердится на него, как будто Ксюта здесь в чем-либо виноват.

Неожиданно, когда он так стоял, погруженный в печальные размышления, услышал на палубе какой-то шум и заметил суматоху. Во мгле замаячило несколько силуэтов.

- Придавило! Вызывайте «скорую помощь»! Придавило! - доносились встревоженные голоса.

Внезапно из открытого в средней части люка взвилось пламя, от которого порозовела мгла. Панические крики перемешались с тревожным звоном судового колокола.

- Пожар!

- Взрыв!

- Горит! Спасайтесь!

- Горит!

Докеры в панике покидали палубу, стремясь опередить друг друга, толкались на узких досках трапа. Послышался вопль и всплеск. Кто-то упал в море.

Ксюта созерцал все это остолбенелый, с глазами навыкате. Он не знал, что ему делать. Его доставили здесь контролировать движущихся с суши на судно и обратно людей, но в таких условиях он ничего не мог предпринять.

Докеры носились по набережной, сломя голову, и толпились, где попало. Напрасно капрал и его подчасок старались задержать их, навести порядок.

- Спокойно, ребята! Без паники! - Голос Ксюты терялся в общей неразберихе.

Никто не обращал внимания на кричащего пограничника.

Вдруг капрал умолк. В толпе рабочих он заметил Штарка и Лепшего. Запыхавшиеся и возбужденные, они сбежали с трапа, стремительно растолкали гущу докеров и скрылись в тумане.

Ксюту будто кто-то подбросил.

- А что б их черти, колбасники! - крикнул он.- Капрал Пустак, бейте тревогу! - толкнул ошарашенного товарища и сам бросился за докерами.

* * *

Взяв в машину поручника Лисецкого и сержанта Мельчика, Тужица помчался в порт. Во въездных воротах их задержал небольшого роста охранник - Костецкий, бывший пограничник и хороший знакомый капитана.

- Товарищ капитан… вы уже знаете…- прошептал он таинственно,- происшествие на «Штринберге»?

Тужица вздрогнул:

- На «Штринберге»?

- Да, товарищ капиитан. Придавило докера, а минутой позже - пожар в трюме. Грязное дело. У меня - нюх, В этом что-то есть. Вы же, товарищ капитан, знаете мой нос.

Тужица хорошо знал детективные склонности охранника. Костецкий любил сенсацию. При каждом удобном случае потчевал капитана своими подозрениями. Если бы им поверить - половину людей в порту пришлось бы заключить в тюрьму за шпионаж и контрабанду.

Обычно Тужица на его болтовню не обращал внимания, но на сей раз он тихо выругался и приказал шоферу мчаться прямо к «Штринбергу».

Известие расстроило его. Неужели все это имело какую-то связь с операцией «Нептун», и толстяк на самом деле открыл какой-то след?

Заниматься анализом было некогда. Важно прежде всего переговорить с Гоздеком. Ведь он должен знать об этом.

На набережной еще продолжалась суета, но пожар уже ликвидировали. Кучки возбужденных людей живо разглагольствовали о случившемся. В воздухе повис запах гари.

Портовая охрана вертелась возле причала.

Тужицу ожидало новое известие.

Удрали Штарк и Лепший. О происшествии докладывал капрал Пустак с поста возле теплохода «Штринберг»,- добавляя, что уже вызвал подкрепление и что Ксюта немедленно двинулся догонять беглецов.

Тужице кровь ударила в голову.

- Позволили им удрать!

- Но, товарищ капитан, не представляете, что здесь творилось,- оправдывался смущенный капрал.- Несчастный случай, пожар, паника, суматоха. Все рвались на берег.

- Давно они удрали?

- Минут с десять тому назад.

- Что б им ни дна ни покрышки! - выругался Тужица.

В этот момент на набережной появился вызванный по тревоге взвод. Капитан приказал сержанту Мельчику принять участие в преследовании и ускоренным шагом направился к трапу. Проталкиваясь между рабочими, он внимательно искал Гоздека, Но его среди докеров не было. Вместо него неожиданно вырос перед капитаном хорунжий из портовой охраны, Новак, как обычно с горькой улыбкой на губах.

- Привет, капитан! Уже нюхаем, как вижу,- пожал он руку Тужице.- Боюсь, что на этот раз у вас улова не будет.

Капитан прикусил губу. Он знал Новака как опытного охранника и считался с его мнением, но недолюбливал его. Были когда-то между ними и раздоры. Новак дразнил его своим злорадным юмором. Ему особое удовольствие доставляло опровергать смелые гипотезы капитана.

Сейчас он тоже с ходу высмеял подозрения капитана. По мнению Новака, дело было неприятным, но простым. Он уже успел все изучить детально. Обыкновенная неосторожность и несоблюдение правил техники безопасности. Б трюме находились опилки. Показания свидетелей сходились. Штарк и Лепший подвыпили. Они курили возле люка и заронили огонь.

Почему удрали? Испугались, дураки, ответственности. Конечно, их побег не имеет никакого смысла. Новак уже отдал соответствующие указания. Вот-вот их поймают.

Тужица слушал его выводы с нетерпением. Он все думал о Гоздеке. Где же в конце концов Гоздек? Почему он не показывается? Новак не упомянул о нем ни слова. Разве Гоздек до сих пор находится на корабле?

- Извините,- Тужица перебил Новака,- докеры все здесь, кроме тех, что удрали?

- Все. Я… в таких вопросах люблю точность. Мы их задержали для допроса… Все здесь… За исключением, конечно, того раненого остолопа, что опрокинул на себя бочку с карбидом… Неквалифицированная рабсила. Первый раз на погрузке…

Капитан побагровел:

- Что вы говорите? Этого нового прижало?

- Именно. Кажется, пил с ними. Приходит, извините, тупица, из деревни, нахлещется и сваливает себе на голову бочку с карбидом…

Новак прервал рассказ и с изумлением глядел на капитана.

- Где он? - взволнованно спросил Тужица?

- Лежит на корме. Возле него - эскулапы. Но что с вами, капитан?

- Поручник, бегом! - крикнул Тужица Лисецкому, и они оба понеслись к кораблю.

На корме замаячили во мгле белые халаты санитаров. Они как раз укладывали раненого на носилки. Рядом стоял врач и упаковывал инструмент.

Одного взгляда хватило капитану, чтобы в раненом узнать Гоздека. У разведчика было восково-бледное лицо. Закрытые глаза. С уголков губ сочилась кровь.

- В сознании?

- Пока да.

- Извините, доктор, но я вынужден наедине обменяться с раненым несколькими словами.

- Сейчас исключено. Больному нельзя разговаривать.

- Пару слов.

- Категорически возражаю! Ребро пробило легкое. Угрожает кровотечение.

Капитан прошептал врачу несколько слов. Доктор заморгал глазами.

- Снимаю с себя ответственность,- проговорил он отступая.- Это может окончиться трагически.

Не обращая внимания на протесты врача, Тужица наклонился над раненым.

- Гоздек… слышите меня? Гоздек… Гоздек… это я, Тужица.- Веки пострадавшего приподнялись. Он не сразу узнал капитана. С минуту вглядывался в наклоненное над собой лицо. Вдруг его зрачки расширились.