Сталин и Хрущев - Лев Балаян

Однако в этом нет ничего удивительного, если учесть ту бесцеремонность, с какой её названый дед Никита потрошил архивы, изымая всё, что могло его скомпрометировать. Но есть ещё такое понятие, как доказательства косвенные. И это, прежде всего, его глубокая личная неприязнь к И.В. Сталину, которую, судя по его мемуарам, он сохранил до самой своей смерти.

Это затем расправа со всеми участниками того заседания Политбюро, начиная с Берия, затем генерал-полковника В.С. Абакумова. Арестованный по делу «врачей-убийц», он, по распоряжению Хрущёва, оставался в тюрьме и после того, как врачи были отпущены на свободу. В декабре 1954 года по сфабрикованному так называемому «второму ленинградскому делу» он был приговорён к высшей мере и расстрелян через час с четвертью (!) после оглашения приговора, хотя по закону положен был двухнедельный срок для подачи прошения о помиловании. Сразу же по окончании процесса Генеральный прокурор Руденко в присутствии секретаря Военной коллегии Верховного Суда СССР Н. М. Полякова позвонил из Ленинграда в Москву, доложил Хрущёву, что задание выполнено. Это говорит только о том, что чёткое и недвусмысленное указание Хрущёва относительно Абакумова было, и что финал был известен заранее и приговор был предрешён.

В. Удилов приводит список лиц, подвергнутых репрессиям при Хрущёве. Это, помимо сына Сталина – Василия , генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов, чьи люди участвовали в похищении Леонида Хрущёва. Он неизвестно за что отсидел 15 лет «от звонка до звонка» в той же Владимирской тюрьме, где сидел Василий Сталин. Судоплатов был реабилитирован аж в 1992 году. Маленков, Молотов, Каганович были отправлены в ссылку под строжайший оперативный милицейский надзор. Единственный, кого не смогла достать карающая десница мстительного и злопамятного Хрущёва, это Александр Щербаков (он умер в 1945 году – Л.Б.), но судя по тем эпитетам, которыми «награждает» покойного он в своих «мемуарах» четверть века спустя, видно, как сильно «Микита» ненавидел его: «ядовитый, змеиный характер Щербакова», «мы все возмущались Щербаковым», «подлые задатки Щербакова», «этот злостный подхалим Щербаков», «Щербаков же продолжал свою гнусную деятельность», «Я Щербакова оцениваю по заслугам, причём с очень плохой стороны» и т. д.

По свидетельству писателя Ивана Стаднюка, комиссия по реабилитации, так называемая «комиссия Шверника», после ХХ съезда пыталась доказать в угоду всесильному отцу, что осуждённый во время войны сын Хрущёва – лётчик, совершивший героический подвиг, и что он ни в чём не виноват. Однако Военная коллегия Верховного Суда СССР «не нашла возможным снять с него судимость». И тем не менее в книге «воспоминаний» Хрущёва помещена фотография его сына с надписью: «Леонид Никитич Хрущёв, лётчик, погиб в боях за Родину».

Клан Хрущёвых с упорством, достойным лучшего применения, не желает признать очевидные факты и пытается отрицать предательство Леонида: «Слухи о том, что мой брат не погиб, выполняя свой воинский и патриотический долг, а якобы сдался в плен, выдал врагу военную тайну и что после войны (??? – Л.Б.) он «попал в наши руки» и его ждала «заслуженная кара», – были явно выдуманы. Для чего? Это становится понятным из имевшей хождение версии о том, что, дескать, Хрущёв пошёл к Сталину вымолить снисхождение к преступнику, даровать сыну жизнь. И благородный вождь, дескать, с презрением отверг недостойного, говоря: «Я не стал помогать своему сыну-герою, а твой трус должен получить по заслугам».

Эти слова были произнесены 66-летним Сергеем Хрущёвым, доктором физико-математических наук, конструктором ракетной техники, который новой «родине» – США – был нужнее исключительно как «сын Хрущёва», а посему и с самого начала он стал подвизаться на должности профессора политологии в американском университете Брауна, прославляя мировой империализм и клевеща на наше прошлое.

Именно Сергей Никитич подбил своего папашу на совершение по тем временам государственного преступления – публикации в США своих бредовых «воспоминаний» и одновременно в «Правде» – опровержения о «слухах» по этому поводу.

Вот это лживое «заявление»: «Как видно из сообщений печати Соединённых Штатов Америки и некоторых других капиталистических стран, в настоящее время готовятся к публикации так называемые мемуары или воспоминания Н.С. Хрущёва. Это – фабрикация, и я возмущён ею. Никаких мемуаров или материалов мемуарного характера я никогда никому не передавал – ни «Тайму», ни другим заграничным издательствам. (В этом весь Никита Сергеевич! – Л.Б.). Поэтому я заявляю, что всё это является фальшивкой. В такой лжи уже неоднократно уличалась продажная буржуазная печать. Н. Хрущёв».

(Это вполне в стиле Хрущёва. После закрытия ХХ съезда он дважды публично заявлял, что никакого доклада о «культе личности Сталина» на съезде он не читал, что такого документа нет и не было в природе. Так он «опровергал» комментарии на этот доклад зарубежной прессы. Когда вскоре этот доклад слово в слово будет опубликован за границей, и об этом Л.М. Каганович поставит вопрос в лоб на заседании Президиума ЦК, Хрущёв, не признаваясь, что это дело его рук, скажет: «Что касается публикаций, давайте подумаем, как выйти из положения». Предложение Булганина звучало так: «Нужно проверить, как могло случиться, что документы ЦК всего лишь через несколько дней появляются в печати за рубежом и весь мир узнаёт об этом. Надо поручить Серову расследовать и доложить». Ну и что? Расследовал Серов? Доложил ли? И если да, то что? Если он наверняка знал, что утечка столь важной информации была осуществлена лично им по поручению «верного ленинца» – такого верного, что дальше уж некуда – Никиты Сергеевича Хрущёва – Л.Б.)

В предисловии к «Воспоминаниям» Хрущёва, поименованном как «Слово сына», Сергей Никитич, как один из правовладельцев мемуаров (совместно с Радой Никитичной и неким В. Евреиновым), пишет: «Я не тешу себя надеждой, что все согласятся с моими оценками, кое-кто сочтёт меня предвзятым. Конечно, моё мнение о тех временах, о моём отце субъективно. Оно и не может быть иным. Да и существуют ли вообще несубъективные мнения?»

Да разве ж об этом речь? Речь – об объективной действительности, искажать и извращать которую никому непозволительно. Я не разделяю широко бытующее мнение о том, что именно трагедия сына явилась единственным мотивом линии поведения Хрущёва после его прихода к власти, в частности, его патологической ненависти к И.В. Сталину. Очевидно, здесь надо учесть комплекс таких причин, из которых главная – осуществлённая месть за сына.