Фебус. Принц Вианы (СИ) - Дмитрий Старицкий

Улочка за углом, на котором бы я поставил гипотетическую баррикаду, уходила вглубь города совсем без переулков. И через сотню метров она плавно сужалась, образуя этакое «бутылочное горлышко». Вот и место для второй баррикады, — подумал я. Очень разумно. Нападающие будут друг другу мешать в давке, и обороняющих баррикаду бойцов требуется одновременно меньше. Так что они могут ее держать посменно, отдыхая, что не могут себе позволить нападающие. Грамотный инженер проектировал это квартал.

Продвижению нашему в городе никто не мешал. Наоборот, горожане старались быстрее убраться и не заступать нам дорогу. Одностороннее движение все же имеет свое преимущество.

Сусаниным работал Микал, который вел нас уже знакомой ему дорогой на рынок.

Город оставлял впечатления светлого, несмотря на неширокие улицы. Дома были беленые, а крыши черными — черепица тут не терракотовая, а из природного сланца. Этажа три-четыре. Редко когда два. Одноэтажных домов вообще не видел, если не считать церквей. Ставни и двери крашены повсеместно в насыщенный синий цвет.

Некоторые переулки действительно размечали по «копью, положенному поперек седла». Вот только на них уже образовалось движение в обе стороны. Впрочем, встреченные нами верховые дворяне письками с нами не мерялись и добровольно прижимались к стенам, пропуская. Нюх у них, что ли на титулы? Я же без короны катаюсь. Мне раньше казалось, что средневековый народ бла-а-ародный агрессивней был. С амбициями, типа «ндраву мому не перечь», машину мою не подрезай…

Кстати я ожидал и большей грязи на улицах, которые мы проезжали. Однако все было замощено круглым булыжником с наклоном к оси дороги — ливневая канализация, как пишут в наших монографиях. Как в Германии мешочки под хвосты лошадям тут не надевали, но пару раз встречались ручные тележки сборщиков навоза с улиц. Огородники, наверное. Помню, в нашем дачном кооперативе именно конский навоз очень ценился «отдыхающими» на грядках. И действительно, зачем разбрасываться ценным удобрением в эпоху господства «навозного животноводства», где мясо и молоко — продукт побочный.

Рыночная площадь открылась совершенно неожиданно. Нет тут прямых улиц, все кривоколенные. Наверное, такие оборонять легче? Потому что в остальных случаях на таких магистралях все дается труднее.

Большая площадь вся была заставлена рядами торговых лавок, закрытых от солнца парусиной. В дальней от нас стороне высилась громада недостроенного собора, уже возведенная метров на восемь в высоту. Но нам туда пока было не надо. Организацию благодарственного молебна мы возложили на дона Саншо. А вот этот синий навес по левую сторону, под которым стояла банко менялы, нужен был мне в первую очередь.

На скамеечке под навесом сидел, слегка раскачиваясь, глядя в пространство и беззвучно шевеля губами похожий на попугая-хохлоча типичный еврей с седыми аккуратно завитыми пейсами, крючковатым носом, круглыми пронзительно-грустными глазами — маслинами и длинной узкой бородой а-ля Хоттабыч. В ермолке и неопределенного фасона черном халате. Совсем без охраны, на удивление. Все же тут деньги должны быть в солидных для грабителей количествах.

Мы с Микалом перед лавкой спешились, передав поводья стрелкам.

— Что желает Ваше Высочество от старого еврея? — спросил меняла на языке франков, вставая и низко кланяясь.

— Разве вы меня знаете? — ответил я вопросом на вопрос, поправляя ножны меча.

— Весь город знает, что к нашей дюшесе* приехал племянник принц, который без пяти минут рей* Наварры. Могучий молодой красавец, который снимает на ночь сразу полтора десятка лучших в городе жриц любви и извращенно заставляет их мыться, — легкая улыбка скользнула по его пухлым губам. — Так чем вам, Ваше Высочество, может быть полезен старый Ёся?

— Я хочу поменять золото на серебро, достопочтенный Иосиф. Это возможно?

— Почему нет? Вы таки обратились по нужному адресу. Давайте пройдемте в лавку, не здесь же светить золото. Этот металл любит тишину и полумрак.

Меняла снова поклонился, достаточно низко, в пояс, и пригласил нас жестом проследовать внутрь лавки, из которой по этому же жесту выскочил громадный детина в кожаной кирасе. На голове его красовалась мисюрка* с арабской вязью по золоченому ободу без бармицы*, больше похожая на железную тюбетейку, из-под которой вырывались на свободу непокорные черные кудри. В руках он держал увесистую дубинку, окованную тремя железными кольцами, а на поясе висел короткий широкий меч. Ага… вот и охрана. Бейтар, епрть. Хорошо, хоть кланяется.

