Черный амулет - Александр Жиров

Отсмеявшись, Кофи как можно строже спросил:

— Эй, бездельники, а где мой двоюродный брат, мой заместитель?

— Твой брат Уагадугу в поле, — угодливо отозвались все три прелюбодея разом. — Сегодня весь народ пропалывает ямс…

— Вот так! — Вождь назидательно поднял палец. — Вот где должен быть настоящий лидер: вместе со своим народом.

Там, где труднее. На острие атаки!.. А где главный колдун?

— Я здесь, вождь, — проскрипел Каплу, как несмазанная арба, за спиной, и неприятный холодок пробежал по позвоночнику вождя. — Ты дал достойную отповедь этим бездельникам. Они не верили, что ты можешь появиться до будущего лета. Они не прислушивались ни к моим замечаниям, ни к замечаниям твоего двоюродного брата Уагадугу.

Кофи обернулся и обнял старика. От колдуна остро пахло травами, гниением и заклинаниями.

— Самое смешное, Каплу, они думают: я их ругаю за то, что они делали динь-динь. — Кофи повернул голову. — Лоботрясы, когда же вы поймете? Я вами недоволен за то, что вы делаете диньдинь в то самое время, когда остальные пропалывают ямс! Собственно, и это еще не самое ужасное. Ужасно, что вы потом жрете ямс наравне с теми, кто его вырастил… Ладно, убирайтесь пока. Нам с главным колдуном есть о чем поговорить с глазу на глаз.

Повторять не потребовалось. Три обнаженных черных тела метеорами унеслись из спальни. Через секунду вождь с Каплу остались одни.

Какое-то время постояли, и правда глядя друг другу в глаза. Каплу стоял сгорбленный, опираясь на острый посох.

В своем колдовском колпаке он напоминал огромного черного гнома.

Наконец вождь медленно опустил руку за пазуху.

— Смотри, — он протянул колдуну полиэтиленовый пакет. — Там все, что ты хотел.

Каплу жадно выхватил пакет. Отшвырнул в сторону посох. Брякнулся на колени и высыпал на пол содержимое пакета.

Он на мгновение обернулся. Кофи готов был поклясться, что видел в глазах старика слезы. Слезы восторга.

Кофи устало опустился на кровать.

Колдун сортировал уши. Сначала он собрал их попарно — левые с правыми. Он с интересом осмотрел оба уха, которые были не отрезаны, а откушены.

Потом колдун довольно уверенно выложил из ушей генеалогическое дерево семьи Кондратьевых. В основание он положил уши с седым пухом и уши со следами зубов. Выше — женскую пару и мужскую пару. Еще выше — уши с нежной молодой кожей.

Потом Каплу выхватил мужскую пару ушей и показал вождю:

— Кондратьев?

— Да.

Слеза выкатилась из глаза старика и, заблудившись в морщинах его лица, так и не добралась до подбородка.

— Если бы ты знал, что ты сделал, сынок! — в восторге простонал Каплу. — Если бы только знал! Ты спас честь народа фон, ты спас собственную честь вождя…

Теперь мне не стыдно будет умереть.

— Разве ты заболел?

— Нет! Но когда бы ни настигла меня смерть, я встречу ее спокойно. У меня не осталось невыполненных дел в мире живых… Кстати, — колдун порылся в складках галабии и вытащил измятую фотографию, — у Кондратьева дочь, но я не вижу девичьих ушей? Ты говорил, что именно дочка сделала эту картину, которую белые называют «фотографией»!

Кофи протянул руку. Забрал снимок.

На него смотрели Елена Владимировна с Василием Константиновичем. И их сын Борис. И он сам, Кофи Догме, бенинский студент.

Все беззаботно улыбались. Прошло ровно три месяца с того чудесного вечера, когда он впервые увидел Катю. Действительно, именно она их всех сфотографировала, перевернув аппарат вверх ногами, чтобы глаза не вышли красными…

В горле застрял какой-то комок. Вождь хотел сглотнуть, но сдержался. Он чувствовал пристальный взгляд колдуна.

— Если бы все было так просто, Каплу…

— Но у тебя амулет!

— Каплу, это были обстоятельства непреодолимой силы. Я едва ноги унес.

Если бы я промешкал тридцать или сорок минут, было бы поздно. Не спасло бы на этот раз даже то, что белые не отличают нас, черных, одного от другого.

По-прежнему стоя на коленях, колдун из-под колпака не сводил глаз с вождя.

Медленно выталкивая слова-колокольчики, Каплу спросил:

— Кто был первым?

— Старик.

— Отец Кондратьева?

— Да.

— А кто был вторым?

— Старуха.

— Мать Кондратьева?

— Да. Какое это имеет значение, Каплу?

Вместо ответа колдун перецеловал по очереди каждое ухо и сложил одно за другим в пакет. Десять штук. Поднялся с колен и произнес:

— Лучше, если бы ты начал не с его родителей, а с его детей.

