Кровавая Валькирия - Маруяма Куганэ

Информация о внешности членов гильдии хранилась в Актёре Пандоры. Однако у Аинза не было навыков, чтобы воспользоваться этой информацией и создать прилично выглядящих големов. Потому он купил кристаллы данных, меняющие внешний вид, и установил их в големы. В итоге конечности оказались или толще, или короче. Некоторые головы сделались массивные, как у клоунов — монстров из ночных кошмаров. Вот такая вот история того, почему Аватары выглядели уродливо.

Однако это отсутствие единства во внешности источало странную атмосферу, заставляющую чувствовать себя беспокойно. Так что если считать их последними привратниками, то такая внешность — неожиданная удача.

Как бы сказать? Словно смотришь на куклы, созданные в детстве. Как смущает…

Кроме смущения, Аинз чувствовал ещё одну сильную эмоцию.

Одиночество.

Когда товарищи один за другим ушли из игры, Аинз решил создать Аватары в качестве хранителей их экипировки. Когда члены гильдии, которые ещё не ушли, спросили его, именно так он и ответил.

Наверное, они подходят для того, чтобы быть последними хранителями.

Но на самом деле он продолжал создавать Аватары просто потому, что чувствовал себя одиноко. Игроки, с которыми он всё время играл, исчезали. Чтобы показать, что товарищи в Великом Склепе Назарика и он — вместе в жизни и смерти, Аинз и создал Аватары.

По той же причине это место называлось Мавзолеем. Изначально оно называлось Тайной комнатой Сокровищницы, но Аинз его переименовал в память о товарищах, которые ушли… или, скорее, исчезли из Иггдрасиля. Так эта комната и стала местом их сна.

Тем не менее сердцем я до сих пор хочу верить, чтобы товарищи тоже попали в неизвестный, чуждый мир, и могли бы быть в каком-нибудь уголку этого мира…

Пока Аинз задумался, крик печали пронзил весь коридор:

— Пожалуйста, не говорите… не говорите так!

Чувство одиночества сдуло мгновенно, и Аинз поспешно повернулся к Альбедо. И так удивился, что сделал шаг назад. У неё в глазах блестели слёзы, и с малейшим морганием они бы упали.

— Владыка Аинз… Сочувственный владыка Аинз, который остался до самого конца, тот, кому мы посвящаем нашу преданность, пожалуйста, не говорите так! Мы искренне надеемся, что вы останетесь с нами навечно как наш мастер!

Став на колени и опустив лицо, Альбедо сдавленным голосом повторяла: «Пожалуйста… пожалуйста…» — Её хриплый шепот звучал словно молитва и вместе с тем словно вой горя и боли.

Во всей своей жизни Аинз никогда не видел, чтобы кто-то умолял так отчаянно. Он никогда не думал, что такая обычная шутка вызовет у Альбедо столько эмоций. Это наполнило Аинза виной, он опустился на колено и помог Альбедо встать.

— Прости меня.

Разве он раньше не считал, что старые товарищи его оставили? Когда был один в Великом Склепе Назарика, или каждый день, когда чувствовал себя лишенным уверенности, поскольку никого не было рядом.

Разве из-за одиночества он не гневался?

Познав такую горечь, почему он не смог понять чувства Альбедо, почему он ей позволил ощутить такую же боль?

По щекам Альбедо, которая уже поднялась, по-прежнему текли слёзы.

Аинз достал носовой платок и вытер её слёзы, неуклюже и нежно.

— …

Хотя он хотел ещё раз извиниться, не мог найти подходящих слов.

Из-за отсутствия навыков в личных взаимоотношениях он не знал, какие успокаивающие слова сказать, чтобы остановить её слёзы.

То и дело всхлипывая, Альбедо спросила переживающего Аинза:

— В-владыка Аинз, пожалуйста, пообещайте, что никогда не оставите нас!

— Прости, я…

На «я» Аинз остановился. У него был для этого особый повод, но Альбедо предположила, что его молчание значит другое.

— Почему?! Почему вы не можете пообещать? Вы уже мыслите о том, чтобы нас покинуть? Почему?! Что-то сделало вас несчастным? Если просо объясните, я немедленно это исправлю! Если считаете меня препятствием, я сразу же заберу свою жизнь!

— Нет! — Аинз громко закричал.

От неожиданности у Альбедо подскочили плечи.

— Выслушай меня. Прежде всего, сейчас, например… нет способа спасти Шалти. Её контроль разума вызван предметом мирового класса. Это — абсолют. Сопротивляться эффектам предмета мирового класса может лишь тот, кто обладает другим таким предметом или же имеет особый класс.

