Заклятые супруги. Золотая мгла - Марина Эльденберт

– Я тоже.

– Ну почему. На тебе прелестный халат, под ним не менее прелестная сорочка, а под ней…

– Я поняла.

Анри улыбнулся и сдал по две карты.

– Вот и ладно. Продолжаем?

Что-то похожее было в детстве, когда отец заставлял меня зубрить основные заклинания некромагии. Я злилась, плакала, но проклятые плетения отказывались выстраиваться во что-то мало-мальски понятное, а запоминаться и подавно. Он рвал их в клочья, заставляя начинать заново, иногда я сидела до глубокой ночи, чтобы разобраться в одной-единственной схеме. Правда, в отличие от этой дурацкой игры, от них была хоть какая-то польза: справившись, я чувствовала себя умной и становилась сильнее. Здесь же все зависело от выпавших карт, которые складываются в числа, и комбинаций, которые кто-то придумал как выигрышные.

Лишившись сначала пояска, а затем халата и ленты в волосах, я заявила, что больше играть не буду.

– Ты проиграла.

Я хмыкнула.

– Если чистейшей воды везение с вашей стороны называется «проиграть»…

– Именно так это и называется.

– А если бы выиграла?

– Зависит от того, какие ставки и на что. Некоторые от выигрыша теряют голову. В прямом смысле.

– Что, прямо за столом?

– Нет, чуть попозже. Когда выходят из комнаты или на улицу.

– Какое счастье, что я на кровати и выходить никуда не собираюсь. – Я фыркнула и отодвинула карты подальше. – Не представляю, откуда у тебя такие познания, и даже представлять не хочу.

– Хочешь, покажу еще парочку игр?

– Таких же опасных?

– Еще опаснее.

Вскоре разум превратился в склад цифр, названий, комбинаций и трюков. Как он все это в голове держит?

Рассказывал Анри на удивление интересно, точно вещал с кафедры Мэйсфорда – Высшего Университета Магии Лигенбурга, об основах необычных плетений. Поэтому клевать носом я начала исключительно от усталости – сказывался и вчерашний насыщенный день, и раннее пробуждение – встретив рассвет, мы больше не заснули.

Анри заметил мою усталость и замолчал. Взбил подушки и сдернул покрывало с постели вместе с котом, который обиженно зашипел.

– Ложись.

Я устроилась поудобнее. Неосознанно подтянула подушку, пахнущую лавандой, поближе.

– Почему ты переехал в другую комнату? Обиделся из-за платья?

Оказывается, я спросила это вслух.

Анри покачал головой:

– Чтобы ты чувствовала себя спокойно. Тебе нужно место, где можно побыть в одиночестве.

Да, он действительно знает меня лучше кого бы то ни было. Когда только успел?

– Но если вздумаешь здесь грустить, я вернусь, и мало тебе не покажется.

Он смотрел на меня так, точно ждал чего-то: надеялся, что позову? А может быть, просто хотел остаться и раздумывал, не послать ли к демонам только что сказанное. Наверное, я тоже этого хотела, но мгновение уже было упущено. Позову его назад – и все изменится. Рухнет последний оплот, и я окончательно потеряюсь в этом донельзя странном мужчине. Нет, мне нужно время, чтобы подумать. Понять, что со мной происходит. А рядом с Анри я думать не умею. Не получается.

– Доброй ночи, Тереза.

Анри легко поцеловал меня и вышел – пожалуй, чересчур поспешно.

– Доброй ночи, – прошептала я закрывшейся двери и повернулась на другой бок.

Странное место. Похоже на подземелье Мортенхэйма, только здесь еще холоднее. Я почему-то не могу уйти на грань, чтобы рассмотреть, что творится по ту сторону жизни. Длинный темный коридор, озаренный лишь светом факелов, узкий – пройдет только один человек, и я иду по нему. Пламя так близко, что я невольно прижимаюсь к стене и придерживаю волосы. На мне только сорочка – та, в которой я засыпала. Но засыпала я в Лигенбурге, в доме мужа. Где я?

– В гостях у меня, Те-ре-за. Но мне больше нравится Тес-са.

Мое имя произносят, раскатывая на языке, – мягко, до омерзения неприлично. Голос – вроде и мужской, но слишком высокий, неприятный. Так говорила одна из моих нянек, она частенько простужалась и в конце концов заработала себе такой вот недобас или певучий баритон. Я смотрю направо – бесконечная вереница огоньков, налево – та же картина. Куда мне идти, чтобы выбраться?

По стене метнулась тень, я резко обернулась, но за спиной никого не оказалось.

– Не хочу, чтобы ты меня видела. Пока еще не время.

Я что, сплю? Почему мне это снится?

– Умница. Снится, потому что я так хочу.

