Сокровища чистого разума - Вадим Панов

Сада пожелание запомнила.

Затем была частная школа, за которой последовали курсы при медицинском факультете университета – никаких иных форм обучения галанитские законы для женщин не предусматривали. На практику Сада тоже не могла рассчитывать: консервативные галаниты доверяли исключительно медикусам-мужчинам, и, возможно, её увлечение медициной так и осталось бы в разделе «нереализованные надежды», но талантливой девушкой заинтересовался только-только образованный фонд «Медикусы Вселенной». По замыслу его основателей благотворительная организация должна была не только выполнять приказы Департамента секретных исследований, но и формировать у туземцев уважительное отношение к Галане, и светлый образ спасающей жизни женщины подходил для газетных фотографий наилучшим образом.

Менеджеры Компании переговорили с курсистками, объяснили, что придётся делать, рассказали, какие перспективы открываются в случае сотрудничества, и организовали для согласившихся девушек «углублённые» курсы, которые читали настоящие медицинские светила.

Так Сада стала медикусом. Первой в истории Галаны женщиной, получившей диплом классического образца. И сразу же отправившейся «помогать несчастным», поскольку «нет на свете ничего гуманнее медицины». Газеты нагнетали, публика пускала слезу, Сада занималась любимым делом – все были счастливы.

Несмотря на постоянные насмешки коллег-мужчин, Нульчик довольно быстро доказала, что не является «девушкой с рекламы»: она много работала, набирая драгоценный опыт, и постепенно заслужила славу блестящего профессионала. Кроме того, умная Сада привлекла внимание главы Департамента, благодаря чему её карьера пошла вверх, вознеся Нульчик – пока! – на пост руководителя госпиталя в ранге резидента Департамента. И, как надеялась Сада, этот пост был ступенькой, а не потолком.

Но чтобы сделать следующий шаг, требовались хорошие результаты и сильные покровители, и именно поэтому Нульчик была преисполнена решимости выполнить приказ Абедалофа Арбедалочика любой ценой.

Она всегда теряла счёт времени в такие мгновения. Слишком уж сладкими они были, слишком захватывали, заставляя позабыть обо всём на свете. Крики, стоны, перекошенные рты, со свистом рассекающий воздух кнут, блестящие лезвия, кровь, удовольствие… И ужас в залитых слезами глазах. И удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение полной власти над чужой жизнью.

Сегодняшние «пациентки» оказались идеальными, то есть необычайно слабыми, имеющими внутри лишь страх, не волю, и Нульчик пять раз оказывалась на вершине острейшего наслаждения и лишь затем заставила себя остановиться.

Довольная, умиротворённая, она скинула одежду на пол – её потом отмоет приходящая домработница из местных, – встала в ванную и включила душ, резкими струями смывая с себя кровь.

И улыбалась, вспоминая пережитое…

Вытираясь, услышала звонок, накинула халат и как была – влажная, немного разгорячённая, с мокрыми, пребывающими в полном беспорядке волосами, – открыла дверь и пригласила Граболачика в гостиную.

– Ты сегодня обворожительна, – сообщил Биля вместо приветствия.

А пышная корзина белых роз с весомой деликатностью подтвердила комплимент.

– Только сегодня? – удивилась Нульчик, откидываясь на диванные подушки.

– Сегодня – особенно. – Граболачик прекрасно понимал причину охватившего Саду умиротворения, и губы после фразы облизнул по-особенному, тонко намекая, что готов поддержать вечеринку классическим, если можно так выразиться, способом. Однажды они встречались сразу после кровавой забавы, и Биля, несмотря на гигантский опыт, вспоминал тот случай с упоением.

Но сегодня, к огромному сожалению работорговца, Сада не была настроена на продолжение.

– Налей нам вина.

– Белого? – осведомился Граболачик, послушно поднимаясь на ноги.

– Да, хочется пить.

Бутылку и фрукты Нульчик припасла заранее, поэтому далеко ходить работорговцу не пришлось.

– Твоё здоровье.

– Твоё здоровье.

Едва пригубивший Биля с улыбкой посмотрел на то, как жадно опустошила бокал Сада, вновь наполнил его и небрежно поинтересовался:

– Как девочки?

– Прекрасно.

– Насколько целые?

– Через неделю будут как новые.

– Шрамы останутся?

– У одной на спине, у другой на животе.

Значит, следующим клиентам придётся делать скидку… Никакие иные материи Граболачика не занимали, он привык оценивать товар исключительно по прибыли, которую тот способен принести. И всё. Без эмоций, чувств и жалости.

– Новостей о нашей троице нет?

– Увы, – вздохнул Биля. – Триберди молчит.

– А что Йорчик? За каким демоном он явился на Менсалу?

– В последнее время Йорчик зачастил к Уру, у них серьёзные дела, связанные с большими поставками оружия…

– Это я знаю, – махнула рукой Сада. – Меня интересуют необычности, а не рутина.

Биля об этом знал и аккуратно выложил на стол первую «карту»:

– Уру свёл Йорчика с Саймоном Филом.

– С Собакой Лекрийского?

– Ага.

– Занятно… – Рубен наверняка вёл дела с Клячиком, и в том, что Уру познакомил деловых партнеров, не было ничего странного, но… но Сада умела задавать правильные вопросы и получать неожиданную информацию там, где остальные видели лишь скучную повседневность. – Как долго Фил находился в Шпееве? И по каким делам?

– В том-то и дело, дорогая, что Саймон, судя по всему, прилетел ради встречи с Йорчиком.

Это обстоятельство говорило о необычайной важности происходящего, и вывод подкрепила вторая выложенная на стол «карта». Биля облизнулся и продолжил:

– Сегодня утром капитан Сварчик известил администрацию порта, что «Роза Халисии» покинет Шпеев до конца дня. Предполагаемый курс – Лекровотск.

На Менсале стандартные правила полётов практически не соблюдались, но привыкший к цивилизованным мирам Сварчик досконально исполнил все пункты должностной инструкции и тем облегчил Биле жизнь.

– Руди летит в гости к старому Рубену, – пробормотала Сада, вертя в руке бокал. Первую жажду она утолила и теперь тянула белое медленно, смакуя.

– Возможно, Лекрийский хочет лично подписать очень крупный контракт, – предположил Граболачик.

– Возможно, – кивнула женщина.

А ещё возможно, что лекрийцы сделали для Йорчика то, что не сумел сделать Клячик и не получилось у Граболачика, – отыскали Гатова. А Гатов – это фигура, за ним не то что в Лекровотск, за ним на край Герметикона слетать не зазорно.

Губернаторы Менсалы относились к бандитам и представителям Омута с плохо скрываемой враждебностью и тщательно следили за тем, чтобы на «подведомственных» территориях появлялось как можно меньше уголовников. Нет, разумеется, криминал живуч, он был, есть и будет, и Менсала являлась для него прекраснейшим питательным бульоном, но организованную уголовную силу губернаторы не терпели. И дело вовсе не в приверженности закону и порядку, как могли бы подумать идеалистически настроенные наблюдатели, а в том, что деловые интересы Омута прямо пересекались с деловыми интересами владетелей провинций, которые ставили под плотный контроль и азартные игры, и проституцию, и торговлю наркотиками, и рэкет, и ростовщичество, в общем, все интересные криминалу сферы. По сути, в страдающей от войны Менсале губернаторская власть представляла собой те же банды, только большие и упорядоченные, и элементарная логика подсказывала не допускать на территорию конкурентов.