Самое главное приключение - Джон Тэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, наконец, позвольте мне точно сказать, что я ожидаю получить от этой экспедиции. Я надеюсь, что благодаря тщательному изучению анатомии, поведения и окружающей среды этих странных существ мы сможем раскрыть тайну их происхождения. Нужно понимать, что это подразумевает. В случае успеха я смогу искусственно создать настоящее живое семя жизни. Захочу я это сделать или нет, зависит от того, что мы узнаем в ближайшие несколько дней.
Имейте в виду, я не говорю о сотворении гигантской ящерицы из мертвой слизи или о чем-нибудь таком же фантастическом. Но я действительно надеюсь вновь открыть утерянный секрет, с которого начались все эти чудовища. Простая частичка живой материи, единственная клетка, видимая только под мощным микроскопом, — это все, чего я добьюсь, если вообще чего-либо добьюсь. Ибо я убежден, что создатели тех чудовищ на пляже большего не добились. Лесной пожар начинается с одной искры; их невидимые частички искусственной живой материи вызвали стихийное бедствие, которое уничтожило их самих.
— Но, доктор, — возразил Оле, — если они создали только эти очень маленькие частички живой материи, как они были уничтожены? Вы говорите, что потребовались миллионы лет, чтобы из тех плохих семян развились опасные животные. По вашим словам, те штуковины были слишком малы и не побеспокоили бы даже блоху. Если я правильно понимаю, что вы имеете в виду, они являлись не чем иным, как кусочками желе, которые было не разглядеть невооруженным глазом. Как такие штуки могут с кем-то сражаться?
— Это я и надеюсь выяснить, определенно и в деталях. У нас с Дрейком уже начинает появляться рациональная теория.
— Вы считаете, что это были болезнетворные микробы?
— Нет, Оле, ничего столь романтичного. Как я пытался объяснить, из яйца малиновки никогда не вылупится крокодил. А болезнетворный микроб никогда не эволюционирует в трехметрового зверя с головой и телом, похожими на дурной сон.
— Тогда какова ваша теория?
— На этот счет, если я верно понимаю смысл вашего вопроса, у меня ее нет. Прежде, чем пускаться в гипотезы о происхождении жизни, я выясню факты.
— Послушайте, доктор. У меня есть теория. Эти штуки были впервые созданы…
— О, заткнись, Оле. — Капитан был начеку. — А теперь, Дрейк, расскажите нам свою версию.
— Уже очень поздно, — зевнул Дрейк. — На этот раз мне придется извиниться. Мы выступаем в пять утра. Всем спокойной ночи.
Покинув корабль, группа двинулась форсированным маршем и достигла северного берега нефтяного озера в ранние утренние часы третьего дня пути. Лейн, Андерсон, Оле и Дрейк отправились по суше. Эдит должна была прибыть на базу по воздуху. Пока мужчины находились в походе, она летала к кораблю и назад за различными припасами, которые сбрасывала в удобном месте недалеко от южной границы озера.
Ни одна деталь, связанная с безопасностью экспедиции, не была упущена из виду. Цепочка тайников с провизией между кораблем и северным берегом при любом исходе исключала голод. Группа из пяти человек могла бы каким-то образом втиснуться в самолет и таким образом быстрее достичь своей цели. Но по ряду причин решено было идти пешком, захватив с собой самое необходимое из легкого нефтеразведывательного снаряжения. Андерсон ожидал даже, что разведчики найдут признаки нефти, двигаясь слегка зигзагообразно вдоль линии тайников. Капитан был настроен вполне оптимистично.
На случай аварии на корабле люди Бронсона обустроили сорокамильную цепь складов параллельно северной бухте. В качестве последней меры предосторожности они выгрузили весь, до последнего галлона, запас горючего, спрятав его в глубокой яме в миле от берега. Даже если бы экспедиции пришлось срочно возвращаться пешком, провизии было бы достаточно. Каждый из мужчин мог унести на спине спальный мешок и небольшой паек из северных складов, которого хватило бы до побережья. Если в течение двух недель не появилось бы китобойное судно, Эдит или Оле должны были лететь на северо-восток и искать помощи на ближайшей китобойной станции. Никто из членов партии не ожидал, что произойдет худшее. Но Андерсон не верил в удачу, предпочитая шансу продуманную уверенность.
В этот момент капитан, потеряв дар речи от алчности, смотрел на тридцатимильное пространство пузырящейся черной нефти. Видя перед глазами сотню огромных состояний, он начал сожалеть о том, что пообещал долю прибыли Оле и команде. В этой огромной чаше пузырилось и кружилось больше потенциального золота, чем самый изобретательный распутник смог бы растратить за пятьдесят жизней. И все же капитан предпочел бы, чтобы Оле и команда были в этот миг где-нибудь в Галифаксе. Такова человеческая природа.
Группа ждала Эдит. Она должна была по одному с удобством перевезти всех участников похода и их рюкзаки на южный берег озера.
Оттуда они собирались сразу же направиться к колодцам, близ которых Эдит и Оле видели гревшихся монстров. Целью Лейна был разрушенный кратер. Они с Дрейком были полны решимости лично осмотреть черные скалы. Доктор надеялся также проникнуть сквозь черный дым внизу, поискать другие останки животных и добраться до уничтоженного фундамента.
Прямая атака на кратер была бы, конечно, самоубийством. Между нефтяным озером и черными скалами лежали колодцы, и общительные монстры могли собраться вокруг них в любой момент. Изголодавшиеся чудовища восприняли бы партию как легкую закуску, дарованную щедростью небес в преддверии грядущего великого пира.
Но как же тогда пересечь область колодцев, взобраться на стену кратера и достичь цели доктора? Эта головоломка занимала умы участников похода в течение первых двух дней по возвращении Эдит и Оле с дьявольским цыпленком.
Задача казалась неразрешимой. Из всех непрактичных существ не кто иной, как Дрейк, решил проблему посредством блестящей вспышки воображения. И то, что зажгло воображение Дрейка, было последним, что пришло бы в голову практичному человеку. Кто, кроме Дрейка, обратился бы за вдохновением к воспоминаниям о своих страданиях в кресле дантиста? Просидев несколько часов со стеклянным крючком длинного резинового сифона под языком, он теперь с пользой вспомнил о своих муках.
В результате Эдит и Оле в течение шести последующих дней перевезли с корабля на южный берег озера каждый свободный фуг шланга — пожарного и прочего — а также все доступные железные трубы. К обоим концам каждой секции шланга привязали тяжелые железные грузы, а конец каждой трубы они согнули под прямым углом. Этот неэффективно выглядевший хлам — клубок шлангов с двойным утяжелением и
