Укрощение тигра в Париже - Эдуард Вениаминович Лимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тигр перевернулся и вдруг положил на меня ногу. Заигрывание. Рука тигра впилась мне в плечо.
— Больно! — Я снял руку.
— Эй ты, дурак! — Тигр снял ногу и отвернулся от меня. В знак презрения ко мне она еще толкнула меня тяжелой попкой.
— Эй, легче, алкоголичка! — прошипел я.
— Ду-рааак!
Я промолчал. Если поддаться на ее заигрывания и начать ебать тигра, то нет никакой гарантии, что она успокоится. В зависимости от степени ее нервности она может еще больше разозлиться от процесса полового акта и накричать на меня или наговорить гадостей. Несколько раз она выскакивала из-под меня, а однажды пьяница даже спихнула меня на пол! Резкая русская женщина. Может быть, именно поэтому браки иностранцев с русскими женщинами часто разваливаются. Невозможно долго жить в квартире, где несколько раз на день взрываются гранаты. Разумеется, тигр — редкое существо, большинство русских женщин не такие резкие, как тигр, но их постоянная эмоциональная неудовлетворенность делает их опасными партнерами.
В одиннадцать позвонил Урузбаев. Грустным голосом.
— Можно Наташу?
— Она еще спит, полковник.
— Ох! — Урузбаев тяжело вздохнул. — Она вчера поскандалила с музыкантами. Поскандалила и убежала. Какой бес в нее вселился?
— Если бы я знал!
— Попросите ее, пожалуйста, позвонить мне, когда она проснется…
Голоса у нас с полковником были усталые.
Не так легко сделать из тигра рок-звезду. Устанешь делать. Но, действительно, стала бы она рок-стар, всем бы было хорошо. И ей, и мне, и полковнику. Ее дикая энергия была бы направлена по определенному руслу и крутила бы мирные турбины шоу-бизнеса вместо того, чтобы разрушать себя и близкого человека — Лимонова. И деньги бы у нее были. Она же страдает от недостатка денег…
Подойдя к двери спальни, я прислушался. Ровное сопение. Я приоткрыл дверь и заглянул. Укрывшись одеялами с головой, тигр спал, дыша через отверстие в одеялах. Кисть одной руки на подушке была раскрыта, как будто ожидая, что в нее что-нибудь положат. За ночь небольшая наша спальня наполнилась запахом сладкого крепкого алкоголя, выделяемого без устали могучими легкими русской девушки. Я подумал: «Интересно, если ебать тигра много больше, чем я это делаю, сократит ли она потребление алкоголя?..» Подумал с любопытством исследователя…
— Урузбаев просил тебя позвонить, — передал я ей полковничий мэссидж[10], застав ее через несколько часов голой у распахнутого холодильника с пакетом сока в руке. Она бы предпочла пиво, разумеется, но, согласно моему очередному запрету, пиво в доме держать не полагается.
— Ну его в пизду! — прохрипел тигр. — Старый мудак. Развел пиздеж!.. Я пошла работать, как идиотка, петь… В семь тридцать мы встретились, а репетицию с музыкантами он, оказывается, назначил на десять часов! До этого он, оказывается, рассчитывал, что я пойду с ним в ресторан. Я пошла… Но на хуй он мне, спрашивается, нужен, выслушивать его истории о том, как он воевал… — Тигр, расплескивая апельсиновый сок, выдавил его из пакета. Две трети в бокал, одну треть — на пол. Тигр поджал ногу, пол у нас в этой части квартиры холодный, плиточный, глотнул соку и закончил речь: — Не буду звонить ему и его черным мудакам. Где он таких нашел только… — Тигр допил сок и, видя, что я все еще стою рядом, ожидая дополнительной информации о вчерашней истории, добавил неохотно: — Этот черный ас-хол Джон стал учить меня, как я должна петь по-английски! Да я куда лучше его говорю по-английски. Я в колледже училась! А он стал учить меня произносить слова, как их произносят в Гарлеме… Я сказала Урузбаеву: «Если вам нужно черное произношение, возьмите черную певицу. На хуй вам я!..» — Тигр издал горловое рычание.
— И вы поскандалили, — закончил я за тигра.
— Мудак Урузбаев! — убежденно проскрежетал тигр. Ее груди агрессивно качнулись в мою сторону.
— Пусть он мудак, но позвони ему. Он просил.
— Не буду.
В этот момент опять позвонил Урузбаев.
— Наташа проснулась, извините?
— Да, проснулась. Одну секунду. Наташа! Полковник!
— Скажи, что меня нет!
— Эй, решай свои дела сама!
Ей пришлось взять трубку.
— Да! — Некоторое время она молчала, очевидно, слушая монолог Урузбаева. Выслушав, закричала: — А зачем вы приглашаете меня на три часа раньше? Слушать ваши дурацкие истории о вашем детстве и о войне? Мне они неинтересны! Я хочу петь, а не выслушивать нудные истории!
В прихожей я схватился за голову: «Все. Старик никогда не простит ей пренебрежения к своему детству…»
— В пизду! — вскрикнула она и хрустнула трубкой, обрушив ее на телефонный аппарат. Вошла в прихожую. Проходя мимо меня, опять прокричала «В пизду!» и скрылась в нашей крошечной ванной.
— Эй! — заговорил я ей вслед зло. — Почему ты обижаешь людей, желающих тебе добра? Ничто в этом мире не делается без примешивания человеческих чувств, да будет тебе известно… Он пожилой человек… Ему хочется поговорить с тобой, ты тоже русская… Может, он в тебя даже влюблен немножко, что же тут такого! Все мы люди, не машины же… Я тебе тысячу раз говорил, Наташа, научись ладить с людьми! Научись, как с ними обходиться. В Соединенных Штатах даже платные семинары на эту тему в университетах существуют. В дюжину уроков возможно научиться «Хау ту дил виз пипл»… Ты же — как дикарь, только что вышедший из лесу, — кричишь, ругаешься, руками размахиваешь.
Разъяренная, она выскочила из ванной:
— Да! Я дикая, я простая, я плебейка. Только что вышла из лесу!
Помимо моей воли я полюбовался на нее. Голая, с алыми советскими волосами торчком, с обожженной сиськой, злая-презлая, монгольские, отдаленно друг от друга помещенные глаза потемнели от злости. Об этих глазах
