Путешествие из Неопределенности в Неизвестность - Сергей Карамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Даже не знаю, как и сказать…
– А ты честно излагай!
– Ладно, – продолжал я, – честно излагаю… Хотел подкоп прорыть в Москве…
– Да-а?
– Подкоп… Сначала не вышло, но потом…
– А потом ты сделал его? – почти ликующе спросил Никудышкин, дрожащей рукой записывая в блокнот очередное мое «признание».
– Да, вышло.
– И ты его прорыл, Галилей?
– Да, прорыл…
– И где, Галилей?
– В Кремле!
Молчание.
– ??
– В Кремле!
– И… никто… никто тебя там не заметил?!
– Никто, ведь я всех загипнотизировал… А некоторых отправил в мир иной.
– Та-ак, хорошо, Галилей, ты мне начинаешь нравиться, очень нравиться! – объявил радостный Никудышкин, смотря на меня почти, как на любимого брата. – Молодец, так держать… то есть, черт… так нельзя же? Сколько ты, Галилей, преступлений у нас в стране совершил? И тебе совсем не стыдно?
После короткой паузы:
– И дальше что ты натворил там?
– Где?
– В Кремле!
– Подкоп прорыл я.
– Где?
– Говорю же: в Кремле! Под одной башней белой… Долго я работал, но все-таки прорыл его…
– Молодец ты какой! Это всё тянет на много лет! А я премию большую получу за твою поимку! – молвил радостный Никудышкин, но потом спохватился и стал меня ругать.
Дверь купе с шумом резко раскрылась и в него вошли двое человек в милицейской форме.
Увидев вошедших, Никудышкин быстро поднялся, давая им честь и бодро рапортуя, что арестовал одного шпиона Галилео Галилея из Италии и записывает его чистосердечное признание.
Один из вошедших был лет около шестидесяти, среднего роста, с седыми волосами, в форме полковника милиции. Другой был немного помоложе первого, высокого роста, в форме капитана.
Полковник быстро уселся рядом с Никудышкином, читая его записи в блокноте.
– Пал Палыч, – сообщал радостный Никудышкин, показывая в мою сторону, – это я его нашел, я обнаружил этого шпиона, вот мои записи… Почитайте…
– Прекрати ты болтать! – грубо прервал его Пал Палыч. – Докладывай мне по порядку!
– Есть!
– Откуда здесь взялся шпион из Италии?
Капитан, пришедший вместе с Пал Палычем, спросил Никудышкина:
– А как ты его вообще нашел?
– Я его в первый раз увидел на телепередаче «Счастливая семья», где я был. Там я его увидел, слышал, как он говорит: «Хочу в Париж!»
– Разве желание быть в Париже сейчас является преступлением? – усмехнулся я.
После короткой паузы Пал Палыч спросил Никудышкина:
– Скажи, а как зовут твоего шпиона?
– Галилео Галилей!
Молчание.
Пал Палыч минуту смотрел внимательно на старательного и бодро говорящего Никудышкина, после чего спросил, вздыхая:
– А ты вообще откуда к нам в милицию попал?
– Не понял, Пал Палыч!
– Из какой деревни явился? Из какого захолустья?! Ты в школу ходил или нет? Сразу к нам определился?
Никудышкин вместе с капитаном недоуменно глядели на злого начальника, не понимая причины его гнева.
– Ты такой удивленный, не понимаешь причины моего гнева?! – почти орал Пал Палыч. – А ты знаешь, чья это фамилия – Галилей?
Вот этого шпиона из Италии! – бодро ответил Никудышкин. – Его у него кличка есть…
– И какая у него кличка? – поинтересовался Пал Палыч.
– Конан Дойль! – торжественно объявил Никудышкин.
Последующая сцена была достойна для зарисовки Репиным или Леонардо да Винчи: глупый Никудышкин с открытым ртом, раздраженный полковник Пал Палыч, отчитывающий своего милиционера, я, еле сдерживающий хохот, попугай Маэстро, севший мне на плечо, молчащий капитан.
После короткой паузы я не выдержал и все-таки засмелся.
– Видишь, как над тобой твой задержанный смеется? – спросил недовольно Пал Палыч Никудышкина.
– Да я ему…
– Стоп! – оборвал его Пал Палыч, грозя кулаком. – Только сейчас попробуй пригрозить ему, сам уж отличился так, что потом вся милиция хохотать над тобой целый год будет! И надо мной тоже, раз у меня такие помощнички.
Сказав это, он глянул с раздражением на молчащего капитана, стоящего за его спиной.
– Итак, слушай, Никудышкин, который в школе учился плохо или не учился совсем, – объяснял с ухмылкой Пал Палыч, – Галилео Галилей – известный ученый, а Конан Дойль – писатель, написавший множество книг, среди которых большую известность получили рассказы о сыщике Шерлоке Холмсе и его верном помощнике, докторе Ватсоне, ясно?
Молчание.
– Ясно?! Читал ты писателя Конан Дойля?
