Переулки Арбата - Лев Колодный

"Бросаюсь в карету, скачу - вот их дом - вхожу в переднюю - уже по торопливому приему слуг вижу, что я жених" - так писал Пушкин... Поэт ездил свататься в чужом фраке, который дал ему его друг Нащокин. Этот фрак, перешедший затем к нему, поэт надевал лишь в особых случаях.

Жили Гончаровы на углу Скарятинского и Большой Никитской. Дом их не сохранился (он стоял на месте нынешнего владения № 50). Как писал издатель "Русского архива" П. И. Бартенев, "будучи женихом, из дома невесты своей на Б. Никитской Пушкин глядел на гробовую лавку (помещавшуюся в доме ныне кн. А. А. Щербатова) и написал свою повесть "Гробовщик". А став мужем Гончаровой, Пушкин не раз останавливался в этом доме, приезжая в Москву. Так, в августе 1833 года он заехал сюда из Яропольца и сообщил об этом жене в письме: "Пишу тебе из антресолей нашего Никитского дома". Дом был маленький, деревянный, с тремя окнами на улицу, он был вытянут в глубь двора большой усадьбы, куда выходили и окна антресолей.

Между сватовством и свадьбой прошел не один месяц: была "болдинская осень", случилась эпидемия холеры, отрезавшая жениха от Москвы и невесты... Только в начале декабря 1830 года обер-полицмейстер смог отправить очередное донесение о том, что Пушкин "возвратился в Москву и остановился в Тверской части в гостинице "Англия". Ее здание, кстати, недавно реставрировано, восстановлена сгоревшая часть бывшей гостиницы, украшающей ныне Глинцовский переулок.

Долгожданная свадьба состоялась только в конце зимы. Свершилось это 18 февраля 1831 года у Никитских ворот, в белом храме Большого Вознесения в Сторожах, который стоит теперь на большой, недавно образовавшейся площади. Полиция стояла у дверей храма: на венчание никого, кроме близких, не велено было пускать.

В то время церковь была в строительных лесах, главная и подкупольная часть здания были еще не достроены. Возведение церкви Большого Вознесения, состоявшей из теплой, т. е. отапливаемой, трапезной, двух приделов и холодного большого храма, началось задолго до женитьбы Пушкина, еще в XVIII веке. Вначале соорудили трапезную. В деле о строительстве сказано о ней так: "Трапезная утварью богата и строением боголепна", а "в ней два придела во имя Владимирской Богородицы и Святителя Николая еще освящены в 1816 году, а остается достроить настоящую Вознесенскую холодную церковь..." Таким образом, из этой записи, недавно опубликованной научным сотрудником Музея архитектуры Е. Белецкой, явствует, что венчался Пушкин в одном из приделов, сохранившихся до наших дней.

Достроили "Большое Вознесение" в 1840 году. Этот большой, белый, с двумя портиками храм был запроектирован в классическом стиле, с подчеркнуто геометрическими укрупненными формами. Высота его 40 метров. Много высказывалось предположений о том, кто возвел его. Назывались фамилии разных архитекторов. Но только теперь доказано: это работа архитектора Ф. М. Шестакова. Этот большой мастер известен, в частности, тем, что совместно с В. Г. Стасовым построил в Москве Провиантские склады у Крымской площади... После смерти Шестакова здание достраивалось под наблюдением его родственника, известного зодчего А. Г. Григорьева, которому также приписывали эту постройку.

По "прожектированному" плану Москвы 1775 года храм должен был стать главным зданием на площади Никитских ворот. Тогда, в XVIII веке, ее не удалось создать; она образовалась только недавно, после сноса стоявших за ней разных строений.

В наш век на Никитской жил другой поэт, обращавшийся к Пушкину со словами: "Мечтая о могучем даре того, кто русской стал судьбой, стою я на Тверском бульваре, стою и говорю с тобой..." Могучим поэтическим даром был наделен Сергей Есенин, живший долгое время в Москве. Со своими друзьями-поэтами он решил открыть книжный магазин. Московский Совет дал Есенину патент на открытие книжной лавки. Помещение для нес нашли на Никитской, 15, - в доме у консерватории. Это одноэтажное, в стиле неоампир здание, как о нем писалось, "торговое, частью с жильем", построено в 1912 году. В конце 1919 года здесь обосновался магазин "Московской трудовой артели художников слова". Эта артель имела также издательство. В витрине на Никитской можно было увидеть книги Сергея Есенина, Анатолия Мариенгофа и других имажинистов, как называли себя члены этого поэтического кружка. В дневные часы москвичи могли увидеть знаменитого поэта за прилавком.

Зимой в лавке царил холод (топить было нечем), Есенин работал в пальто, а читая стихи, снимал его, чтобы удобнее было жестикулировать. Бывало, что здесь он писал.

