Принцесска: Никому не верь (СИ) - Мелех Ана

— Вы красивы, Мари, — говорю я и сам удивляюсь тому, что эти слова вдруг вырвались.

— Не нужно, Хаган, — она не смущена, скорее выглядит так, словно ожидала этого весь вечер. — Я хорошо усвоила ваш урок, не сомневайтесь. И хоть он и был несколько жестким, но… Он был мне нужен. Я давно должна была это сказать. Спасибо, мастер.

— Всегда пожалуйста, — отвечаю я, а внутри поднимается неприятное чувство… отверженности? — Вы доберетесь дальше сами, кадет Арос?

— Конечно, мастер Ирэ. Вы же знаете, я никогда не бываю сама, — она улыбается словно своим мыслям и протягивает мне руку.

Ее крохотная ладошка тонет в моей лапе. Смотрю на нее так, будто вижу впервые. Потому что единственное, чего я сейчас хочу, это поцеловать эту несносную девчонку. Я хочу прижаться к ее губам, хочу чувствовать, как она дышит, хочу ощутить ее ладони на своих плечах, хочу… Шумно выдыхаю, и даже не задумываюсь, как выгляжу в ее глазах. Не выпуская ее руки, склоняюсь к ней, каждой клеточкой тела ощущая, как она замирает, и внутренне ликуя, что она не пытается отстраниться. Почти невесомо дотрагиваюсь губами к теплой коже ее лба, вдыхаю ее запах, прикрыв глаза и отстраняюсь.

Мари смотрит на меня так, будто бы понимает, каких титанических усилий мне стоит моя целомудренность. И мне сейчас даже не важно то, что она, похоже, все поняла. Я поспешно жму и отпускаю тонкие пальчики, а после разворачиваюсь и стремительным шагом иду в свою комнату. Пытаюсь синхронизировать свои шаги с ударами сердца, обычно это помогает мне взять себя в руки. Но не сейчас. Не сейчас. Почти срываюсь на бег и останавливаюсь у самой двери в свою комнату. Осторожно прикрываю за собой дверь, неслышной, крадущейся поступью дохожу до середины комнаты. В этот раз контроль движений не помогает сдержать эмоции.

ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО ПРИНЯЛ МОЮ ОТСТАВКУ!!!

Я срываюсь. Я крушу все вокруг себя и не хочу останавливаться. Точно так же, как тогда, в тот далекий день, когда мне сказали, что ее больше нет, что больше нет моей Изабеллы. Все, что было скрыто годами, рвется из меня нескончаемым потоком злости, агрессии и брани.

…Иногда мне кажется, что он, ее муж, знал о предстоящем нападении. Он знал, что тот проклятый гарнизон обречен, и специально упрятал ее именно туда. А меня бросил на другой конец империи. Как можно дальше от нее, от женщины, которую я считал своей, но которая моей никогда не была. Надо было поехать с ней. Надо было забрать ее, выкрасть по дороге. А не винить ее в том, что она меня полюбила.

Изабелла не сказала мне, кто она. Она не сказала, что у нее есть муж, ребенок, положение… Я долго думал, почему она так поступила, пока однажды не понял, она просто хотела немного свободы. И я был ее свободой. Мы были вместе не так долго, как я хотел бы. Хотя с ней и вся жизнь показалась бы короткой, словно миг. Потом ее муж узнал обо всем. Не знаю, почему он не убил меня сразу. Думаю, чтобы сделать больнее ей. Чтобы лишить ее возможности скорбеть.

Я был так зол на нее. Я считал, что она использовала меня, подставила. Предложение уехать и служить на благо империи я принял сразу же. Не секунды не сомневался в том, что прав.

Я предал Изабеллу. Я не стал за нее бороться. И поэтому она теперь мертва, а я жив.

Останавливаюсь. Оглядываю комнату так, будто вижу впервые. Стул лежит у дальней стены, стол перевернут, бумаги разбросаны по полу, постельное белье валяется на полу разодранной грудой. Да уж.

— Мастер Ирэ! — в двери тарабанят и по визгливым интонациям зовущего, не трудно догадаться, кто. — Мастер Ирэ! Что у вас происходит?

Открываю дверь и смотрю на сморчка сверху вниз. Как это существо может руководить таким заведением, как кадетский корпус имени мастера Шедоху? Как оно может руководить Крепостью? Хотя, о чем это я? У Крепости нет хозяина.

