Люди или животные - Джейн Веркор

Присутствующие молча смотрели на оратора.

- Но тогда, если человек - разумный человек - и история человечества обязаны своим появлением этому отрыву, этой независимости, этой борьбе, этому отделению от природы, если, для того чтобы животное стало человеком, ему необходимо было сделать этот мучительный шаг, то как, по какому признаку, наконец, мы можем понять, что шаг этот сделан?

Ответа на его вопрос не последовало.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Каким образом твердый кристалл превращается в медузу. Законная тревога Дугласа Темплмора. Судья Дрейпер возмущается, но затем уступает. Уместное замечание профессора Рэмпола помогает вовремя решить щекотливый вопрос. Почетная традиция обойдена вторично. Английские текстильщики торжествуют.

Когда Дуглас узнал, что предложение судьи было встречено враждебным молчанием и что лорд-хранитель печати снова вызывал судью в свой клуб, им овладело глухое беспокойство.

- Они провалят все дело, - сказал он Френсис, не скрывая волнения.

- Кто?

- Да эти политиканы, - ответил Дуг. - Знаю я их. Самый твердый кристалл они способны превратить в медузу.

В это самое время сэр Артур в обществе лорда-хранителя печати пил старое виски в маленьком кабинете Гаррик-клаба, обставленном креслами мореного дуба с сафьяновой обивкой.

- Вы их здорово взбудоражили, - сказал министр.

- Это я и сам понимаю. Но мне не совсем ясно, что именно их волнует.

- По их словам, вы проповедуете бунт.

- Каким образом?

- Им не слишком нравится сама мысль, что человек отличается от животного тем, что он противопоставляет себя природе. Как это вы говорите? Вырывается из природы?

- Но ведь мне никто не возражал.

- Возможно, и все-таки эта мысль им не по душе.

- Дело вовсе не в том, по душе она им или нет.

- Быть может, они не сумели сразу найти нужный ответ. Но мне кажется, они вправе были вам сказать: "В действительности мы вовсе не вырвались из природы. И не вырвемся из нее никогда. Мы всегда будем составной ее частью. Каждая клетка нашего тела восстает против подобной мысли!"

- Ну и пусть себе восстает. Я никогда этого не отрицал.

- Знаю... Однако...

- Мы вырвались из природы точно так же, как тот или иной человек отделяется от толпы: от этого он не перестает быть человеком, но зато может теперь смотреть на толпу извне, избавиться от ее воздействия и разобраться во всем беспристрастно.

- Конечно, конечно, хотя, видите ли, это звучит несколько двусмысленно... И потом... вас также могут упрекнуть... ведь вы рассматриваете природу как нечто чуждое нам, почти враждебное? Но что бы мы делали, что бы с нами без нее стало?

- Почему враждебное? Это слово имеет смысл только для человека, оно неприменимо к самой природе.

- Не спорю, но все это звучит также неубедительно. Пришлось бы давать слишком много объяснений... Парламентское большинство никогда не согласится с подобными идеями... Удивительно уж и то, что под тяжестью фактов наши славные парламентарии, которым внушает ужас даже само слово "определение", пошли на создание специальной комиссии. Так не осложняйте их и без того трудную задачу. Поймите, в чем дело, дорогой мой. Возможно, вы и правы, не знаю, решать такие вопросы мне не по силам. Но в глазах парламента вы допускаете ошибку, в этом можно не сомневаться.

Судья с подчеркнутым спокойствием отхлебнул большой глоток виски.

- Вот если бы мы, - продолжал министр, - сумели ему предложить... с соответствующими комментариями, конечно... определение... которое никого бы не шокировало и всех бы устраивало...

- Что вы имеете в виду?

Министр с минуту молча смотрел на судью и затем произнес:

- Религиозный дух.

Судья онемел.

- Я виделся с председателем, - не давая ему опомниться, продолжал министр. - Вся комиссия согласна. Даже этот слегка фашиствующий молодой человек. Как там его зовут? Конечно, эти понятия надо взять в самом широком смысле слова. Религиозный дух подразумевает и способность абстрактно мыслить, и способность исследовать, и жажду истины и прочее. Это понятие включает не только веру, но и науку, искусство, историю и даже колдовство, магию - словом, все что угодно. В общем то же самое говорите и вы. Только в несколько ином изложении.

- И надо сказать, - воскликнул судья, - в изложении чертовски двусмысленном. Все это пустые слова, при желании их можно истолковать в противоположном смысле.