- Мне он здесь прочел "Песню о хлебе", -рассказывал мне друг поэта Рюрик Александрович Ивнев.

Увлекая за собой по винтовой лестнице на антресоли пришедшего в магазин друга, он, воодушевляясь, говорил:

- Рюрику первому прочту то, что час назад написал...

Большой старинный стол, за которым работали поэты (здесь Есенин записывал свои строки), долго служил аптеке, которая переселилась сюда после закрытия магазина.

Здесь за прилавком у Есенина произошла полемика с профессором истории. Спорил Есенин на ту же тему, что и сто лет назад Пушкин - на этой же улице в здании университета и тоже с профессором - М. Каченовским. О подлинности "Слова о полку Игореве". Как для Пушкина, так и для Есенина было очевидно, что "Слово" - не подделка, а подлинное творение гения. Молодой, элегантный Есенин спорил горячо, размахивал руками и, не прибегая к тексту, цитировал наизусть отрывки из "Слова": "Князь вступает в злат стремень... "Злат стремень!" Вот где точности и красоте языка учиться!"

Делал свое дело Есенин за прилавком умело, о чем свидетельствует поэт Сергей Городецкий, в свое время помогавший молодому рязанцу выйти на поэтическую дорогу.

"Я был у него в магазине на Никитской. Маленький стол был завален пачками бумажных денег. Торговал он недурно".

Еще один есенинский адрес - Большой зал консерватории. Здесь исполнялась не только музыка. Тут нередко проходили литературные вечера, в частности нашумевший "суд" над имажинистами. Председательствовал на нем маститый Валерий Брюсов, а выступали обвинителями, защитниками, обвиняемыми поэты разных направлений, не щадившие в своих выступлениях друг друга. Когда дошла очередь до Есенина, "он встал в непринужденную позу, откинув машинально концы шарфа, звонко, выразительно, отдавая слушателям все свое сердце, прочитал стихотворение "В том краю, где желтая крапива...". В зале. творилось невообразимое: "Браво! Бис!"; каждый из присутствовавших как будто прикоснулся к источнику живой воды. Брюсов ушел в раздумье". Такую запись оставил нам один из слушателей Сергея Есенина.

У ЕСЕНИНА

Когда Сергей Есенин жил на Большой Никитской в Брюсовском переулке, тот выглядел несколько иначе, чем сегодня: был приземистым, без крупных домов, появившихся позднее - в конце 20-х, в 30 - 40-х годах. Их построили для московских артистов, художников, музыкантов, чьи имена теперь читаешь на множестве мемориальных досок, укрепленных на стенах домов.

Но уже тогда, в 1923 г., Есенину приходилось подниматься на седьмой этаж многоквартирного восьмиэтажного дома, появившегося среди небольших домиков в этом переулке, начинающемся от некогда Большой Никитской улицы.

В сохранившихся письмах поэта этот московский адрес обозначен двояко Брюсовский переулок, 2, или Большая Никитская, 14, - что одно и то же, потому что дом угловой. Однако если вы подойдете к углу этих улиц, то не увидите сразу есенинского дома, потому что располагается он в глубине обширного двора, за рядами старинных строений, среди которых есть даже стены XVIII века, правда, во многом изменившиеся. А в глубине двора поднимаются кирпичные, неоштукатуренные жилые корпуса, говоря современными словами, - жилой комплекс, довольно крупный для 20-х годов, состоящий из четырех одинаковых, однообразных зданий, плотно прижатых друг к другу.

Какой из них Есенина? В письмах он называет его то корпусом А, то домом "Правды", поскольку, как мне сказали старожилы, квартиры в нем занимали сотрудники издательства "Правда". Теперь этот корпус обозначается как "строение № 4". Неизменным остался лишь номер квартиры - 27. Железный рельефный номерок на хорошей деревянной двери сохранился также с тех времен, как и цветной кафель - долгожитель на лестничной площадке.

Первая дверь направо от лифта ведет в большую коммунальную квартиру, где есть комната, которую Сергей Есенин с сентября 1923 г. по июнь 1925 г. считал своим домом.

Появлению его здесь предшествовало то обстоятельство, что в начале сентября 1923 г. он вступил в гражданский брак с Галиной Артуровной Бениславской, хозяйкой комнаты, а в конце месяца перевез сюда свои вещи. В одной из записок Есенин тогда писал: "Галя - моя жена". Друг поэта свидетельствует: "Галя стала для него самым близким человеком: возлюбленной, другом, нянькой..." Да и сам Сергей Есенин не скрывал своих чувств: "У меня только один друг и есть в этом мире: Галя. Не знаешь? Вот будешь в Москве, узнаешь! Замечательный друг!" - писал он товарищу, приглашая его в Брюсовский переулок. Сюда и отправился я.