Аристо без смерти (СИ) - Павел Попов

Некстати вспомнилась дурацкая шутка про то, что может быть хуже, чем увидеть в надкушенном яблоке червяка. Происходящее и правда напоминало всесожжение. Пламя стало невыносимо ярким. Всё что я мог сделать — это найти хоть какую-то ложбинку в земле, куда и рухнул закрывая голову, когда пожар превратился в настоящий взрыв.

* * *

Когда я очнулся, всё ещё горел рассад, но без очага, без всепожирающего живого костра, это пламя выглядело почти мирным и не стремилось распространяться дальше, довольствуясь тем, что уже стало добычей.

Там, где горела ведьма, теперь была воронка. В её центре валялся голый великан, вернувший человеческий облик, весь чёрный от копоти. От Гореловой остался только угольный силуэт. Ключ от дьявольской машины само собой тоже не уцелел. Боль достигла того уровня, когда игнорировать её уже не получается, в глазах туман. В ушах белый шум, во рту химический привкус адреналина. Остатки одежды свалились с меня после нескольких шагов, новенькая форма Академии со спины сгорела полностью. С кожей наверняка то же самое. Только нож до сих пор сжат в руке, вплавившись в плоть.

Из последних сил ковыляю к Хренову. Не мог убийца трёх десятков магов так просто сдаться. Его правый кулачище сжат. Из последних сил я разжимаю стальные пальцы. Вот оно! Сердце ведьмы, уцелевшее в адском пламени. Ножом разрезаю кровавый трофей на две части. Ту что меньше проглатываю не жуя, большую часть запихиваю в пасть Хренова. Выживи, монстролюб и бешеный пёс. Выживи! Ты тоже маг. Тебя не должно быть так просто убить.

Способность ясно мыслить понемногу возвращается, когда боль начинает стихать. Снегов и правда был слабаком. Другие маги намного опаснее. Нужно лучше готовиться к схватке. Огородничий… Теперь, когда ключ Гореловой навсегда потерян, он остаётся моим последним шансом. А ведь он ещё сильнее. Больше никакой самонадеянности. Оба раза я был не готов к схватке, и побеждал только потому, что не могу умереть. И в этот раз за победу пришлось заплатить. За твои просчёты платит всегда кто-то другой. Так было, так есть и так будет.

— Сталин, чтоб тебя! Ты меня вообще не слушал? Чуть весь лес не пожёг…

Хренов, родненький, очнулся и, поднатужившись, встал на ноги, с трудом удерживая равновесие.

— У тебя хрен припалило, я как мог сгладил неловкость момента.

— Ага. У тебя тоже. Но у тебя хоть волосы остались.

И правда, великан лишился своей и без того многострадальной бороды, а лысина, которую он задумчиво начал тереть, сразу начала отражать огненные блики. Впрочем, от этого великан стал выглядеть моложе, я думал что он почти старик, как архимаг, а оказалось он не старше Снегова.

Свои волосы за неимением поблизости зеркала я ощупал руками. Нет, кое-что и правда осталось, но в любом случае придётся теперь искать цирюльника. Ага, среди ночи, после пожара который видели издалека. Нет уж. Я снова поднял выпавший из обожжённой ладони нож, на котором ещё оставалась кровь из сердца ведьмы и начал брить черепушку, пока не привёл её в более-мене приличный вид.

— Закончил красоту наводить? Пошли в избушку, у меня там лекарство.

— От ожогов?

— От всего.

Пока мы, словно два контуженых бойца, добрели до избушки, ночь уже перевалила за половину. На месте с непередаваемым удовольствием я отмыл копоть холодной водой из кадки, натянул предложенные хозяином безразмерные штаны с рубахой и принял грамм двести «лекарства», настоянного на том самом мухоморе из рук загадочной лесной девицы. После увиденного преображения «Большого папочки», оставалось только догадываться, как лесные девицы выглядят на самом деле, и была ли оговорка в любимой песне Хренова действительно оговоркой.

Глава девятнадцатая. Воспоминания о большом холме

Вернувшись в Академию я не пошёл в комнату, а сразу ввалился в библиотеку. Благо именно на такой случай вместе с одеялами я заначил там запасной комплект формы, в который и начал переодеваться.

— Одежда на тебе так и горит, — съязвила кукла. — И где же ключ, ради которого мы устроили эту авантюру?

— Хотел бы я сказать, что кое-где спрятал его, чтобы тебя позлить, но как видишь, — я приосанился и развёл руками в стороны, — его нет. Придётся добывать у Огородничего.

— Я понимаю, что ругать тебя бесполезно. Но не мог бы ты для начала одеться? Или хотя бы прикрыть свой отросток. Я не привыкла к подобным зрелищам и, к величайшему моему сожалению, не могу отвернуться или прикрыть глаза руками.

Я улыбнулся, манера общения Рашимилы даже как-то добавляла этому месту уюта, и натянул штаны.

— Между прочим, многим девушкам подобные зрелища очень даже нравятся. Надо только немного привыкнуть.

— Нравятся настолько, что исполнитель главной роли прячется от поклонниц по подвалам? — ожидаемо съязвила Раша. — Хотя понимаю, должно быть это связано с человеческим телами. Возможно будь у меня такое, это зрелище доставило бы удовольствие и мне…

Натянув рубашку я замер, очень уж тоскливо прозвучала последняя фраза.

— Раша… Ты ведь не всегда была куклой? Твоя память ведь возвращается. Ты помнишь что-то до встречи с Рашимилом?

— Нет. Рашимил был всегда. Он меня создал. Я ведь его тайное оружие, его сокровище, не забывай. Но в чём-то он был лучше имперских архимагов. При нём я не сидела по подвалам. Я могла свободно передвигаться по всему поместью. Даже выходить в лес.

— А ты бы хотела… Хотела снова выйти наружу? Я мог бы взять тебя с собой, хотя бы в тот же лес. Тем более там без рассада стало безопасней.

Кукла молчала. Слишком долго для эффектной паузы.

— Ты делаешь ошибку, Сталин. Относишься к проклятому артефакту как к человеку. Это обязательно тебя погубит. Я не человек. Я не одна из вас.

— Знаешь, меня тоже не считали человеком. И я тоже был оружием… Проклятым оружием. Ты предупреждаешь меня об опасности, а это человеческий поступок, Раша. И можешь не называть меня Сталиным. В конце-концов это не моё настоящее имя…

— Хорошо, буду называть тебя Бессмертным Дураком. А теперь мне нужно работать над твоей проблемой. Спи или читай. Мне всё равно. Главное не мешай.

Несмотря на тон, который больше напоминал холодный душ, голос в голове уже не казался таким уверенным, он становился всё более… человечным? Однако давить на Рашимилу и правда не стоило, так что