Искатель. 1962. Выпуск №6 - Анатолий Днепров

Гопак выстрелил вверх.

Грабители отпрянули…

У стенки трое. Дрожат поднятые руки.

По лицу Александра струится кровь. «Только бы подоспел Ефанов», — думает он, нечеловеческим усилием воли заставляя себя устоять на ногах.

Случилось это совсем недавно, в рабочем поселке Дарница, близ Киева. Двое милиционеров задержали троих вооруженных бандитов-налетчиков.

Алексей Леонтьев

Ничья земля

Рисунки П. Павлинова

Окончание. Начало см. в № 5 «Искателя».

Глава шестая

Приближалась полярная ночь. Днем солнце словно нехотя поднималось над горизонтом и исчезало, описав невысокую дугу. Но мягкие сумерки были долги и достаточно светлы.

Ветер по-прежнему устойчиво дул с юга. Однажды утром мне пришла в голову счастливая мысль. Из двух сохранившихся реек я сколотил подобие мачты и на ней закрепил брезент. Ветер тут же надул импровизированный парус. Я тянул сани вместе с Риттером, и на ровных местах мы теперь шли немного быстрее.

В этот день мы сделали хороший переход и остановились на ночлег у огромной, как горный хребет, гряды торосов.

Утро было солнечным. Я решил разведать дорогу и, прихватив бинокль, поднялся на самый высокий, запорошенный снегом торос. Впереди лежала широкая ледяная равнина, пересеченная грядами торосов и огромными темными трещинами разводий. Все было как обычно.

Я уже собирался вернуться, как вдруг гулко забилось сердце. Все поплыло в окулярах. Я опустил бинокль, справился с волнением. Протер линзы. Снова поднес бинокль к глазам. Нет, мне не показалось, — на горизонте, чуть влево от направления нашего пути, лежала резкая выпуклая полоска. Ее серповидный выступ отчетливо выделялся на фоне голубого неба. Полоска была серебристо-белой, как луна днем. Может быть, это действительно луна, не успевшая скрыться за горизонтом? Но прошла минута, вторая, третья… У меня уже застыли ноги, а полоска все не трогалась с места. Она лежала прочно, как нанесенный художником на холсте нежно-белый мазок у края голубого поля. Я бы назвал эту картину «Земля».

Позади послышалось тяжелое дыхание. Я совсем забыл о Риттере. Заинтересованный моим долгим отсутствием, он карабкался на вершину тороса. Я посторонился, давая ему место на узкой площадке. Мне не терпелось поделиться своим открытием.

Я шагнул в сторону, и в тот же миг что-то хрустнуло под ногами. Я полетел вниз. Выронив бинокль, я успел вцепиться руками в край льда. Ноги висели над пустотой. Подо мной была глубокая яма, едва прикрытая сверху подмерзлым снегом. Может быть, она шла до самой воды. Я подтянулся на руках. Риттер смотрел на меня. Ноги скользили по ледяной стене. Отчаянным усилием я приподнялся над ямой. Риттер шагнул вперед и расчетливо ударил меня сапогом в грудь…

Я пришел в себя на дне ледяного колодца. С грохотом рухнула рядом глыба льда. Вторая больно ударила в плечо. Я прижался к стенке. Над колодцем, загородив голубой просвет, оклонился силуэт Риттера. Он вглядывался вниз. Я видел темные стекла очков. Я еще тесней прижался к стене. Вытащил пистолет и выстрелил вверх. Голова Риттера исчезла. Вероятно, я промахнулся, потому что на меня снова посыпались куски льда. Я ждал, когда над ямой опять появится голова Риттера. Но он, очевидно, решил больше не рисковать. Сверху обрушилось еще несколько глыб, потом все стихло.

Я был на дне глубокой расщелины. Вверх поднимались отвесные стены высотой примерно с двухэтажный дом. Стены были гладкие, из твердого, слежавшегося льда.

Я вырубил ножом в стене несколько ступенек — пока доставала. вытянутая рука. Упираясь ногами в ступеньки, а спиной 3 противоположную сторону расщелины, я поднялся метра на полтора. Там вырубил еще две ступеньки и поднялся выше. Дальше расщелина расширялась. Я попробовал дотянуться до противоположной стены и, не удержавшись, рухнул вниз.

Я поднялся еще раз и снова упал с двухметровой высоты. Было трудно лезть в комбинезоне. Я углубил нижние ступеньки и снял комбинезон.

Теперь я пополз по ледяной стене, прижимаясь к ней всем телом, пытаясь использовать малейшую неровность…

Я соскользнул вниз метров с трех. Закоченели руки. Я надел комбинезон, рукавицы и долго бил ладонями по бедрам, восстанавливая кровообращение. Потом снял рукавицы и засунул руки под истертый свитер. Когда пальцы обрели гибкость, начал все сначала…

…До края ямы оставалось совсем немного. Рука нащупала небольшую щель в ледяной стене. Я всадил в нее нож. Я не мог поднять головы, но уже чувствовал дыхание ветра, проносящегося надо мной.

Осторожно переставил одну ногу, вторую. Теперь вся тяжесть тела пришлась на воткнутую в щель финку.

Я нащупывал ногой новую ступеньку, когда нож сломался. Я удержался, распластавшись всем телом по стене. В моей руке был бесполезный обломок. Лезвие плотно застряло в узкой щели. Вытащить его оттуда закоченевшими пальцами было невозможно.

Я медленно спустился вниз и устало сел, прислонившись к стене. Это был конец…

Сколько прошло времени? С трудом подымаю веки. Над головой голубой просвет. Значит, еще день. Почти не чувствую холода. Это плохо. Но нет сил пошевелиться, встать на ноги… Да и зачем? Какой смысл? Я все равно не могу выбраться из этой ледяной могилы… Если бы еще раз появились наверху темные стеклянные стекла очков. Теперь бы я не промахнулся… Темные стекла очков… Где, когда я их видел? Нет, не на Риттере… Другом, очень похожем человеке. Постепенно всплыло полузабытое воспоминание…

…Было весеннее утро. Играл оркестр. Он шел за нами неотступно, переливаясь из одного уличного репродуктора в другой.

Над прохладным, влажным асфальтом свисали флаги. Улочки были пусты. Во дворах не играли дети. Все были там, где шли танки, гремел водоворот демонстрации. Мы с Ниной тоже торопились туда. Мы безбожно опаздывали и теперь пробирались по переулкам к улице Горького. Во всем был виноват мой закадычный друг Данька Сазонов. Мы договорились встретиться утром у площади Восстания и вместе идти на сборный пункт нашего института. Мы прождали Даньку больше часа. Он так и не пришел.

Проклиная Даньку, обходя проходными дворами кордоны милиции, мы пробираемся к центру. Еще* может быть, удастся перехватить колонну института где-нибудь между площадью Маяковского и зданием Моссовета.

Впереди очередной заслон. Мы сворачиваем во двор, пробираемся между покосившимися сараями, перелезаем через кирпичную стену брандмауэра и оказываемся на соседней улице* Здесь опять тихо, прохладно и по-праздничному чисто.