Вождь молчал. В его голове пронеслись лица Кондратьевых. Он их видел сейчас такими, какими запомнил в их последние минуты. «Нет! — кричали или пытались крикнуть перекошенные ужасом старики и Елена Владимировна. — Не надо!»

Кофи вспомнил последние слова полковника. Тот, умирая, кричал из-за белой двери: «Теперь я понимаю, кто тебя прислал… Черный колдун… Главный колдун… А я давно забыл его имя…»

— Я доставал амулет всякий раз, как выпадал удобный случай. Я не выбирал, с кого начинать, Каплу.

Сгорбленный старик покачал головой в колпаке.

— Я слишком много прожил, чтобы поверить твоему ответу, сынок. Из всей семьи уцелела именно девушка. Я спрашиваю себя: «Почему?» И отвечаю: «Потому что она была моему вождю дороже всех». Ты специально начал со стариков, сынок. Им все равно скоро умирать. Ты решил, что, пока дойдет до девушки, тебе придется бежать из России. Так и вышло.

"Ты мой сын, Кофи, — всплыло в памяти вождя. — Борис и Катя — твои брат и сестра. Только что от тебя я узнал, что красавица Зуби погибла. Ты потерял мать.

Теперь ты добиваешь отца". Сжались огромные кулаки.

— Заткнись, колдун! — крикнул Кофи. — Если бы я начал с девушки, то пришлось бы бежать намного раньше. Со стариками я бы вообще не успел покончить.

Кагату отвел наконец сверлящий взгляд и смиренно сказал:

— Если ты приказываешь, я умолкну, вождь. Но я хочу пояснить, почему так важно было не оставлять ее в живых.

Вместе с нею пресекся бы род убийцы твоей матери. А теперь кровь убийцы будет течь в детях этой девушки… Впрочем, ты настоящий вождь! Великий Нбаби гордился бы тобой. Ты должен носить ожерелье из этих ушей. Так делали наши предки.

Кофи спрятал пакет под рубашкой, от галстука он давно отказался.

— Каплу, ты знаешь, что такое Интерпол?

— Нет.

— Это всемирная полиция. Россия в нее уже вступила. Бенин может вступить в Интерпол в любой день. Тогда по ушам на груди меня очень быстро найдут и выдадут России. А я, знаешь ли, не намерен туда больше возвращаться.

— Эх, молодежь, — старик покрутил головой. — Да если бы я в твои годы имел столько трофеев, я бы на пальмы лазал от счастья!

— Извини, Каплу, — попросил вождь. — В последние дни я очень устал от двух вещей. Устал спать в вагонах и залах ожидания. А главное — устал давать взятки.

В России так часто не берут. Я теперь знаю Африку. Здесь взяточник на взяточнике сидит и взяточником погоняет. Хорошо еще, у меня хватило денег добраться до дома через все таможни и границы.

Давай я немного посплю, Каплу. Вечером на площади я, быть может, выступлю перед народом. Иди разыщи моего брата Уагадугу. Готовьте общее собрание.

— Слушаю и повинуюсь, вождь.

Каплу, кряхтя, подобрал с пола посох и вышел.

Властный голос Кофи Догме нагнал старика уже на пороге:

— И смотри, чтобы уровень торжественности был не ниже праздника Четвертого Урожая!

Старик застыл. Обернулся.

— Но, вождь, это невозможно. День Четвертого Урожая прошел десять дней назад. Народ, как всегда, отметил в этот день твое рождение.

— Это как раз день, когда я из Питера улетел, — что-то прикинув, буркнул себе под нос Кофи. — А эксперт остался в багажнике. Точно, это был день моего рождения!.. Ну, а почему народ не может теперь отметить мое возвращение?

— Нет мяса.

— Ну так хоть рыбы срочно наловите!

Бражка-то есть?

— Что?

— Ну, вино это ваше, от которого потом племя блюет всю ночь?

— Вино, конечно, есть. Вино всегда есть.

— Вот и ладно. Все будет, как в День Четвертого Урожая, но вместо мяса — рыба… Стоп! А жертва? Тут без быков никак не обойтись.

Каплу низко поклонился, что при его сгорбленности было несложно.

— Я предлагаю принести в жертву одного быка, а не двух, — сказал он. — Это не обидит Солнечного бога. Без твоего распоряжения бог вообще не получил бы жертвы. И на производительности наших пахарей исчезновение одного бычка мало скажется.

Оставшись наконец один, Кофи плотно закрыл оба окна. Крутанул регулятор кондиционера в сторону большего холода. Через десять минут в спальне станет прохладно. Привычно, как в комнате общежития.

Тогда можно будет уснуть.

58

Барабанная дробь разлеталась по окрестностям. Там-там-татата, там-тамтатата, там-там-татата… Пять пар барабанщиков стояли друг против друга у подножия холма, на котором народ фон кремировал своих умерших. Мелькали черно-розовые ладони. Извивались гибкие тела. Рассекали воздух конические палочки.