Пока Аинз вытирал ей слёзы, будто ребёнку, Альбедо спросила:

— Это… вот почему вы пришли сюда… взять… взять предметы мирового класса, да?

— Верно, чтобы отдать их Стражам. Теоретически, если использовать подобный предмет мирового класса, можно освободить Шалти от контроля. Однако я колеблюсь использовать такой предмет… Я и впрямь ничего не стоящий мастер, поскольку придаю больше значения простым предметам, нежели верноподданным.

— Нет! Вовсе нет! Собранные предметы мирового класса — итог тяжелых усилий Высших существ, поэтому они более ценны, чем мы!

— Неужели?..

Будь это игрой, Аинз думал бы так же. Однако сейчас у него были противоречивые чувства.

Но, опять же, перед такого рода обстоятельствами было верно и то, что у Аинза не было способа использовать эти козыри.

Среди нарушающих баланс мировых предметов некие назывались «двадцаткой». Эти двадцать предметов были непревзойдённые по силе.

Из «двадцатки» один был в особенности известен, он назывался «Лонгин» и мог полностью удалить цель, но цена за использование была полным удалением использующего.

Когда данные удалены предметом мирового класса, восстановление невозможно, если только не использовать другой предмет мирового класса. Даже деньгами или магией возрождения. Например, на НИП Назарика такой предмет следует применять лишь в том случае, если НИП высокоуровневый. Это снизит самое большое преимущество базы — общее количество уровней НИП.

Аинзу на ум пришло несколько похожих безумных предметов.

Предмет с массовой магией, воздействующей на весь мир, «Ахура Мазда» — способен наложить сильные эффекты на все цели с отрицательным чувством правосудия.

«Ограничение пяти стихий», который мог потребовать компанию разработчика Иггдрасиля изменить часть магической системы.

«Уроборос», который имел даже больший размах, нежели «Ограничение пяти стихий», был способен потребовать у игровой компании изменить часть самой игры.

И, наконец, самый могущественный мировой предмет, «Спаситель мира». Сначала у него была сила обычной дубинки, но у него был неограниченный потенциал роста. Так что даже во времена, когда Великий Склеп Назарика был на вершине своей силы, когда все члены были на месте, единственного противника с таким предметом хватило бы, чтобы уничтожить всю гильдию.

Предметы, которые назывались «двадцаткой», были столь могущественны, что после использования исчезали. Потому было жаль их тратить, даже если они были козырями.

Аинз Оал Гоун гордились тем, что обладали двумя из «двадцатки», так что их следовало использовать лишь против врага с подобным предметом, потому что лишь тогда оно того стоило.

Поэтому если его и тратить, то тратить на стоящее дело.

Но что, если после исчезновения он попадёт в руки кому-то другому, и, более того, врагу Назарика? Что тогда?

Назарик защищало это оружие мирового класса, поэтому внутренне он не был бы затронут. Но если его неправильно применить, враги могут захватить Назарик.

Поэтому мировые предметы использовать нельзя. Было необходимо найти иной способ спасти Шалти.

— Альбедо, спасибо за твои слова. Но позволь объяснить, почему я тогда замолчал. — Чувствуя остатки человеческих эмоций, Аинз сделал глубокий вдох, будто всё ещё был живым, поскольку знал, что следующее его утверждение будет очень важным. — Я собираюсь сражаться с Шалти в одиночку. Поэтому… я не знаю, вернусь ли живым…

— …Я понимаю, что победить Шалти необходимо, поскольку оставлять её такой — самый худший выбор!

Аинз тоже так считал.

Было неизвестно, почему враг не отдаёт приказы Шалти. Однако если противник начнёт приказывать, жить тут станет труднее, поскольку всё о Назарике станет известно миру.

— Но почему в одиночку? Неужели мы не можем выиграть количеством? Мы не способны помочь вам с этим?

Снова вытерев слёзы Альбедо, Аинз ответил:

— Это не так, Альбедо. Я всецело тебе доверяю. Единственное это… здесь есть три причины. Во-первых, я сомневаюсь в том, подхожу ли на роль господина.

— Владыка Аинз, как вы можете такое говорить?

Аинз поднял руку, чтобы прервать Альбедо.

— Подумай об этом спокойно. Учитывая вероятность существования в мире других игроков, можно с уверенность предположить, что могут существовать и предметы мирового класса. Думаешь, достоин быть правителем тот, кто сообразил это так поздно? Думаешь, я компетентен, чтобы вести всех вперёд?