Небо примет лучших. Второй шаг - Ирина Сон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В горле пересохло. Неужели я и правда мог насытить его на целый век? Сколько же во мне сил? Я с трудом заставил себя не ёжиться и не отводить взгляд, пробормотал:
– Это… лестно. Но если вы так голодны, почему же до сих пор не съели меня? Я же вкусный… – и, вдохновленный порывом, предложил уже смелее: – И правда, а давайте вы меня съедите и пойдете себе дальше спать? Всё-таки быть сытым целое столетие дорогого стоит!
Забывшись, я кокетливо захлопал ресницами и откинул волосы с плеча, показав краешек белой и, похоже, весьма аппетитной для демона шеи. Тот подошёл вплотную, остановился так резко, словно налетел на стену, отпрянул и сделался ещё подозрительнее:
– Всё-таки ты слишком странный…
Я не знаю, как повернулась бы эта встреча дальше – демон явно не собирался оставлять меня, – но тут к постоялому двору свернули заклинатели. Не те заклинатели, которых я увидел на мосту, а Байгал с Ринченом. Я безумно им обрадовался, хотя они были слишком далеко, чтобы меня услышать.
Увидев их, демон разгневанно зашипел, словно масло на раскалённой сковородке, и отступил в тень подворотни.
– Я съем тебя, юный жрец, даже если ты приманка…
Мне его обещания и угрозы уже были не страшны. Да, знакомство с людьми из школы Горы Тысячи Голосов вышло не совсем удачным, но сейчас, после встречи с по-настоящему тёмной демонической тварью, я был готов смириться с любыми странностями и крайностями бессмертных. Ведь только они могли справиться с демоном болезни.
Я, кое-как переставляя немилосердно дрожащие ноги, побрёл навстречу заклинателям и выдохнул:
– Демон…
Голос подвёл – от пережитого страха вышел даже не хрип, а едва слышное сипение.
– Досточтимый Октай, вы бледны. Этот человек сказал вам что-то неприятное? – заметил Ринчен и подозрительно прищурился в сторону подворотни.
Я оглянулся, но демон уже исчез.
– Скорее! Это был демон Красной Чумы! – совладав с голосом, воскликнул я.
Стоило отдать должное заклинателям – они не мешкали. Ринчен выхватил меч и метнулся следом за тварью, бросив по пути Байгалу:
– Зови подмогу и присмотри здесь.
Из ладони Байгала вырвался вестник и растворился в солнечном свете.
– Почему он был здесь? – спросил Байгал, перехватив веер странным хватом. Боевым?
– На воротах постоялого двора стояла проклятая метка. Видимо, Киу поставила её утром, когда мы все были в храме, – объяснил я и дёрнулся.
Пока демон кружил вокруг меня, всё моё существо от макушки до кончиков пальцев стремилось лишь выжить. Мысли, чувства, даже дыхание – всё было сосредоточено лишь на этом. Теперь же, когда опасность ушла, разум смог осознать то, что ускользало от меня всё это время.
На постоялом дворе стояла тишина. Не слышались шаги слуг, никто не хлопал дверьми, не разговаривал.
Было тихо. Словно пусто. Словно там не осталось ни одной живой души.
Холодея, я метнулся к воротам:
– Тархан!
Я нашел его на кухне, у крепко запертого погреба. Он лежал ничком, раскинув руки. Справа чуть в стороне серебрился обнажённый меч. Слева тлело длинное полено, явно выволоченное из догорающей печи. Палач отбивался от демона последними доступными обычному человеку средствами.
Он всегда был таким незыблемым и несокрушимым… Как послушный и хороший сын Тархан покорно освоил родовое искусство и стал отличным палачом. Но насколько безупречна была его работа, настолько же сильно в нём горело желание стать кем-то другим, совсем не тем, кем он родился. Меня поразила его способность… сочетать в себе несочетаемое? Я так и не подобрал названия тому, что делало Тархана Тарханом.
Даже когда долг вынуждал его причинять мне боль, я находил опору именно в нём. Он казался надёжным, бесстрастным и постоянным, словно горы.
– Тархан!
Мир сузился до его неподвижного тела, закачался, закружился, лишённый точки опоры. Он не мог умереть! Он не мог оставить меня!
– Тархан!
Я рухнул не на колени – в кипяток ужаса.
– Тархан!
– Н-не тряси… – прохрипел Тархан, шевельнувшись, и закашлялся.
Облегчение прокатилось по телу до того пронзительной волной, что на глазах выступили слёзы, а изо рта вырвался выдох:
– Хвала Небесам и Нищему принцу, ты жив!
– Не уверен… – Тархан собрал руки, ноги, сел и ещё раз прокашлялся, прикрыв рот рукой.
Я подхватил его, когда он пошатнулся, и живое дышащее тело в моих руках вызвало острое желание вцепиться и не отпускать.
Тархан не воспротивился: позволил себя обнять, откинул голову на плечо и затих, прикрыв глаза.
– Там… Выпустили? – пробормотал он.
Я, слишком счастливый от того, что друг жив и цел, не сразу понял, что он что-то сказал:
– Что?
– Люди в погребе… С ними всё хорошо?
Байгал обогнул нас – а я и не заметил, что он шёл за мной. Скрипнула дверца погреба. За его спиной я не увидел, но, судя по радостным восклицаниям, там спрятались все, кто жил на постоялом дворе.
В груди вспыхнула острая гордость, отдающая горечью.
Тархан запер их всех и встал на пути демона. Один из всех не побоялся. Всего лишь один…
– Можно выйти, господин заклинатель? – послышался голос хозяина.
– Пока нет, – ответил Байгал и, хлопнув дверью, повернулся к нам. – Досточтимый Октай, отойдите в сторону.
– Что? Зачем? – не понял я.
Байгал помолчал, внимательно глядя на меня, а потом сказал такое, от чего в глазах вновь потемнело:
– Тархан заражён чумой.
Словно со стороны я услышал свой искажённый до неузнаваемости голос:
– Он не… Не мог…
Ведь если это правда… Если демон его заразил…
Нет, у нас было лекарство! Было! Ведь Кунь уже принёс ответ Унура и Еши, они прислали воду! Тархана и многих других людей можно исцелить!
Я отмахнулся от Байгала, который попытался отогнать меня от друга, и прошептал:
– Тархан, ты получил ответ?
Тархан криво, совсем невесело усмехнулся. Его пальцы скользнули к поясу и вытащили из-под него небольшую бумажку. Я развернул её – и зарычал от захлестнувшей с головой волны отчаяния и злости.
В записке было лишь одно короткое слово «Нет».
Нет! Почему нет? Без их воды люди просто умрут! Тархан умрёт!
– Октай, отпусти, – хрипло сказал он.
Я, не в силах говорить, молча покачал головой. Как я мог? Я должен был сделать всё и чуть больше ради того, чтобы он жил!
– Октай, отпусти. – В плечо больно впились чьи-то пальцы и тряхнули.
Я поднял глаза
