Вепсы. Очерки культуры и истории - Зинаида Ивановна Строгальщикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В случае особенно тяжелых родов приглашался «tedai» или «noid». Причем знахарем мог быть и мужчина — «дедко наш ходил на роды, колдун был». Институт специальных повитух, судя по нашим данным, развит не был, их обязанности брал на себя в основном тот, кто считался в местной среде как «tedai». Меры, предпринимаемые знахарями при родах, дополнялись заговорами— «abutus», «puheg», которые знали многие из женщин, и не считавшиеся знахарками.
«Вабить ребенка» (babta laps), т. е. выполнять обязанности повитухи, чаще всего приходилось свекрови. Она обрезала ножницами пуповину (naba, nabarihm), завязывала ее волосами матери, к которым, видимо, позднее стали добавлять льняную нить.
ПОСЛЕРОДОВЫЕ ОБРЯДЫ
Новорожденного в избу вносила свекровь. Первое появление ребенка в избе сопровождалось определенными действиями: его клали на порог, и мать перешагивала через него, затем сразу же свекровь подносила его к печи и, поддержав его немного на шестке, произносила: «kut песе рас siizub, muga песе bladenz spokoin oliz - как эта печь стоит, так пусть и младенец спокойный будет». Смысл данной процедуры сейчас видят «в успокоении» ребенка — «как родится — к печке тащили, чтоб спокойный был», что показывает и сопровождающий ее несложный заговор. Исследователи усматривают здесь и стремление «представить» новорожденного самой главной святыне жилища — семейному очагу и, возможно, заручиться его покровительством.
Первые дни ребенок находился на печи, что связывали с желанием предохранить его от сглаза. Поскольку только что родившегося ребенка называют hengetoi (букв, «не имеющий души»), то можно предположить, что причиной его чрезмерной уязвимости является, по аналогии с представлениями карелов, отсутствие у него в какой-то период времени личных духов — покровителей.
Обмывали новорожденного первый раз также у печи — на шестке. Воду грели раскаленными камнями. В нее «от призора» опускали уголек и соль.
Если ребенок родился недоношенным, требовался более сложный состав: «в решете соберут ложки, паутину, отщипывают кусочки от края половиц, через одну, туда водички, в которую пошепчут, и через это купать». Новорожденного мальчика после купания заворачивали в рубаху отца, девочку — в станушку (emä) матери. У северных вепсов обряд первого омывания имел более сложный характер. Его обмывала, как правило, секровь, сразу в месте рождения, сопровождая н заговором: «Pezetan mina lapsen rodinsijal, nimetoman i ristatoman, kulbetihesai, ristahasai, molitvohosai, vincahasai i vincaspei surmahasai. Amin, amin, amin» - «Мою я ребенка на месте рождения, безымянного и некрещеного, до бани, до крещения, до молитвы, до венчания и от венчания до смерти». После этого она несла ребенка в избу и снова обмывала его, как и остальные вепсы, на шестке печи.
Свекровь убирала послед (jalgeliized). Ей полагалось его тщательно вымыть, завернуть в чистую тряпочку и в берестяной коробочке или лапте[20] захоронить в подполье под передним углом дома или под порогом. Считалось, что чем аккуратнее свекровь уберет послед, тем скорее роженица поправится. Если же женщина страдала после родов женскими болезнями или больше не рожала детей, то у нее появлялись основания «обвинять» в этом свекровь и полагать, что послед ею был просто выброшен.
Много поверий было связано с отсохшей пуповиной. Ее чаще всего прятали в щель в матице со словами: «как пуповина в этом месте не колыхнется, так и ребенок не колыхался бы» (т. е. был бы спокойным) или хранили в сундуках вместе с наиболее ценными вещами. Иногда ее держали под подушкой у новорожденного вместе с медвежьим когтем и зернами ячменя. Такой набор предметов считался сильным оберегом от порчи и сглаза. Использовали пуповину и как лечебное средство. У детей с ее помощью лечили грыжу — кипятили в молоке пуповину и этим молоком поили больного ребенка. Пуповина считалась эффективным средством для исцеления бесплодия — кусочки пуповины, подложив незаметно в суп, скармливали бездетным женщинам.
Рождению мальчиков радовались больше, что, видимо, было связано с тем, что прежде на «женскую душу не полагался земельный надел». Но и рождение дочери, особенно первой, не очень огорчало — «своя нянька растет». Беспокойство вызывало рождение близнецов ‘Kaksnikad’ — «откуда два? зачем? это позор», «не к добру это». Считалось, что больше всего неприятностей они могут принести отцу, что их рождение укорачивает ему жизнь. Напротив, рождению ребенка в околоплодной оболочке (рубашке) - ‘paidaine’ - радовались - «счастливым будет». Саму «рубашку» высушивали и хранили. Особенно действенной ее помощь считалась при обращении в суд-«всякий судья решит в твою пользу».
В первые, наиболее опасные дни после родов роженица скрывалась от посторонних глаз под пологом, на печке или за занавеской в избе. При болях в животе пили отвар повилики (kertihiin). Через два-три дня роженице топили баню. Роль бани в родильных обрядах была различной у разных групп вепсов. Наиболее существенной она была у куйско-пондальских вепсов. Здесь наряду с тем, что рожали в хлеву или в подполье, можно было рожать и в бане. В этих местах послед обычно закапывали под тем помещением, где проходили роды. Иногда и после родов роженицу оставляли в бане. Если роды проходили дома, тогда шли сразу же в баню и бабили ребенка в бане.
У прионежских вепсов ребенка в баню носила свекровь, сопровождая роженицу в первую после родов очистительную баню. Она брала с собой кочергу и, помешивая ею в котле, приговаривала: «как кочерга железная, чтобы такое же здоровье было железное». Известен и заговор при первом посещении ребенком бани: «kut песе ktilbeteine siizub neliön jalguu, muga laps kazgha — как эта баня стоит на четырех ногах, так ребенок пусть растет». У остальных вепсов - ленинградских и части вологодских (пяжозерских) - в баню для очищения ходила роженица одна, ребенка в баню не носили -боялись призора.
Не долгим был отдых роженицы — «если свекровь хорошая,