– Нет…
– И теперь тебе всё ясно? – продолжал раздраженно спрашивать Пал Палыч Никудышкина, который пытался отворачивался от полковника.
– Ясно, – тихо ответил Никудышкин, исподлобья смотря на меня.
– А теперь, – продолжал таким же тоном Пал Палыч, – какие преступления совершил твой шпион?
– Он банк ограбил… несколько банков…
– Так один банк или все-таки несколько?
– Несколько, – неуверенно ответил незадачливый Никудышкин, предпочитая не смотреть на Пал Палыча.
– Ты не отворачивайся от меня, ясно? – строго произнес Пал Палыч. – Теперь дальше идем… Как я понял, ты все преступления на него сразу повесил, чтобы тебе потом не возиться с ними, да?
– Зачем вы так, Пал…
Молчать!
– Зачем вы так с ним, Пал… – попробовал заступиться за Никудышкина капитан, но Пал Палыч резко остановил и его:
– И тебе молчать, если такой же ученый и грамотный, как и Никудышкин! Итак. Чего он еще совершил, как ты полагаешь, Никудышкин?
– Не буду я говорить, если надо мной смеетесь, – совсем грустно ответил милиционер, – а я так старался…
– Стараться нужно, но с умом, – ответил снисходительно Пал Палыч, – итак, мы не услышали до конца твой рассказ о преступлениях нашего задержанного!
Молчание.
Никудышкин вздыхал, смотря в свой блокнот. Я смотрел в окошко, стараясь снова не засмеяться. Маэстро сидел тихо на столике, так как я поглаживал его по спине, чтобы он не стал снова орать свои знаменитые фразы.
– Ну, чего молчишь?
– Он мне во всем сознался, – грустным голосом ответил Никудышкин, – я всё в блокноте записал, могу это зачитать, но опять меня вы ругать будете…
– Хорошо, не буду ругать, читай!
– Этот Галилей… тьфу, этот шпион из Италии…
– А ты его документы проверил?
– Конечно, Пал…
– Дальше читай!
– Этот вот Галилей… тьфу, шпион… изнасиловал десять женщин, ограбил пять банков, колонну дальнобойщиков, прорыл подкоп в Кремле…
– Зачем?
– Что зачем?
– Ну, говоришь, что он прорыл подкоп в Кремле? – усмехнулся Пал Палыч.
Никудышкин молча кивнул, с опаской смотря на своего начальника и боясь нового подвоха.
– Так, а я спрашиваю тебя: зачем это ему нужно?
Никудышкин молча пожал плечами.
– Молчишь? Не понял даже сейчас, что тебя просто хорошо разыграли?
– Почему это меня разыграли?
– А ты подумай хоть немного, – ответил ему Пал Палыч, – а вас попрошу на минутку показать мне свой паспорт, чтобы убедиться, что вы не Галилей!
Я вытащил паспорт, протягивая его полковнику.
Внимательно просмотрев мой паспорт, Пал Палыч отдал его мне, после чего извинился передо мной за недоразумение, необоснованную задержку меня и мой допрос милиционером Никудышкиным.
– К сожалению, такие у нас кадры, чем богаты, тем и рады, – оправдывался полковник, грозно поглядывая на стоящих рядом с ним двух милиционеров, – работают часто, не думая совсем, машинально, порой даже есть отдельные экземпляры, которые не слышали о Галилее и Конан Дойле!
Попрощавшись со мной, все милиционеры вышли из купе.
52-60 км
Я продолжал сидеть у окна, не двигаясь.
Непонятное ощущение бессмысленности и усталости появилось у меня. Мне надоело отвечать на постоянные вопросы очередных пассажиров, показывать свой паспорт милиции, с кем-то спорить или что-то обсуждать… «Как хочется в Париж!» – подумал я.
Поезд летел на большой скорости, мимо проносились разные каменные и деревянные дома, деревья, кто-то из зевак на улице махал поезду вслед.
Маэстро сидел тихо на столике, смотря тоже в окно.
Через полчаса неподвижного сидения у окна, очень сильно захотелось есть, все мои пищевые запасы я ранее съел, а есть очень хотелось именно сейчас. Может, снова пойти и поискать вагон-ресторан? Но это значило выйти из этого купе и этого вагона, где мне никто не мешал ехать, и перейти в новый вагон, что, как следовало из моего горького опыта в поезде, грозило мне новыми, совершенно неожиданными и не всегда приятными приключениями.
Но долго сидеть голодным я не смог, поэтому через силу решился встать, взять попугая и пойти искать вагон-ресторан.
Входил я в новый вагон медленными шагами с опаской. Минуту постоял возле окошка в тамбуре, повздыхал, после чего медленно открыл дверь в новый вагон.
К моему удивлению и неожиданному счастью я прочитал вверху: «Ресторан».
Ура-а-а!! Наконец, я нашел ресторан в поезде! Почему на конце слова «ресторан» я увидел букву «ять», бывшую в употреблении в стародавние времена, но давно не употреблявшуюся в современном алфавите?