— Что у вас происходит, полковник? — воинственно начинает он и тут же тухнет. — Я подумал, что у вас могут быть проблемы…

— Со своими проблемами я разберусь сам, — отрезаю я.

Ринор мнется, понятно, что хочет высказаться еще по какому-то поводу.

— Что-то еще, директор? — подталкиваю я.

— Я видел вас с Мариис Арос, — на одном дыхании выдает он. — Ее отец…

— Я знаю, кто ее отец.

— Проблемы могут быть у всей Крепости…

— Мастер Ринор, вы спите с кадетами? — с удовольствием смотрю, как глаза директора едва не покидают свое законное местоположение.

— Да как вы?!.

— И я не сплю, директор. Поэтому вам нечего опасаться. Доброй ночи.

Я закрываю дверь, не слушая дальнейших возражений, и сразу же забываю глупый разговор. Мои мысли сейчас только об одном.

Возможно, Мари — мой шанс на искупление. Может быть, я смогу спасти хотя бы дочь Изабеллы, если не смог увести от гибели ее саму. По крайней мере, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Мариис Арос прожила долгую жизнь.

Пролог

Сквозняк — то, к чему он так и не привык за всю жизнь, и то, что он любил больше всего в этих длинных промозглых коридорах и просторных комнатах. Раньше, когда он был младше, его злило, что его прекрасный дом, словно ледяной вздыхающий призрак, — холодный и неприветливый, в то время как ее крепость всегда тепла и противно уютна, будто бы камни сами разогревались изнутри и согревали собой весь демонов кадетский корпус.

Да, он был однажды в крепости. И этого одного раза хватило, чтобы понять, насколько она ему ненавистна. Худшее место, забравшее у него любимую игрушку. Худшее место, куда отец мог отправить ту, что по праву принадлежит ему. Она давно должна была стать его рабыней. Не потому что он так хотел, а потому что так правильно — дочь предательницы и изменщицы не заслуживает другой жизни, кроме рабства.

Мерир зло усмехается своим мыслям. Только эти мысли и роящиеся в голове планы делают его жизнь терпимой, придают ей какой-то болезненный, пока не оправданный смысл. Но лишь пока. Ему стоит набраться терпения и дождаться момента, когда он сможет разыграть все свои козыри. А пока…

— Затушите камин, — кричит он в пустоту, зная, что слуги все равно его услышат.

Сквозняки его понимают. Они его друзья.

1

Прижимаю руку к груди и делаю практически неосознанный шаг в сторону Хагана Ире, но тут же натыкаюсь на пушистое невидимое облако. Это отрезвляет меня, заставляет вспомнить, где я нахожусь и с кем. Почему этот почти отеческий поцелуй чуть не заставил меня разреветься, прижавшись к сильной груди мастера? Почему я пошла следом, как привязанная? Неужели мне так необходим даже самый крошечный человеческий контакт, что я… А что я? Что я почувствовала?

— Я выпущу ему кишки, — мне не нравится жестокость в голосе призрака.

— Он не сделал ничего такого, — с неудовольствием ощущаю, как дрожит мой голос и, развернувшись, иду в сторону спальни.

— Он поцеловал тебя! — гром в весеннюю грозу и то звучит тише.

— Боги, и что?! Людям уже нельзя до меня дотрагиваться? Я хотела бы тебе напомнить, что я не твоя собственность, — говорю я, едва сдерживая негодование и раздражение на свои чувства, вызванные недопоцелуем, и на этот крайне странный разговор.

— Ты вообще не собственность, — слышу рядом голос Арана. Похоже, он уже готов сбавить обороты.

— Тогда прекрати себя так вести, — советую я. — Могу решить, что ты ревнуешь.

— Не говори ерунды, — представляю, как призрак кривится, говоря это. — Я уже триста лет, как не претендую на романтические отношения.

— Только не говори, что не способен испытывать чувства. Я видела, что ты злишься, радуешься, огорчаешься…

— Это никак не связано с… ну ты поняла с чем.

Не сразу понимаю, к чему он клонит, а, когда меня, наконец, посещает догадка, удивленно вскидываю брови.

— То есть, для тебя любовь — это только секс? — со смешком спрашиваю я.