Красный цветок - Екатерина Оленева

Согласно данному договору наши совместные с Дик*Кар*Стэлом дети, дабы такие появятся, не могли считаться наследниками короны, пока жив, Харлей*Ратан Дик*Кар*Стэл, сын Сиоб*ряна и Синьи*эры Дик*Кар*Стэл, признанный наследник Фиарского трона. В случае, если Харлей*Ратан Дик*Кар*Стэл умрет бездетным, трон должны наследовать мои будущие дети. Если же и они вдруг умрут бездетными, корона, по условиям договора, отходила семейству Чеар*рэ.

Стоя между Сиоб*ряном и Сант*Рэн, Волком и Змеёй, я ощущала себя кошкой на раскаленной крыше. Каждый из них преследовал свои интересы. Каждый надеялся владеть мной полностью и безраздельно. Как вещью. Используя для малопонятных и совершенно не интересных мне, целей.

Мы уезжали из Фиара в карете, запряженной четверкой лошадей вороной масти, подаренных Владыкой Фиара будущей невесте.

Вороные дружно чеканили копытами шаг, расстилая по ветру шелковистые гривы. Они неслись вперед, закусив удела. Сильные, порывистые, гордые. Созданные Двуликими для свободы и чистой зелени небес. Им бы широкой грудью разрезать высокие волны трав, а не тревожить колючую пыль городских дорог, пеплом оседающую в горле и забивающую легкие, от чего дышать становилось почти больно.

Каждая из лошадей стоила состояния. Я, правда, не видела между чистокровными рысаками и другими четвероногими гривастыми созданиями никакой разницы. Лошадь она и есть лошадь — красивейшее творение Двуликих, в не зависимости от родословной и себестоимости. Ну, так я дикарка. Что с меня взять?

Уже в пути Сант*Рэн сообщила мне, что к Сестрам, к подругам в Светлый Храм я больше не вернусь.

Мы направлялись в Чеарэт, — в самый волшебный замок на земле. Туда, где живут всемогущественные, сиятельные Чеар*рэ.

Лошади неслись вперед. Колеса вращались быстро: железные спицы в них превращались в сверкающий круг. Фиар оставался за спиной.

Впереди ждал Чеарэт.

Глава 5

Чеарэт

Тяжелые тени, лежащие у подножия гор, дремучие леса Фиара, с глубокими черными озерами, зловонными болотами, полными гнилостных испарений, остались позади. Взгляд радовался светлому ситцевому пейзажу. Бескрайние поля уходили в край неба, долины перемежевывались перелесками.

Чеарэт возник из ниоткуда. Выплыл, словно материализовался из эфира. Незатейливая красота края сменилось иной картинкой, пожалуй, перенасыщенной красками. Природа не воспринималась настоящей. Благоухали пышные бутоны; били струи фонтанов, летали невиданные яркие диковинные птицы. К дворцу вели высокие террасы, соединенные беломраморными ступенями. Их сторожили вековые деревья, переплетаясь над головами живой аркой.

Это был воплотившийся рай. Совершенство окружающей действительности производило ошеломляющее впечатление.

— Этот дом — наше сердце, Одиф*фэ, — слетело с губ Сант*рэн.

Прихожая в Чеарэте создавалась, видимо, по контрасту с Чеарэтовским парком. В стены, облицованные мерцающим черным мрамором, "вмуровали" мифических чудовищ, изрыгающих пламя. Оное и освещало путь несчастным странникам.

Следующая комната габаритами превосходила первую как минимум раза в три. В помещении при желании можно было устраивать конные гонки. Полом служил камень, меняющий цвет в зависимости от освещения. Стены выполнены из непрозрачного хрусталя. Стоило приблизиться к ним, как возникал дверной проем. Этакая заколдованная карусель зачарованных дверей. Комната явно имитировала чертоги дроу или альфов.

В продуманно-хаотичном порядке по зале разбросали кушетки, кресла с высокими спинками, пуфы. Декорацию дополняли столики "под лед", на которых высокомерно расположились кувшинчики, графинчики, баночки, фужерчики и прочие стеклянные безделушки, заполненные жидкостями.

Говор при нашем появлении стих, как по мановению палочки дирижера умолкает хор. Сопровождаемые настороженным молчанием, готовым взорваться в любую секунду от снедающего каждого члена семьи, любопытства, Сант*рэн и я неторопливо шествовали вдоль д-л-и-н-н-о-г-о — п-р-е-д-л-и-н-н-о-г-о стола.

Лица Чеар*рэ, виделись мне размытыми световыми пятнами. Взгляд невольно отмечал белоснежную, жесткую от крахмала, скатерть. Сервировку стола, сдержанно-утонченную, составленную по самым строгим канонам этикета. Одновременно свидетельствующую как о хорошем вкусе челядинцев, так и о материальном благополучии их хозяев.

— Дорогие мои, — пробился к сознанию звенящий, кристально чистый голос Хранительницы. — Позвольте представить Одиф*фэ Чеар*рэ — мою дочь. — Я присела в заученном до автоматизма реверансе.

Изо всех сил старалась не горбиться и не опускать глаз, чувствуя на себя вопросительные, недоумевающие, любопытные взгляды. Мощная как порывы урагана, ментальная семейная магия сотнями холодных иголочек атаковала мозг. Виски заломило. Пульсирующие жилы переполнились кровью. Звучавшие голоса сливались в нестройную музыку. Женский смех. Тихий меланхоличный мужской голос. Журчание переливаемого из пузатой темной бутылки в мерцающий хрусталь вина. Сияние свечей в высоких канделябрах. Отраженный блеск. Подчеркнутая ненатуральная радость. Давящая на нервы, подавляющая роскошь.

— Ты не ешь? — лицо Сант*рэн оставалось бесстрастным. — Попробуй. Мясо великолепно.

Усилием воли, заставив себя взять нож, отрезать кусочек от куска, лежащего на тарелке, я обнаружила, что это "нечто" весьма напоминает резинового кроуйли и отодвинула тарелку.

Чеар*рэ, было много. Все они, без исключения, красивы. Настолько, что создавалось впечатление, будто их племя искусственно выводилось с целью утолять потребность в прекрасном у других существ. Все, как один, имели точеные, правильные черты лица; огромные яркие глаза; насмешливые губы; высокие скулы, водопад струящихся волос. Создавалось впечатление бесконечного исполнения одной и той же темы. Словно, нарисовав прекрасный образ, пленившись им, Двуликие снимали и снимали копии, заполняя Чеарэт, Бэртон-Рив, Эдонию.

Взгляд невольно задержался на черноволосом юноше с фарфорово-бледным лицом. С нашей последней встречи локоны его отрасли, превратившись в пышную, вызывающе роскошную шевелюру. Старый знакомый. Юный любовник мертвой Гиэн*сэтэ….

Эллоис*сент ответил мне долгим, пристальным, заинтересованным взглядом. Я тогда ещё не знала, что также он смотрит на любую, мало-мальски смазливую особу женского пола.

После ужина молодежь перешла в музыкальную залу. Центральное место здесь по праву принадлежало роялю. Большому, белому, с перламутровыми клавишами. Его сторожили, взяв в круговую оборону, высокие, полукруглые окна, куда с любопытством заглядывала многоглазая звездная ночь.