Савин В. Днепровский вал (Мв-5) - Неизвестно

Мои голливудские друзья лишь разводили руками. Конечно, русская кинематографическая школа в тридцатые годы считалась самой передовой, и в чем-то образцом даже для Голливуда, например, никто тогда не мог сравниться с русскими в искусстве монтажа. Но эти фильмы взрывали все каноны, были не похожи ни на что! Приключения хорошо узнаваемого американского парня, который лихо бьет отвратительных нацистов, захватывающие перестрелки, погони, драки, держащие зрителя в постоянном напряжении - не было тогда еще слова “драйв”, самые событийные фильмы выглядели в сравнении с этим, как в замедленном темпе. Калейдоскопическая смена натуры, полуобнаженные красотки, экзотические и красочные декорации - все это производило на публику воистину потрясающее впечатление! Профессионалов же ставила в тупик невероятная операторская работа, как это было снято? Эффекты волшебных превращений на экране, да и просто перемена расстояния, будто объектив плавно менял фокус, становясь из телескопического панорамным? Сейчас это кажется обычным, но еще в пятидесятые годы даже на профессиональных камерах нормой были поворотные насадки с несколькими сменными объективами, конечно же, эффекта плавности здесь быть не могло.

И эти звуковые фильмы были сняты изначально на английском языке! Что как мне сказали, подтвердил анализ артикуляции персонажей. То есть русские изначально делали все для американского проката, где законодательно запрещен дубляж для иностранных фильмов, только субтитры, а с ними полный зал не собрать? Показ был с размахом, будто русские заранее были уверены в успехе, создана новая фирма с совместным капиталом, скупившая по всем Штатам сеть кинотеатров, причем брали и старые, пустующие, приводили в порядок - и в один день, 1 июня, после двухнедельной рекламы в самых солидных газетах, начали показ первого из них, “Ковчег Завета” - за ним, с интервалом по два месяца, были анонсированы следующие два. В титрах значилось, “экспериментальная студия СовЭкспортфильм, 1941”, и черным цветом, “все актеры и режиссерско-съемочный состав - в том числе приглашенные американцы из числа эмигрантов, погибли на санитарном теплоходе ‘Армения’”, в конце надпись, “приносим извинения за плохое качество, так как сохранилась только техническая копия, отправленная в Москву для утверждения Худлитом”. И это “плохое” качество было вполне на уровне наших фильмов, в Голливуде не скрывали, что они бы так снять никак не могли. А потому, дорогая Вивьен, мы были бы вам признательны, если вам удастся поближе познакомиться с русской киношколой и перенять их секреты.

Снова через континент, и через океан. Такая жизнь тех, кто связал себя с кино, разрываться между Голливудом, Восточным побережьем, и Европой. С Лоуренсом видимся от случая к случаю, но я не сомневаюсь в его любви, он ждал меня шесть лет, подождет еще немного. Путь через океан в тревоге, вот появятся корабли гуннов, и будет с нами, как с “Элизабет”. Мы плыли без особых удобств, не “Куин Мэри”, а обычный грузовой пароход, на котором был десяток кают для пассажиров, среди моих попутчиков были инженеры, сопровождающие станки, погруженные в трюм. Один из них, как сказал, совершает в Россию уже третий вояж, говорит, обычная страна, у нас в Депрессию было много хуже, и меньше верьте сказкам, никаких медведей по улицам здесь не бродит. А вообще, чтобы иметь дело с русскими, ни в коем случае не смотрите на них свысока, они этого очень не любят - уважайте их как равных себе, и все будет окей. Еще он сказал, что вот пройдем остров Медвежий, и можно будет уже не спать одетым, положив рядом спасательный жилет, там начинается русская оперативная зона, немцы туда и близко подходить боятся, после того как русские потопили там уйму их кораблей во главе с линкором “Тирпиц” и кучу подлодок, линкор “Шеер” вообще захватили и теперь он ходит под русским флагом, а немецкого адмирала во главе толпы пленных прогнали по улице Мурманска. Мне это показалось тогда странным, и даже обидным, русский флот сумел сделать то, что не удалось нам, британцам. Но вместе с тем я впервые почувствовала силу, перед которой отступает окутавшая Европу тьма.

Было начало сентября, и на удивление хорошая для этих широт погода. Берега Русской Норвегии показались мне удивительно красивы суровой первозданной красотой. Наш пароход должен был разгружаться не в Мурманске, а в Архангельске, следуя туда с частью конвоя. Мне сказали, что так будет быстрее и безопаснее - хотя Финляндия уже вышла из войны, капитулировав перед русскими, железная дорога от Мурманска сильно нагружена, ну а русские поезда, это нечто!

