Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

Джаван не торопился их разочаровывать. Он извлекал много пользы из ежедневных богослужений и старался посещать все службы, какие только мог но отнюдь не ради того, чтобы молиться, как были уверены регенты. И порой Карлан тоже получал кое-что, чего совсем не ожидал… вынужденная неподвижность во время службы, сковывавшая равно принца и оруженосца, давала, как в том скоро убедился Джаван, великолепную возможность покопаться у Карлана в сознании.

О, Джаван не имел ничего против Карлана лично, раз уж все равно без регентского соглядатая ему было не обойтись; молодой человек был всего на пару лет старше принца и обладал легким, смешливым нравом. Он был также неплохо образован и всегда в курсе последних дворцовых сплетен — и охотно делился ими с молодым хозяином.

Но так же охотно Карлан сообщил Джавану, что каждую неделю советник графа Мердока допрашивает всех троих оруженосцев в присутствии ищейки-Дерини под заклятьем правды. Значит, все то, что говорит или делает Джаван при Карлане, он с тем же успехом мог бы делать и на глазах у регентов, независимо от того, насколько сам оруженосец лично предан принцу. Единственной возможностью было слегка подправлять его воспоминания — именно так Джавану и удавалось скрыть свои встречи с Тависом.

В этом искусстве Джаван даже достиг определенных успехов… хотя Тавис и предупреждал, что использовать свою силу без нужды было глупо и опасно и что принцам не к лицу хвастаться властью, хоть политической, хоть магической. Джаван ему верил.

Впрочем, ни та, ни другая власть не позволила бы Джавану выяснить точно, что же произошло той ночью с Тависом и Анселем. Он очень скоро понял, что случилось неладное, ибо слышал отдаленный звон мечей в Королевской башне, вскоре после полуночи, и был уверен, что его друзья каким-то образом в этом замешаны, хотя и не осмеливался выказать свою тревогу. Еще целый час после этого в коридорах замка слышались взволнованные крики и топот сапог стражников. Один раз он рискнул приоткрыть дверь и спросить пробегавшего охранника, в чем дело, но в ответ услышал лишь вежливую просьбу — или, скорее, приказ — вернуться к себе и лечь в постель. Мол, все в порядке…

Карлан преуспел не больше, когда спустя какое-то время принц послал его на кухню добыть какой-нибудь еды; а ведь оруженосец был таким же любопытным, как и его господин. Он вернулся и принес хлеба, сыра и эля — и ничего более. Стражники едва не оборвали ему уши, за то что осмелился сунуться куда не прошено. За дверями опочивальни принца тем временем обосновались два охранника, что косвенно подтверждало правдивость Карлана. Джаван опять попытался что-то разузнать, но хмурый сержант лишь еще раз, на сей раз почти грубо, повторил, чтобы он шел спать и что в замке все в порядке… а если Джаван вздумает и дальше настаивать и не отправится спать, то его возьмут под арест, будь он хоть десять раз брат короля!

Джаван и не думал скрывать возмущения, однако повиновался. Позже он узнал, что был не один, и с братьями его обошлись точно таким же образом, и все равно почувствовал себя оскорбленным. Все это означало, что дело крайне серьезное, и перепуганный дворцовый гарнизон попросту тянет время, пока не вернутся регенты, за которыми, наверняка, первым делом послали. Джаван подозревал, в чем причина переполоха, и потому не тревожился ни за братьев, ни за себя, но зато сходил с ума при мысли, что неладное случилось с Тависом или Анселем; он лег подремать лишь под утро, по настоянию Карлана.

Хоть какие-то намеки на происшедшее он получил лишь ближе к полудню, когда их с братьями призвали в приемный покой регентов, рядом с главным залом. Причем без всяких объяснений. И, что хуже всего, оруженосцу было велено ждать принца в его апартаментах. К чему бы это?

— Ну, расскажи мне хоть что-нибудь! — попросил Джаван стражника, который сопровождал его по замку. В это утро он вырядился нарочито скромно, во все серое, а когда они вышли на улицу, был вынужден поднять меховой воротник плаща.

— Коннор, пожалуйста, не торопись. Ты шагаешь слишком быстро, а камни скользкие. Ну же, будь другом, расскажи мне, что стряслось!

Коннор, крепкий веснушчатый парень, которому не исполнилось еще и двадцати, смущенно покосился на принца и замедлил шаг, чтобы тому легче было поспевать за ним. Обычно он с симпатией относился ко всем троим братьям, но сегодня, похоже, получил особые указания.

— Вы же знаете, мне не велено, ваше высочество, — пробормотал он. — Да вы и сами скоро все узнаете.

— Так тогда какая разница, чуть раньше, или позже? Коннор, я просто лопаюсь от любопытства. Ну, пожалуйста!

Стражник добродушно хмыкнул, и Джаван понял, что тот колеблется. Они же почти пересекли заснеженный двор и оставалось лишь подняться по обледеневшим ступеням, ведущим в главную башню.

На скользкой лестнице Коннору пришлось поддержать принца под локоть — и тот немедленно воспользовался этим, мысленно оказав на стражника чуть заметное давление.

— Ну же, Коннор, расскажи мне! — зашептал он горячо. — Хоть намек! Я что, под арестом, или это что-то случилось ночью?

Коннор пугливо огляделся по сторонам и, шмыгнув носом, утер лицо рукавом. И воспользовался этим, чтобы пробормотать:

— Не, ты тут ни при чем, парень. Это ночью была тревога. Это все Дерини, и еще кого-то убили. Больше я ничего не знаю. Но от меня ты ничего не слышал!

Джаван сделал вид, будто оступился, чтобы скрыть свою реакцию на эти слова. Облегчение, что сам он в безопасности, тревога за друзей… И все же он сумел улыбнуться Коннору, ухватившись за его руку.

— Я ничего и не слышал. Ты разве что-то говорил?

В парадном зале тревога за Тависа с Анселем вспыхнула с новой силой ведь именно сюда, в этот зал, четыре месяца назад принесли труп брата Анселя. Боже правый, только бы не Ансель и не Тавис!

К счастью, вокруг он не заметил никаких мертвецов — хотя вид Джейми Драммонда, распростертого в кресле, сперва изрядно напугал Джавана. Присмотревшись, он обнаружил, что тот дышит, хотя и без сознания, а поскольку Целитель Ориэль стоял рядом с невозмутимым видом, значит, причин для тревоги не было. Джаван слегка расслабился.

Однако ему совсем не понравилось, с каким видом взирал на Джейми священник, державшийся чуть поодаль. Ему было чуть за сорок, черные проницательные глаза; слева на груди рясу украшала незнакомая Джавану эмблема — замысловатое переплетение алых и золотых линий. Такого ордена принц не знал. Он мог бы предположить, что это очередной Дерини-ищейка, но регенты указом запретили Дерини принимать священный сан… В любом случае, этот тип ему очень не нравился!