Бездна - Александр Авраменко

Пока-а-Пока.

И вновь в небольшом швейцарском городке, в глубине суровых Альп собрались те же джентльмены. Вновь ароматный кофе услаждал их нёбо и обоняние, снова завивался сизыми колечками душистый дымок настоящих кубинских сигар ручной работы. Только вот настроение у господ было гораздо ниже, чем в прошлый раз…

— Итак, можно констатировать, что наши планы терпят неудачу.

— Да, господа. Кажется мы выпустили джина из бутылки…

— В чём дело, господин Вартбург? Откуда такой пессимизм? Наоборот, дела идут успешно. Русские и немцы объединились. А зная неистовство Гитлера и холодный азиатский прагматизм Сталина, они долго в мире не уживутся.

— Господин Нобель, ваш оптимизм неуместен. Или вы думаете отсидеться в нейтральной Швеции? Зря… по данным наших аналитиков в ближайшее время, скорее всего — следующей весной начнутся широкомасштабные военные действия на Севере Скандинавского Полуострова, и в Европе. Им нужно освободить территорию, захваченному подконтрольными нам странами, и начать операцию возмездия. Думаете, и немцы, и русские ПРОСТЯТ нам то, что совершили оккупационные войска ТАМ? Да, мы обезлюдили эти местности. Что, впрочем, было всё таки ошибкой с экономической точки зрения. Поскольку РАБОТАТЬ на захваченных месторождениях просто некому…

— Ерунда, господа. Для этого существует Китай. Там миллионы рук дешёвой рабочей силы…

— Ха! А Япония?

— Эти жёлтые? Скоро им будет не до европейских дел. Насколько мы знаем, а мы — ЗНАЕМ, они готовятся к войне. Азия — для азиатов, господа. Вот их новый девиз. Попросим Рузвельта перекрыть им кислород, и всё. Они увязнут в борьбе с Америкой.

— С Америкой?! Это наш последний козырь! Кто сможет сдержать этих тевтонов и азиатов, если они всё же СМОГУТ ужиться в мире?! Только САСШ способны остановить их! И Рузвельта, и всех его приближённых нужно беречь до самого последнего момента! Америка, господа — НЕПРИКОСНОВЕННА!

— Но…

— Никаких «но», господа. Это наш последний шанс удержать демона у узде. Или мы можем окончательно похоронить нашу великую мечту — ВЛАСТЬ НАД МИРОМ! Итак Гитлер и Сталин вырвали у нас почти одну пятую часть мира! Оттуда не поступают деньги, там не контролируются ни людские, ни промышленные ресурсы! Мы не можем проводить политику ползучего захвата власти над странами, не можем спокойно УНИЧТОЖАТЬ эти государства! А самое страшное — это их ИДЕОЛОГИЯ! Они отрицают нашу власть — власть ДЕНЕГ! И на первом плане у них вообще, подумать только — ЧЕЛОВЕК! Эти, которые равноценны калу, (Шулхан Арух, Орах Хайин, 55, 20) посмели считать себя ЛЮДЬМИ!

— Да, господа… Похоже, что мы НЕДООЦЕНИЛИ степень опасности… Вначале нам удалось получить власть ТАМ. А теперь — и Гитлер, и Сталин практически УНИЧТОЖИЛИ пятую колонну иудейства у себя. А это должно кончиться только одним — ПОЛНЫМ УНИЧТОЖЕНИЕМ. Стереть с лица земли саму память о ПОСМЕВШИХ восстать против НИХ, хозяев! Уничтожить если не самих Гитлера и Сталина, так тех, кто ПОСМЕЛ пойти за ними, их детей, внуков, правнуков — ВСЕХ, до седьмого колена…

— Успокойтесь, господин Ротшильд. Мы все прекрасно понимаем, что сейчас идёт борьба уже не за деньги, за НАШЕ будущее. И если мы проиграем, то падёт НАША власть, наша вседозволенность, наша неприкосновенность… Поэтому — уничтожать всех! Без всякой пощады! Стереть их в порошок!

— Господа, господа! И Франция, и Британия УСТАЛИ от войны. Народ — против.

— Народ?!