Министр улыбнулся.

- Это... хм... это как раз и удобно...

- Но в таком случае какую пользу принесет подобное определение? Вы ведь сами, господин министр, вспоминали о Нюрнбергском процессе. Вы ведь сами хотели, чтобы была найдена солидная база, на которой бы строилось неопровержимое право людей. Религиозный дух! Неужели вы надеетесь, что та же Россия согласится с подобным определением, какими бы комментариями мы его ни снабдили? Это все равно, что нам бы предложили признать, как универсальное, определение Энгельса, которое, право же, не менее точно! Пошли бы мы на это?

- Дорогой мой, - возразил министр, - в порыве страсти вы говорите как римский правовед. Теоретически вы, может быть, тысячу раз правы. Но практически быть правым в политике еще ничего не значит, и вы это сами отлично понимаете. Мы должны срочно решить некий вопрос. Этот вопрос не имеет международного значения, он касается лишь племени тропи и нашей текстильной промышленности. Наличие религиозного духа, как я вам уже говорил, - предложение, вполне приемлемое для большинства членов английского парламента. Предложение неполное, согласен. Но ошибочно ли оно? Нет. Оно дает нам возможность проверить на практике, произошло ли с тропи именно то, о чем вы говорите, то есть вырвались ли они из природы, стали ли независимыми, противопоставили ли себя ей и так далее и тому подобное. Не так ли?

- Да... Но как раз... А вдруг у тропи не окажется ни малейшего признака религиозного духа, тогда что? Они не носят даже амулетов...

- По-моему, эта сторона дела не должна нас беспокоить... Всему свое время. Я виделся также с профессором Рэмполом. У него, если не ошибаюсь, есть замечания весьма разумные. Возможно, они помогут решить этот вопрос немедленно. А если мы предложим парламенту определение, не спорю, куда более полное, менее двусмысленное, но которое вызовет бесконечные дискуссии, поправки, отклонения sine die [без конца (лат.)], мы никогда не добьемся положительного результата. Да и пользы это никому не принесет: ни тропи, ни обвиняемому, ни британскому правосудию, ни даже правам человека. Вспомните-ка пословицу: "Для того чтобы приготовить рагу из зайца, надо иметь зайца". Не следует ускорять события, поверьте мне. Удовольствуемся тем, чего можно добиться сейчас. Остальное придет в свое время. Доказательством тому вся история Англии.

Предсказание лорда-хранителя печати оправдалось. На основании доклада комиссии Саммера, после небольших поправок, парламент принял статьи следующего закона:

Статья I. Человека отличает от животного наличие религиозного духа.

Статья II. Основными признаками религиозного духа являются (в нисходящем порядке): Вера в Бога, Наука, Искусство во всех своих проявлениях; различные религии, философские школы во всех своих проявлениях; фетишизм, тотемы и табу, магия, колдовство во всех своих проявлениях; ритуальное людоедство в его проявлениях.

Статья III. Всякое одушевленное существо, которое обладает хотя бы одним из признаков, перечисленных в статье II, признается членом человеческого общества, и личность его гарантируется на всей территории Соединенного Королевства всеми законами, записанными в последней Декларации прав человека.

Как только закон был принят голосованием, один интерпеллянт, известный своими связями с крупной текстильной промышленностью, запросил парламент о дальнейшей судьбе тропи.

Ему ответили, что, по мнению правительства, этот вопрос не может рассматриваться сейчас в парламенте, ибо подобное обсуждение оказало бы незаконное давление на еще не законченный судебный процесс.

Но интерпеллянт решительно выступил против такой точки зрения.

Он спросил: "В том случае, если бы Шотландия, подобно Ирландии, решила отделиться (вещь, конечно, невообразимая), сформировала бы временное правительство и объявила себя независимой, отказался бы парламент рассматривать шотландский вопрос лишь на том основании, что в Эдинбурге не окончен еще процесс некоего мистера Макмиша, обвиняемого в оскорблении королевской власти, хотя было бы ясно, что решения, принятые за или против независимости Шотландии, могли бы значительно повлиять на судьбу уже упомянутого Макмиша?"

Он сказал далее, что убийство одного из тропи и законный статут племени тропи - совершенно разные вещи и зависят они друг от друга не более, чем судьба Соединенного Королевства от процесса какого-то шотландца. Что, напротив, парламент обязан решать этот вопрос в первую очередь с точки зрения гуманности и лишь потом - с точки зрения экономической и национальной.