Испанские репортажи 1931-1939 - Илья Эренбург

Республиканцы после трех недель непрерывных боев, в лохмотьях, исхудавшие, небритые, с глазами, красными от усталости, выбежали из окопов. Они гнали врага с песнями. Отступление фашистов напоминало бегство. В деревне Алькарасехос республиканцы нашли на столе котелок с еще теплой похлебкой: фашисты не успели пообедать. Они бросали орудия, ящики с патронами, грузовики, пулеметы. Дойдя до первых высот, фашисты открыли огонь: они пытались прикрыть отступление. Бои шли пятнадцать дней. Республиканцы вернули всю территорию, утерянную в марте, а на правом фланге заняли три деревни, которые были полгода под гнетом фашистов.

Фашисты теперь укрепились на линии высот. За одну [185] из них – Чиморру (1117 метров) – идут жестокие бои. Чиморра переходит из рук в руки. Республиканцы заняли ряд высот вокруг Пеньяррои и Фуэнтэ Овехуна. Другие высоты находятся в руках фашистов.

Окопов мало и у фашистов и у республиканцев. Камни, положенные один на другой, даже не прикрытые землей, – это укрепления. Днем обычно артиллерийский огонь. Ночью говорят ручные гранаты. Одну ночь атакуют фашисты, другую – республиканцы. Внизу – Пеньярроя, она сейчас окутана дымом: республиканцы бьют по батарее противника. Шахтерский поселок пуст, все заводы эвакуированы. Железная дорога между Кордовой и Пеньярроей перерезана республиканцами. Фашистам осталась только узкоколейка. Каждую ночь республиканская кавалерия совершает налеты на близкий тыл противника. Бригады, сформированные из крестьян Андалусии и Эстремадуры, героически атакуют врага…

На участках, где стоят регулярные части фашистов – мобилизованные крестьяне, – иногда по нескольку дней не раздается ни одного выстрела. Сначала появились перебежчики-одиночки. Теперь солдаты переходят группами. Двадцатого апреля на сторону республиканцев перешла первая рота батальона «Сан-Фернандо», застрелив ротного командира. Они прорвались с боем, прихватив мортиры. В Пособланко не успевают допрашивать перебежчиков. Они смотрят на всех счастливыми глазами. Они рассказывают: «Марокканцы нас били палками»… Они просят: «Пошлите нас скорее на фронт». На одном – светло-серая португальская шинель, на другом – немецкие сапоги, на третьем – итальянская шапчонка: «национальная» армия Франко одета в лохмотья, подаренные далеко не щедрыми интервентами. Под иностранной шинелью бьется испанское сердце – это крестьяне Андалусии и Эстремадуры. Они с ненавистью говорят о чужеземцах. Они были солдатами республиканской армии. Фашисты взяли их в плен под Навалькарнеро двадцать девятого октября. Их посадили в тюрьму. Гражданские гвардейцы всласть измывались над ними. Но генералу Франко нужны были «патриоты». Пленных отправили под конвоем в Вильяфранка-де-лос-Баррос, где итальянцы формировали сборную бригаду «Голубые стрелы». В этой бригаде командный состав – итальянцы. Большинство солдат – мобилизованные испанцы. Девятнадцатого апреля бригада «Голубые стрелы» [186] прибыла на фронт в секторе Санта-Барбара, двадцать первого Франсиско Пелегри и Габриэль Гарсиа стали снова солдатами республики. За ними последовали другие. Двадцать третьего в окопы республиканцев приползли два итальянских солдата. Они сказали: «Мы тоже рабочие и не хотим драться за Муссолини».

Фашистское командование не на шутку встревожено. Мобилизованных начали отводить назад. Их заменили тремя свежими таборами марокканцев, фалангистами и рекете{96}. На левом фланге неприятеля теперь стоят вторая и третья итало-испанские смешанные бригады. Вокруг Пеньяррои противник сосредоточил четырнадцать батарей. В Фуэнтэ Овехуну пришла итальянская бригада. По-прежнему «капрони» ежедневно бомбят республиканские позиции. Возможно, что в ближайшие недели противник попытается отодвинуть республиканские части от Пеньяррои, но вряд ли даже хвастунишка Кейпо де Льяно посмеет теперь говорить о «военной прогулке».

Поражение фашистов возле Пособланки тотчас отразилось на всем Южном фронте. Двадцать первого апреля в секторе Гранады взбунтовалась рота регулярного полка. Фашисты были вынуждены обстрелять взбунтовавшихся солдат из орудий. В районе Мотриля каждый день десятки перебежчиков приносят республиканцам гранаты, мортиры, автоматические ружья.

