Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта - Мор Йокаи

Очистить меня от наличных дублонов оказалось также куда трудней, нежели они думали: в первой же их игре в кости я легко разгадал секрет одного кубика, налитого ртутью. Как бросить кости, чтобы этот кубик упал шестеркой вверх, я знал лучше их. В результате пришлось им, а не мне, расставаться с денежками. Конечно, без драки не обошлось, но и здесь они снова убедились в некоторой моей сноровке. Гайдамаки обучили меня разным ловким приемам кулачного боя, фехтованию на дубинках и на саблях — одним словом, у именитых задир спеси поубавилось. При этом я старался не наносить особо рискованных ударов — попадать в отсидку мне совсем не улыбалось. И в конце концов вся компания, преисполнившись почтения к многочисленным моим талантам, оставила меня в покое.

Касательно женщин я вел себя крайне осторожно. Белый голубь сопровождал меня всюду, о чем я, разумеется, умалчивал. Когда мы шлялись по притонам и когда мне хотели всучить какую-либо нимфу, я торжественно мотивировал свои отказы: имею, дескать, невесту, связан клятвой верности и клятву обязан сдержать тем паче, что моя невеста — сестра нашего дорогого Руперта, неизменного соучастника наших похождений, и Руперт непременно известит обожаемую Агнес о моих проказах. Напрасно Руперт клялся на все лады или ругался модной в Гамбурге руганью: «Быть мне в яме, битком набитой червями, коли хоть словечко скажу сестре», — я держался твердо, прекрасно зная, что вексель мой быстрехонько очутится в руках веселой подруги. А ведь я замыслил послать деньги бедным своим родителям. С двумя тысячами талеров они смогли бы привести в порядок хозяйство, купили бы хороший фруктовый сад. Отец — в камзоле, отороченном мехом, мать — в шелковом платье ходили бы в церковь как состоятельные люди, — и все на деньги, заработанные сыном.

(— На деньги, которые ты «заработал», ограбив церковь!

— «Finis sanctificat media» — «цель освящает средства», — дерзко процитировал обвиняемый, и князь расхохотался. Советник побагровел, как яростный индюк:

— Не для того благочестивые иезуиты возгласили эту максиму, чтобы ты на деньги, вырученные за священные сосуды, покупал новые одежки отцу и матери! Продолжай!)

Таким веселым и достохвальным образом прожил я три месяца до выплаты денег по векселю: днем отсыпался, а вечером и ночью шатался с друзьями по цирковым балаганам и питейным погребкам, замазывал клейстером окна университетских профессоров, пел серенады случайным красавицам; в любви и согласии гоняли мы палками евреев и будоражили на славу Гамбургскую гору. Так продолжалось до вербного воскресенья.

Как раз приобрел я новый камзол и панталоны — потому день и запомнил. Кроме того, в субботу евреи праздновали пасху, и в разгар их звучных песнопений мы пустили в окно двенадцать остервенелых кошек с привязанными к хвостам трещотками; после сего невинного удовольствия взялись за руки и, горланя песни, направили стопы свои в пивную «Три яблочка». Там на спор мы выпили все снадобья из ящика странствующего лекаря. У меня вроде бы в голове помутилось, хотя, вероятно, лекарства были безвредны. Тем не менее мой приятель Руперт свалился под стол. Нас хозяин погнал из пивной, ибо в канун вербного воскресенья всякие заведения после полуночи закрывались. Пришлось оставить недвижного Руперта у хозяина. На улице мы прикидывали, какие шутки можно бы еще отколоть за оставшиеся ночные часы — по домам расходиться не хотелось.

— Послушайте, господа, — вскинул брови шотландский щеголь, — я кое-что надумал. Руперт дрыхнет в пивной. Пойдем к дому старого Майера, пусть Герман к невесте заберется.

— Полно дурачиться, — засмеялся я, — как можно устроить оконное свидание с милашкой Агнес: ведь ее комната выходит на балкон, а балкон под самой крышей. Я же не Мукальб, чтобы до крыши головой дотянуться.

— А мы-то на что, — возразил идальго. — Сделаем пирамиду: трое станут под окном, двое им на плечи, а Герман на плечи тех двоих. Доберешься до балконных перил, постучишь в окно — Агнес откроет, и целуйся сколько хочешь, только не очень шумно.

Терилак, который я глотанул из запасов шарлатана-лекаря, видимо, слегка перетряс мне мозги — я согласился на дурацкое предложение, и мы двинулись к дому старого Майера, громко распевая усладительные для спящих горожан куплеты. Подходя к дому, перебили все уличные фонари — темнота была очень желательна для нашей авантюры. Акробатический план удался вполне — скоро я стоял на третьем этаже человеческой пирамиды — отсюда не представляло труда влезть на балкон, постучать в окно и выманить дражайшую возлюбленную на желанную встречу.

И тут послышался будто из-под земли исходящий, знакомый вой, рев, рокотание, словом, загудели все инструменты дьявольской симфонии. Пирамида рассыпалась с воплем «ужас, Мукальб», и приятели мои — ноги в руки, разбежались кто куда. Я повис на перилах, как лягушка на крючке. Звать на помощь бесполезно, если увидит старый Майер, он решит, что лезет грабитель, и влепит в меня пулю. Добраться до эркера невозможно — оконные ставни плотно закрыты. Повис в пустоте и шарил мысками какой-нибудь карниз или выступ, ища любого вероятия спуститься.

Чудовище меж тем приближалось с тяжелым сопением и топотом. Я остался молчаливо висеть, надеясь, что чертова бестия меня не заметит. Как бы не так! Только ради меня и пожаловала. Глянул вниз — жуткая рогатая голова дотягивалась до меня: шершавый язык ткнулся в туфли, лизнул чулки — кожа на икрах загорелась, словно от проволочной щетки.

Я дрыгал ногами со всей силы — ничего не помогало: острые рога грозились меня проткнуть, оскаленная морда выла и хрипло гоготала на все мои мучительные увертки. Твердый шершавый язык дотянулся до пояса — секунда, и карман с векселем исчез в бездонной глотке.

— Нет, такая шутка не пройдет! — завопил я в отчаянии. — Даже неипервейшему дьяволу вексель не отдам! — и… плюнув на Мукальба, на опасность сломать ноги, прыгнул. По счастью, раздувшийся широкий плащ замедлил падение, и я приземлился довольно благополучно.

Сказочное чудище стояло передо мной в жуткой реальности: ноги прямо-таки слоновьи, на шее длиной аршина полтора громоздилась уродливая огромная голова теленка с короткими рогами и длинным свисающим языком. Тварь передвигалась с грохотом сотни крестьянских телег.

— Будь ты сам Вельзевул, а кошель отдай! — крикнул я, выхватил шпагу и преградил путь исчадию сатанинскому. Чудовище тут же мотнуло вытянутой шеей, и я отлетел сажени на две.

Любой другой удрал бы без оглядки, но я просто ошалел от бешенства — две тысячи талеров заглотил бесовский теленок. Выходит, напрасно я с таким трудом вынес сокровища тамплиеров! Что ж, Майеру — драгоценности, Мукальбу — две тысячи талеров, а мне — тягость прегрешений? Хороша справедливость! Либо тащи меня в ад вместе с моими деньгами, либо я у тебя вексель с мясом вырву.