……

Русская киностудия меня поначалу разочаровала, и очень сильно.

Во-первых, здесь не знали никаких подробностей про создателей “Индианы Джонса”. Только слухи про коллектив молодых гениев, работавший на Украине перед самой войной - будто бы они сами изобретали какую-то особенную аппаратуру, приемы съемки. Называли имя, Николай Трублаини из Харькова, вроде его сценарии - моряк, полярник, и одновременно талантливый писатель и журналист. Говорили еще, что кто-то точно остался жив, сделали ведь “Брестскую крепость”, “Зори тихие”, “Белое солнце пустыни” - поскольку тоже с авторами неясно, наверное выжил кто-то из не самых главных, и аппаратуры такой больше нет, но вот материалы откуда-то приносят - а может один и остался, и ранен как Островский, парализован и ослеп, лишь текст диктует? А однажды я слышала даже версию, что сценарии и режиссуру пишет на досуге сам товарищ Сталин, но это большой-большой секрет!

А во-вторых, и это главное, ко мне здесь относились… Нет, очень хорошо, старательно избавляя от мелких бытовых проблем, обеспечивая комфорт, как я теперь понимаю, гораздо выше обычного для русских уровня. Меня называли “наша леди”, но без всякого презрения революционеров к высшему классу, а как знак неприспособленности к быту, от которого меня следует ограждать. Ко мне относились, как к девочке, случайно забежавшей в отцовский кабинет - при самом хорошем отношении, ее обласкают и выпроводят, не позволяя прикасаться ни к чему. Меня не подпускали как раз к тому, к чему я стремилась - “все для фронта, для победы, что сделал ты, чтобы она скорее пришла”, витало здесь в воздухе над всем. И по мнению русских, я, как существо аристократично-изнеженное, просто не могла при всем моем мастерстве сыграть русскую героиню!

А работа здесь кипела. Люди одновременно могли быть заняты в нескольких проектах! Главным, в момент моего приезда, была бесспорно, “Молодая Гвардия”, я прочла этот роман в первые же дни. Но там уже сложился актерский состав, причем Люба Шевцова играла саму себя, были и другие молодогвардейцы, и не только консультантами - кто-то, не найдя в себе актерского таланта, появлялся в кадре персонажем второго плана. И мне не было места в этом процессе, я ходила, смотрела, со мной здоровались, и тут же забывали, занятые своим делом. Единственной пользой было, что я худо-бедно выучила русский язык, по крайней мере достаточно, чтобы меня поняли - хотя в крайнем волнении переходила на английский.

Тогда я на их “собрании” встала и попросила слово. И рассказала про Гибралтар, и что я думала, и зачем приехала сюда, Да, может быть я и англичанка, и родилась в небедной семье - но я искренне хочу понять и узнать вас. И быть полезной, чем могу. А касаемо актерского мастерства я кое-что умею - вы только дайте мне материал.

На следующий день меня вызвал их главный. И сказал, что есть новый проект, и как раз нужна героиня, вот сценарий. Название “В списках не значился”, как русский лейтенант, только окончивший училище, приезжает в Брест в ночь на 22 июня. Героическая трагедия, как я бы назвала, они погибают все, но не сдаются, не побеждены.

По тексту моя героиня, которую лейтенант встречает в крепости, за несколько часов до начала войны - некрасивая и хромоножка. Но главный сказал, если справишься, перепишем - пусть на экране будут красивые герои. Русские еще сомневались, сумею ли я, выдержу ли тон - и потому начали съемку с самой жестокой сцены, одной из финальных, где мою героиню немецкие солдаты забивают сапогами и докалывают штыком. На экране смотреть это страшно, а у меня тогда был не страх, а злость. Массовкой были русские солдаты из какой-то учебной части рядом, и самые настоящие немцы, из пленных, они были там на подсобных работах, и пользовались случаем приработка, так как русские с неохотой соглашались даже ради съемок надеть немецкий мундир. Но для той сцены взяли русских, и они очень боялись причинить мне вред, хотя на мне был толстый бесформенный ватник, били со всей силы в землю рядом, в кадре это понятно, не видно. Затем снимали эпизод встречи, и сцену в подвале с тетей Христей и старшиной - цветной пленки, закупленной в Америке, было мало, и потому мало было и дублей, эпизоды шли как на конвейере, бешеным темпом. Эпизод “ты моя красная армия” у меня никак не получался, на взгляд режиссера, и он велел с ним закончить, продолжив на следующий день.