По сравнению с Каса-де-Кампо или Харамой Южный фронт – кустарный фронт. Однако у гражданской войны свои законы, о которых, видимо, не догадываются профессора прусских академий. Крестьяне Андалусии и Эстремадуры, недостаточно обученные, плохо вооруженные, успешно сражаются против захватчиков. Каждый из них отстаивает свою деревню, своих коз, свои оливы. Юг Испании богат и нищ, темен и талантлив. Здесь живут люди ленивые, добродушные и смелые. В войну они внесли фантазию, вдохновение. Конечно, батальон «Панча Вилья» с точки зрения военной науки вряд ли может быть назван батальоном, но его командир со ста пятьюдесятью бойцами недавно захватил дорогу на Гранаду, которую защищали артиллеристы – офицеры сеговианской академии. На Южном фронте – фронт повсюду, и воюют здесь все. Может быть, итальянские офицеры, которые смотрят с командного пункта на Фуэнтэ Овехуну, [187] вспоминают о трагедии, увековеченной Лопе де Вегой. «Кто убил герцога?» – спрашивали в ярости крестьян предки Кейпо де Льяно, и крестьяне отвечали хором: «Фуэнтэ Овехуна». На вопрос: «Кто пускает с откосов итальянские эшелоны?» партизаны могут ответить: «Фуэнтэ Овехуна, Андалусия, Испания».

Пособланко, апрель 1937

Дивизия без номера

Это приключилось шестнадцатого марта в восемь часов вечера. Эшелон итальянцев направлялся из Лас-Росалеса в Кордову. С утра шел дождь. В Лас-Росалесе итальянцы пригрозили начальнику станции: «Промокли как собаки… Если не дашь приличного состава, – камня на камне не останется». Их рассадили в вагонах первого класса. Они пили вино из бутылок и горланили. С грохотом поезд пронесся по мосту Вильяфранка… Что случилось потом? Смешались туловища, винтовки, осколки стекла, шапки. Вагоны, лежа, еще раз вздрогнули. Из темноты стреляли.

Спаслись немногие. Один из них потом рассказывал: «Майор кричит: стреляйте! – а в кого стрелять? Сержант его спросил, где противник. Он ему в зубы: «Болван! Видишь – люди, значит, это и есть противник».

Итальянские солдаты редко когда знают имена своих командиров, и я не смог установить, как звали майора, точно определившего стратегическое положение фашистской армии. Фашисты могут продвигаться вперед, занимать территорию, писать победоносные сводки; фронт от этого не укорачивается; стреляют слева, стреляют справа, стреляют спереди и сзади.

Четырнадцатого марта в семи километрах от Кордовы партизаны взорвали воинский поезд. Триста фашистов погибли. Кордова – Монтеро: за последние два месяца уничтожены пять поездов. Недавно взорван мост в двух километрах от Кордовы по направлению к Пеньяррое. Партизаны перебили тридцать пять гражданских гвардейцев, которые охраняли этот мост. На шоссе Кордова – Пеньярроя партизаны захватили пять грузовиков с амуницией и продовольствием. Восьмого апреля [188] возле Эспиэля партизаны захватили полевую канцелярию фалангистов, мортиры и пулеметы. В Посадасе захвачены три грузовика. В провинции Гранада партизаны взорвали поезд со снарядами. На сорок первом километре по линии Гранада – Малага партизаны взорвали рельсы, произошла катастрофа.

Я разговаривал только с представителями нескольких партизанских отрядов, которые сражаются в провинциях Гранада и Кордова, но я мог бы продлить этот список. Горы Андалусии кажутся пустынными, однако они заселены теперь людьми. Здесь живут те, кто не захотел жить вместе с фашистами. Человек убегает в сьерру. Он бродит в одиночку день, два, неделю. Потом он встречает другого человека. Ночью два новых товарища нападают на уснувших часовых. Теперь у них винтовки. Так начинаются партизаны.

Они знают все горные тропинки: они здесь родились. Крестьяне дают им хлеб и вино. На прошлой неделе крестьянин из села Фернан Нуньес вез бочку вина для фашистских офицеров. Он поглядел – на дороге никого. Он погнал мула в гору. Партизаны получили бочку вина, а крестьянин винтовку: он остался с ними. Из деревни Овехо двадцать третьего апреля к партизанам пришли три крестьянина. Они привели лошадь и девять мулов.

Раздобыв динамит, партизаны взрывают рельсы. В фашистской Андалусии больше нет железнодорожного расписания. Поезда часто проходят раньше положенного часа: фашисты хотят обмануть партизан; перед воинскими поездами пропускают пустые составы. Но железнодорожники знают дорогу в горы. У них в карманах билеты фалангистов, но сердца рабочих. Фашистские солдаты пуще окопов боятся поезда. На многих линиях поезда теперь ходят только днем. Редко кто посмеет ночью поехать в автомобиле. Губернатор Кордовы выезжает в соседнюю деревню, как на фронт: впереди несутся двадцать мотоциклистов, а в машине губернатора рядом с дорожным несессером – пулемет.