В лавке менялы под низким потолком с паутиной по углам действительно царил полумрак. Посередине стоял небольшой квадратный столик со столешницей из цельной доски. И два табурета под ним. В углу — большой плоский сундук. На нем маленький сундучок с полукруглой крышкой. На сундучке большая плоская шкатулка. На противоположной от двери стене висел простенький гобелен, изображающий скромно полураздетую Юдифь, держащая за волосы голову Олоферна. А что? Оригинально. Сюжет и для хозяина символический и церковь никак не придерется — так как сюжет БИБЛЕЙСКИЙ. За гобеленом, возможно, была еще одна дверь. Не для всех. В целом обстановка производила впечатление честной бедности.

Меняла подождал, пока я сяду. После чего заявил.

— Обычно я беру за обмен восемь долей из ста. Вас устраивают такие условия, Ваше Высочество? — и снова поклонился.

Я кивнул.

— Вполне. Хотя не скрою, что хотелось бы меньше платить за обмен.

— Это общее положение вещей в этой стране, — уверенно сказал меняла, как объявил «Сталинград» в преферансе.

— Понятно, — хмыкнул я, — и тут картельный сговор.

После меняла разложил на столе кусок зеленого сукна, на который я выложил из кошелька на стол трофейное золото — четыре золотых франка. Пояснил.

— Два мне поменять целиком на оболы*. И два — на денье*.

— Куда так много разменной монеты? — поднял меняла седую бровь.

— С девочками рассчитаться, — усмехнулся я, возвращая ему подколку про мои банно-половые извращения, — за баню.

Меняла никак не отреагировал на мою подколку. Снял с шеи маленький ключик на витой золотой цепочке и отпер им шкатулку, в которую, протащив монеты пальцами по сукну, собрал их, аккуратно уложил в шкатулку и запер ее. В общем священнодействовал.

Оценив манипуляции менялы с деньгами, я заподозрил, что через определенное время он сожжет в жаровне эту суконку и получит, таким образом, несколько граммов золота, оставившего свои частички на этой ткани. Для серебра у него, наверняка, другая суконка есть. Высокие банковские технологии средневековья.

Тем временем меняла повесил ключ обратно на шею, с которой снял другой ключ — побольше, на цепочке из серебра. Этим ключом он отпер сундучок, на котором стояла шкатулка. Забавно, но шкатулка была закреплена на крышке сундучка, и откинулась вместе с ней. Отсюда Иосиф вынул три кожаных мешочка вполне приличных размеров, на поясе такие не поносишь.

— Здесь, — положил он руку на два мешочка сразу — тысяча оболов, по пятьсот монет в одной таре. А тут, — он переложил руку на оставшийся мешок, — четыре сотни денье, откуда я еще заберу шестнадцать денье своей доли. Прошу, пересчитайте.

— Да я вам верю, — пожал я плечами.

— Напрасно, Ваше Высочество, — вздохнул меняла и осуждающе помотал головой. — В вопросах денег никому нельзя на слово верить, в том числе и самому себе. Деньги счет любят. У того кто их не считает, они не задерживаются.

Я кивнул Микалу, и тот борзо посчитал серебряные монеты, выкладывая их на столе стопками по десяткам, надкусывая по одной монете с каждой стопки — фальшак искал, не иначе. В конце подсчета он ссыпал монеты в мешки, и отдельно выложил шестнадцать денье четырьмя рядами и отодвинул их меняле.

Под серебро меняла отчего-то не стал стелить ткани. А смахнув свою долю, он стал неожиданно хвалить моего раба.

— Очень способный молодой человек. Он служит у вас, Ваше Высочество, по казначейству?

— Да нет, — ответил я с некоторой ленцой, — так: принеси, подай, пошел вон.

— Если вы его выгоните, то я его с удовольствием возьму к себе на службу. С хорошим жалованием.

— Не дождетесь, — подал голос Микал. — Не за что меня будет выгонять, чтобы я жидам служил.

Увидев, что Микал собирается укладывать мешки с деньгами в свою ветхую сумку, Иосиф только всплеснул руками.

— Ну вот, Ваше Высочество, перехвалил я мальца, — поклонился он мне и тут же перекинулся ругать Микала. — Кто же так деньги носит, орясина? Они же твою ветхую сумку по дороге порвут. Все же четыре фунта серебра это тебе не сухая корка!

Меняла пошарил за сундуком и выудил оттуда практически инкассаторскую сумку, только из толстой кожи, с широкой наплечной лямкой. С хитрым замком. Всего лишь система кожаных петель, в которые вставляется палка и все зашнуровывается, но на торцах петель, оправленных в медные кольца, можно на палку со шнуром залить воск и поставить печати. И никаких ключей не нужно. Вскрыть такую сумку не повредив печатей невозможно. Отобрать можно, а вот втихую ополовинить не удастся. Получатель же сам сломает печать. Нечто подобное делали и у нас в средневековом Новгороде для княжеских гонцов.