В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс

— Что вам нужно?

— Мистер Таппер вас ищет. Мы оба ищем. Кто-то хочет вас видеть. Из прихода Дартмута. Он ждет в большом доме.

Ее свекор. Она еще ни разу не заходила в дом, но принимать посетителя на лужайке не могла. Лиззи устало побрела вдоль скал к дому, вошла в открытую переднюю дверь и пересекла холл. Незваный гость в пустой гостиной шуровал в камине кочергой.

Это был викарий преподобного Марлоу, мистер Кромби. Выглядел он не моложе пятидесяти лет, хотя Лиззи знала, что ему всего около тридцати пяти. Типичный викарий. Со своим красным мокрым носом и бусинками глаз, он невероятно напоминал пугливого черного дрозда, вечно что-то выискивающего. Почему она вдруг стала объектом его интереса, вызвало у Лиззи недоумение.

В гостиной появилось два новых предмета мебели, но, поскольку миссис Таппер накрыла их чехлами, Лиззи осталась стоять в дверном проеме.

— Да, мистер Кромби, чем могу быть полезна?

Ее вид заставил бедного мистера Кромби отпрянуть. Она повернулась к старому зеркалу на стене и отстраненно, как бы со стороны, посмотрела на себя. Она и вправду выглядела как пугало. Нечесаные, взъерошенные ветром волосы. Красные от солнца и соленого воздуха щеки. А одежда была сочетанием случайных вещей вместо элегантного ансамбля.

Почему бы и нет? Она понесла потерю. О чем ее вид красноречиво свидетельствовал.

— Преподобный доктор Марлоу прислал меня с сообщением для Вас, Миссис Марлоу.

— Да?

— Тело прислали для погребения. Прибыло сегодня поутру. В таком красивом дубовом гробу…

Ее взгляд чуть не лишил его языка.

— В красивом?

Она ощутила первое странное и такое знакомое пробуждение гнева. Безудержная ярость больше ее устраивала и была лучше тупой вездесущей боли.

— В гробу?.. — Она с трудом выдавила и это слово. — Кто прислал его? Он умер в море. Так написано в извещении.

— Я не знаю, мэм.

— Откуда прибыл гроб?

— Из Адмиралтейства, мэм. Вероятно. Священник сказал, что ничего не организовывал, поскольку был не в том состоянии. Если не друзья покойного капитана Марлоу, которые сочли своим долгом отдать ему последнюю дань уважения, то наверняка Адмиралтейство.

Лиззи не могла представить, кто был этот благодетель, но Джейми с легкостью сходился с людьми и заводил друзей. О великодушии его натуры наверняка знали его коллеги, что объясняло, почему нашлись люди, готовые совершить для него последний акт благотворительности.

Но теперь нужно было что-то делать.

— Преподобный Марлоу сделал какие-либо приготовления, прислал указания?

— О да. — Викарий неловко порылся в кармане. — Он прислал вам письмо.

По крайней мере оно оставалось запечатанным. Лиззи не могла представить, чтобы старина Кромби не ознакомился с его содержанием. А раз не ознакомился, значит, скорее всего знал, о чем оно.

Лиззи сломала печать и сосредоточила взгляд на угловатом почерке. Свекор спрашивал ее о погребальных предпочтениях. Боже, похороны. Она не думала, что похороны будут настоящими, с телом и гробом, заупокойными мессами и гимнами. Она полагала, что его похоронили в море. Ведь Джейми следовал в Австралию, а не в Плимут. Ей не приходило в голову, что его могут поместить в ящик и отправить обратно, как какой-нибудь потерявшийся багаж. Это казалось обыденным.

Чем-то окончательным и бесповоротным.

— Благодарю, мистер Кромби. Передайте преподобному доктору Марлоу, что зайду к нему завтра.

Она могла бы написать ему записку с теми же словами, просить сделать все те приготовления, которые сочтет нужным, но так у нее появится занятие и необходимость куда-то ехать.

И как жена Джейми, она была обязана это сделать. Была обязана организовать его погребение.

— Нам нужно подготовиться к поездке в город, — сказала она миссис Таппер, которая маячила в гостиной. — У меня нет ничего черного.

Впервые она надела черное платье по поводу смерти бабушки Элизабет четыре года назад, и оно безнадежно устарело. Лиззи представила Джейми в его элегантном синем мундире, который так шел к его смеющимся серым глазам. Он был неотразим. Полон света и радости. Она все же должна заказать его портрет. И чтобы ему не было за нее стыдно, она должна позаботиться о платье. Лиззи поднялась по изгибающейся лестнице наверх и медленно проследовала в свою комнату. Его комнату. С красивым куполообразным потолком и широкой кроватью.

Но в комнате не было призраков. Наполненная утренним солнечным светом, она выглядела безупречно чистой. Лиззи опустилась на солнечное пятно, что лежало на кровати, согревая голубое шелковое одеяло. Они были такие счастливые здесь, в этой комнате, огражденной уютом от жестокой реальности мира на такой короткий срок.

Она рассеянно протянула руку к подушке и разгладила мягкую ткань. Словно нарочно, чтобы подразнить ее, в воздухе разнесся его едва уловимый запах — пряный дух лавровишневой воды, как он говорил. Призраки все же здесь были. Она поднесла подушку к лицу и глубоко вдохнула, погрузившись в то единственное осязаемое, что от него осталось, затем свернулась калачиком на голубом шелке одеяла, теплом в том месте, где на кровать падал солнечный свет. Здесь они лежали вместе с Джейми.

Она, должно быть, все же уснула и проспала какое-то время, потому что, когда миссис Таппер ее разбудила, солнце стояло уже высоко в небе и солнечное пятно переместилось с кровати.

— Мистер Таппер готов отвезти вас в город, мэм.

Миссис Таппер встряхнула ее дорожное платье.

— Но я собиралась ехать верхом, я не люблю закрытые кареты.

— У нас есть только рессорная двуколка. Она достаточно удобная и открытая. И простите меня, Мэм, но я не думаю, что вы в состоянии проехать весь этот путь верхом одна.

— О нет, мы все поедем. То есть я думала… я думала, может, вы тоже пожелаете поехать, учитывая, как долго вы его знали, капитана Марлоу. Это было бы уместно. В Хайтоне достаточно комнат. Там хватит места для всех нас.

— О, я, право же, не знаю, мэм. С вашей стороны это так великодушно.

— Я подумала… Я бы хотела… — И Лиззи сделала нечто такое, что никогда бы не сделала две недели назад. Попросила о помощи. — Я бы очень хотела, чтобы вы поехали со мной. Прошу вас.

И Тапперы исполнили ее просьбу. Они стояли рядом с ней, когда она позвонила в колокольчик на пороге дома приходского священника, серьезные и почтительные в своих черных одеждах. Ей было чуть-чуть легче, когда видела и других в скорби. Потерять мужа, с которым состояла в браке всего несколько дней, — это одно, но потерять ребенка и единственного сына — совсем другое. Скорбь, отпечатавшаяся на безмолвном морщинистом лице миссис Марлоу, была непереносима, но Лиззи боялась, что она отражала ее собственную.