Блез Паскаль - Галина Стрельцова

Нерассудительность и легкомыслие людей, считает Паскаль, проявляются в большом и малом, но особенно в их неспособности извлечь поучительные уроки из своей суетной жизни. «Кто не видит суеты мира, тот суетен сам» (там же, 504, фр. 36). Все ищут счастья, но никто его не достигает в этой жизни, какие бы средства ни использовали для этого. Столь продолжительный и однообразный опыт должен бы давно убедить людей в том, что они совершенно неспособны достичь счастья и «высшего блага» своими собственными усилиями. Но ненасытная жажда счастья продолжает их мучить, и они легковерно устремляют свой взгляд в будущее в надежде хоть когда-нибудь «изловить» свое капризное счастье. Таким образом, делает вывод Паскаль, люди не живут, но лишь надеются жить, поскольку, пренебрегая настоящим, они вечно ожидают будущего. Их актуальная и действительная жизнь является лишь средством для жизни возможной, которая в конце концов оказывается иллюзорной. Предпочитая свое собственное благо, продолжительность счастья и своей жизни всему остальному в мире, в том числе и общественному благу, человек-эгоист приходит к трагическому финалу. Себялюбие само себя развенчивает, обнаруживая не только свою жестокость, но и глупость, или, как говорит Паскаль, нерассудительность, ибо не достигает того, к чему больше всего стремится.

Но Паскаль выступает против эгоистического счастья, когда его достигают, против эгоистического самоудовлетворения и равнодушия к страданиям других людей. Он считает справедливым жертвовать своей жизнью ради общественного блага, что и делают некоторые люди. Он вообще против застывания в состоянии самоудовлетворения перед лицом горестей мира. Не стыдно человеку предаваться печали, говорит он, ему стыдно изнемогать от удовольствий. «Не надо спать!» — взывает Паскаль как бы к совести всего человечества. Паскаль думает, заботится обо всех людях; он — убежденный коллективист, но христианский коллективист. Паскаль ищет всеобщую и единую «духовную пищу», которой можно было бы накормить всех людей. Но он не находит ее ни в земной жизни, ни в философии.

Поскольку собственными силами люди не могут достичь «высшего блага» как бесконечного счастья, постольку, по мнению Паскаля, они должны обратиться к благодати, данной им богом через Иисуса Христа. Стремление людей к бесконечному счастью может наполнить только бесконечный объект, каковым и является бог. С удручающим однообразием сводит Паскаль земные и реальные проблемы к иллюзорному их решению в боге. В образе богочеловека Иисуса Христа, любить которого и следовать которому должны люди во имя собственного бесконечного счастья, Паскаль увидел синтез двух идей: «счастья в нас» и «счастья вне нас», ибо, как бог, он бесконечно превосходит нас, а как человек, особенно в своих тяжких страданиях, подобен нам. Потому к богу в лице Иисуса Христа, считает Паскаль, приближаются без гордости и без отчаяния. В нем-то и заключено истинное «спасение» человека.

Религиозная мистификация Паскалем проблемы человеческого счастья не должна закрывать от нас ни важности поставленных им вопросов о смысле жизни человека, его нравственном достоинстве, социальных условиях его бытия, ни его подчас тонкого проникновения в душу человеческую. А религиозное их решение у Паскаля есть отражение реального бессилия раннебуржуазного общества обеспечить социальную базу для достойной жизни миллионов и миллионов обездоленных людей.

Существует мнение, что представления Паскаля о человеке проникнуты духом пессимизма, нигилизма и даже мизантропии. Так, Вольтер говорит, что замысел Паскаля состоял в том, «чтобы показать человека в отвратительном свете», что «он пишет против человеческой природы так, как он писал против иезуитов, что он красноречиво оскорбляет род человеческий». В итоге Вольтер считает Паскаля «утонченным мизантропом» (100, 28). Паскалевед М. М. Филиппов полагает, что «иногда суждения Паскаля о человеческом ничтожестве блещут горьким юмором, напоминающим юмор Шопенгауэра» (57, 75).

Но ни то, ни другое мнение нельзя считать справедливым. Конечно, Шопенгауэр многое заимствовал у Паскаля, особенно в своих «Афоризмах житейской мудрости», но мысли Паскаля повернуты у него совсем под другим углом зрения. Самое общее и главное различие между ними заключается в том, что Шопенгауэр — элитарист, а Паскаль — эгалитарист: первый ненавидит и презирает народ, который он называет «чернью», а второй сострадает народу, и для него нет «черни». Юмор Шопенгауэра проникнут не столько болью и горечью за людей (хотя этот мотив иногда встречается у него), сколько злорадством и недвусмысленной издевкой над ними. Ничего подобного нет у Паскаля, который хотя и много пишет о «ничтожестве» человека, но ни в коем случае не является певцом этого «ничтожества». Нет, он не издевается, но поистине страдает от несовершенства человека и сострадает «бедному человечеству» в его тяготах и нуждах. Во-первых, он подтверждает это всей своей жизнью, в которой реально и практически, не жалея личного состояния, любил помогать людям и всегда живо откликался на их нужды, являлись ли они для него «ближними» или «дальними». Какой контраст с Шопенгауэром, который в период революции 1848 г. в Германии проклинал бунтующий «сброд», осмелившийся подвергнуть угрозе «всякую собственность»!

Во-вторых, и теоретически Паскаль не одобрял ненависти, презрения или равнодушия к людям. Он решительно осуждает скептиков, которые, по его мнению, преувеличивают «ничтожество» человека и уподобляют его животному, которое ничего не может знать и живет одними инстинктами. Паскаль против всякой философии отчаяния, отнимающей у человека надежду на лучшее будущее. Если он и говорит о «ничтожестве» человека, то прежде всего с позиций его «величия» и достоинства. Не как враг, но как друг он указывает на недостатки людей, для того чтобы они стремились к лучшему и бесконечно совершенствовались, т. е. чтобы они были достойными своего «человеческого образа». Реального, несовершенного человека Паскаль жалеет, сострадает ему, утешает его. Поэтому можно говорить о гуманизме Паскаля в противовес элитаристскому антигуманизму Шопенгауэра.

Глава V. В плену иллюзий

1. «Тупики» философской мысли Паскаля и антропологическое обоснование христианской религии

чение о боге составляет третью часть философской концепции Паскаля и логически завершает ее, будучи органично связанным как с его теорией познания, так и с учением о человеке. Все «тупики» и парадоксы философии Паскаля «сходятся» в его религиозной доктрине и получают в ней, увы, свое иллюзорное решение. В «тайне первородного греха» Паскаль нашел универсальный ключ к объяснению многих загадок и парадоксов человеческого бытия, в том числе всеобщей его антиномии — величия и ничтожества человека. «Истинные природа человека, его благо, добродетель, равно как истинная религия, неразрывно связаны между собой и познаются только в совокупности» (14, 548, фр. 393).