На ладонях пот, пряди волос липнут к лицу. Холод камня под босыми ногами и жар факелов сверху. Тонкая сорочка, раздувающаяся от сквозняка колоколом. Сердце бешено колотится, и, кажется, вся я сейчас сосредоточена в этом сгустке отчаянно пульсирующей плоти. Можно ли стянуться до точки внутри собственного тела? Что вообще происходит?

– Искусство магии гааркирт. Ты наверняка знаешь.

Гааркирт. Так их называли – магов, способных проникать во сны и подчинять сознание, пока человек спит. Эта власть едва ли не страшнее внушения, потому что наяву человек способен бороться. Во сне же любой беззащитен, а сознание открыто – заходи и твори что хочешь. От жара факелов становится трудно дышать, воздух сгущается, точно из него вытягивают свежесть. Пальцы судорожно сжимаются на подоле сорочки. Можно ли задохнуться во сне?

– Можно даже вылезти на крышу… и случайно сорваться. Это та-ак мило. Но мне ты нужна живой.

Как от него закрыться? Как выбраться из этого сна?

– Никак. Пока я не отпущу.

Негромкий смех – высокий и такой же отвратительный, как голос – доносится отовсюду, невесть откуда взявшиеся тени на стенах заходятся в бешеном танце. В таком же заходится и мое сердце – оглушающий, сумасшедший ритм, как стук копыт лошади в галопе по мостовой. Огонь пляшет туда-сюда, мечется ввысь, а потом тянется ко мне, заставляя вжиматься в стену.

– Мой отец способен остановить сердце, даже не прикасаясь к человеку. И запустить вновь. Хочешь узнать, каково это? Хочешь познакомиться с истинным могуществом? Не жалкими потугами, которыми пыжатся современные фигляры, с настоящей магией… – Слово «магия» он произнес мягко, смакуя, как мое имя. – Только с нами ты сможешь раскрыться по-настоящему. Преобразиться.

– С кем – с вами?

По телу проходит дрожь. Страх лишает воли, заставляет чувствовать себя загнанной дичью. Если я не справлюсь со страхом, с ним я не справлюсь тем более.

– Ты нравишься мне все больше и больше, милая.

А еще он слышит мои мысли, как свои. Пока он сидит в моей голове и сосредоточен только на мне.

– Эрик, верно?

– Он назвал тебе мое имя? – дрожащий от ненависти фальцет. – Удивительно.

– И здорово тебе наподдал.

По коридору снова проносится смех – звенящий, как бряцанье краденых ложек в подоле горничной.

– Он за это заплатит, можешь не сомневаться. И поверь, ему будет гораздо больнее, чем было мне.

Холодок бежит по ногам, проникает в самое сердце, шорох за спиной – поворот, но перед глазами снова только длинные ряды факелов. Неведомая сила толкает вперед, и я лечу прямо в огонь. Не успеваю даже закрыть лицо, когда оказываюсь на полу. Темная зала, в которой нет дверей – только витражные окна, сквозь которые течет трепещущий лунный свет, разбивающийся на разноцветные калейдоскопные узоры на плитах.

– Что тебе нужно?

– Ты. Целиком, Тес-са. Ты должна была стать моей, и ты станешь. Ра-но… или позд-но…

Голос доносится из-под высокой сводчатой крыши, рикошетит от стен, летит по залу, певучий, невесомый, срывающийся на какой-то понятный ему одному мотив.

– Ты безумен.

– Это де Ларне тебе сказал?

– Об этом рассказали твои послания. И все, что ты творишь сейчас.

– Я просто хочу тебя предупредить… Предостеречь… ми-ла-я…

Легкое, едва уловимое прикосновение к шее, но рядом, разумеется, никого нет.

– Что ты знаешь о своем муже?

Безумие. Это действительно безумие.

На осветленных луной стенах проступает темно-красная надпись, точно кровь струится из камня.

«В лесу ты была ненасытной грязной девчонкой».

Вздрагиваю, дергаюсь, как от удара.

– Да, я был там, и видел все. От и до… – теперь его голос дрожит, как струны под смычком неумелого скрипача. – Но подо мной ты будешь кричать громче, Тес-са. От боли. От страха. А когда ты сорвешь себе горло… я возьму тебя так жестко, что ты неделю не сможешь ходить.

Внушение. Ментальные атаки. Я перебираю все, чему учил отец, но к такому меня не готовили. Сильное сознание сложно подчинить, Итан обломал на мне зубы, да и Эрик ни за что не сунулся бы с таким наяву, но сейчас… Я не могу сосредоточиться, чтобы вышвырнуть его из головы. Правда, у любой ментальной атаки есть один существенный минус: они работают на обе стороны. Нельзя влезть в чье-то сознание, не раскрыв при этом свое.

– Умница моя.

От нежности и восхищения в его голосе страшнее, чем от самых мерзких угроз.

Нельзя бояться. Нельзя позволить себе снова скатиться в страх, иначе…

– Тебе нужна была моя вещь, чтобы все это провернуть.