Тон, которым один из господ произнёс это восклицание, был больше уместен о чём то невыносимо мерзком и противном…

— Что же — дайте народу повод. И он сам снесёт те правительства, которые ПОСМЕЮТ прекратить войну.

— Повод — будет… Предлагаю использовать отряды НАШИХ боевиков. А то они застоялись без НАСТОЯЩЕГО дела…

Глава 21

Камбре-дю-Руаяль. Франция. Карелия. Москва

Стоял обычный воскресный день лета одна тысяча девятьсот сорокового года. В маленьком французском городке жители собирались на воскресную мессу. Нарядные, чистенькие дети в лучших костюмчиках. Аккуратные старички и старушки. Каждый обитатель города считал своим долгом выслушать кюре в самом лучшем своём наряде. Звенели колокола собора, собирая горожан. Ярко светило летнее солнце в пронзительно голубом небе. Ничто не предвещало беды…

…За глуховатым голосом священника люди не услышали нарастающего гула моторов. Высоко в небе появились медленно ползущие трёхмоторные самолёты. А когда они приблизились, под ними расцвели купола парашютов… Падре только закончил проповедь, как дверь собора с треском распахнулась, и на пороге появились вооружённые люди в форме германских парашютистов. Треснула очередь поверх голов, отколов щепки от массивного распятия, мгновенно воцарилась гробовая, в прямом смысле этого слова тишина. Огюст Вуайе, глава прихода медленно поднялся и спросил:

— Что вам надо? Это храм Божий. Здесь женщины и дети, покиньте Божий дом!

В ответ офицер в каске выстрелил ему прямо в лицо. Обливаясь кровью, старик рухнул на каменный пол. Забилась в истерике какая-то женщина, матери крепче прижали к себе детей, закрывая их своими телами от налётчиков. Их командир спокойно прошествовал к амвону, ударом кулака свалил кюре на землю, затем заговорил:

— Доблестный Вермахт решил показать всему миру, что ждёт агрессора. Поэтому вы, все жители Камбре, будете уничтожены в надзидание остальным до последнего человека…

Двери плотно подпёрли металлическими столбами. Напротив окон установили пулемёты. Офицер махнул рукой, подавая знак, стёкла витражей рассыпались с печальным звоном, и внутрь собора полетели канистры с бензином. А затем огнемётчики, одетые в свои специальные костюмы направили стволы своего оружия ВНУТРЬ и открыли огонь…

С треском рушились перекрытия, лопались от невыносимого жара старинные камни постройки, страшный нечеловеческий вой вскоре стих, перекрытый рёвом пламени. В котором горели триста невинных душ… К ногам командира десантников упал уголёк. Тот поднял его рукой, затянутой в лайковую перчатку, прикурил и швырнул снова в жуткий костёр. Затем обратился к стоящему рядом человеку в гражданской одежде.

— Ты готов, Моисей?

— Да, Исхак…

Щелчок пальцев, и десантники стали избивать цивильного. Били долго, пока тот не затих. Затем быстро погрузились в два грузовика с эмблемами торговой компании, взревели моторы, и автомобили быстро исчезли из вида, растворившись в лесу…

Весь мир был в шоке… Неслыханное зверство немецких парашютистов против мирных жителей! Их сожгли живьём в собственной церкви! Единственный свидетель, чудом оставшийся в живых, местный часовщик Моисей Мейер дал показания, после того, как пришёл в себя в больнице! Заливаясь слезами, он с трудом мог говорить от множества эмоций, горя, скорби, переполнявших его душу! Он поклялся на «Святом Писании», что говорит чистую правду, и корреспонденты множества печатных изданий, радиостанций и кинохроникёры были потрясены его бесхитростным рассказом. Мейер, плача, рассказывал, как на его глазах разбивали о камень головы грудным детям, как насиловали молодых женщин и девушек, как мучительно, по варварски убивали мужчин, ломая им руки и ноги, сопровождая эту кровавую вакханалию здравицами в честь Гитлера и Сталина… А многочисленные средства массовой информации в мгновение ока донесли кошмарную весть до самых глухих уголков планеты… И мир ВЗДРОГНУЛ от ужаса и отвращения…