Проклятие Персефоны - Рина Харос

желающих его найти. Простые смертные называли континент Восточным Побережьем, сочиняя байки о морских драконах, охраняющих здешние земли, верхом на которых сидели кровожадные сирены, желающие полакомиться плотью смельчаков, забравшихся в такую даль.

Один из непутевых капитанов наткнулся на заросший высокими деревьями континент и, вернувшись обратно на родину, рассказал о своей находке товарищам. Через три года беспрерывных изучений моряки поняли, что жизни здесь нет: лишь высокие бурьяны и деревья заслоняют солнечные лучи. Единственным признаком некогда существовавшей в этих землях жизни был дворец в сердце острова.

Эти земли с трех сторон ограждали горы, подобные гигантским рифам, которые переходили в утесы, нависающие над бушующими волнами. Восточным Побережьем это место назвали не потому, что здесь простирались пустыни – корабли придерживались курса на восток, когда направлялись сюда.

Кинув беглый взгляд на остров и ряд уже пришвартовавшихся кораблей, я направилась в свою каюту, закрыла дверь на засов и прислонилась к ней спиной. Наш путь занял около трех недель. Теперь я была как никогда близка к реализации своего плана. Своей мечты.

Открыв глаза, с улыбкой обвела взглядом каюту: в ней все осталось по-прежнему, как в первый день, когда я попала на корабль.

На ходу скидывая с себя платье, подошла к столу, взяла кувшин с прохладной водой и опрокинула на себя, чтобы освежиться и сбросить напряжение. Затем резко дернула ручки шкафа и замерла, размышляя, какой наряд подойдет по случаю прибытия на Восточное Побережье. Уильям говорил, что эта территория свободных нравов. Никто не имеет права никого осуждать: чем откровеннее будет у женщины наряд, тем больше она привлечет к себе внимания и получит ухаживаний, а это повысит ее авторитет среди остальных наложниц. Недолго думая, привстала на носочки, схватила запылившуюся дорожную сумку и достала красное платье, то самое, которое прислал мне Охотник. Порывшись в шкафу, нашла пару новых сандалий вишневого цвета, ленты которых завязывались на лодыжках. Улыбаясь сквозь силу, тихо произнесла:

– Найди меня, Охотник. Найди и сделай правильный выбор.

Я примерила наряд, не в силах сдержать удовлетворенного вздоха: передо мной стояла девушка, которая, казалось, за время своего пребывания на корабле повзрослела лет на пять. Взгляд излучал уверенность и решительность, губы изгибались в ухмылке, а волосы спадали плавными волнами на грудь.

Удовлетворенно кивнув, я подошла к кровати и вынула из-под подушки кинжал, еще раз полюбовавшись необычной рукояткой, после чего спрятала оружие в потайном кармане платья и вышла на палубу.

Именно здесь, на Восточном Побережье, я смогу реализовать коварный план.

Глубоко вдохнув, пошатнулась и схватилась за ближайший трос, чувствуя легкое головокружение. Запах хвои и табака с нотками крепкого алкоголя и корицы заставил сердце сжаться.

Охотник уже был здесь.

Поежившись от порывов сильного ветра, я обхватила себя руками, наблюдая за действиями матросов. Они суетились: кто-то готовился швартовать корабль, кто-то складывал золото в слегка потертые мешки для выплаты дани, которая служила пропуском на Восточное Побережье – независимый остров, скрытый от людских глаз.

Я внимательно следила за тем, как мужчины швартуют корабль около причала, перекидывая веревки, тросы и палки на другую сторону, где их крепили к специальным каменным столбцам рабы, которых привезли капитаны на своих судах.

Поискав взглядом Уильяма, я первая осторожно ступила на деревянную перекладину, которая служила неким мостом между кораблем и сушей. Оказавшись на земле, посмотрела по сторонам: мимо меня пробегали болезненно худые мужчины, детей видно не было, как и женщин. Каждый раб старался угодить капитану корабля или членам команды в надежде, что ему перепадет монета, которую можно будет потратить либо на выпивку, либо на времяпрепровождение с женщиной.

Причал представлял собой некий оазис среди высоко растущих деревьев, окруженных скалистыми выступами гор. Людей было не так много: похоже, остальные капитаны уже прибыли и готовились к предстоящей ночи. Порт, подобно маленькому городку, представлял собой нагромождение десятка строений, позади которых раскинулся лес. Густые кроны деревьев нависали над небольшими протоптанными дорожками, плотные широкие листья цвета запекшейся крови, казалось, совершенно не пропускали солнечного света, стараясь защитить остров от случайного гостя.

Стояло знойное лето, хоть лес и был окрашен в ярко-бордовые цвета. По земле тонким ручейком стелился туман. Ни пения птиц, ни шелеста листьев я так и не расслышала из-за перекрикивающихся матросов и рабов. С правой стороны заметила огромный утес, который возвышался над морем, опасно обрываясь неровными выступами. Волны со всей яростью хлестали по камням и старались забраться на самую верхушку скалы, словно были заядлыми скалолазами.

Я направилась по узкой дорожке к строениям, из которых доносились крики и заливистый смех. Здания все были похожи друг на друга, отличаясь лишь названиями. Кирпичные стены, покосившиеся крыши, шаткие двери, едва державшиеся на петлях. Разруха и ветхость заставили задуматься: это действительно Восточное Побережье или фальшивый фасад, возведенный для отвода глаз чужаков? Пройдя чуть в глубь леса и зайдя за одно здание, я увидела статую Персефоны, держащую кинжал над головой, будто Богиня пыталась вонзить лезвие в невидимого врага. Из одежды на ней была лишь тонкая набедренная повязка. Забранные назад волосы оголяли пышную грудь, а лицо выражало жестокость, наслаждение и триумф.

Завороженная увиденным, я не сразу почувствовала, как чья-то рука накручивает мои волосы себе на палец, слегка натягивая их, даже больше с нежностью, чем с желанием сделать больно. Резко развернувшись, увидела перед собой неестественно скрюченную старуху. Уродливый горб, будто камень, тянул ее к земле, рот, полный гнилых зубов, растянулся в кривой улыбке, глубокие морщины избороздили лицо, глаза смотрели на меня, не мигая. Поморщившись, я сделала шаг назад, но худощавая рука схватила за локоть, привлекая ближе.

Старуха заговорила тихим скрипучим голосом, обдавая запахом гнилых фруктов, из-за чего я всячески пыталась сдержать рвотные позывы:

– Эмилия, он ждет тебя. Я научила его делать больно таким предательницам, как ты, дочь моя.

Персефона. Моя истинная мать. Это все, что осталось от некогда величественной и могущественной Богини. Лишь прогнившая оболочка, отчаянно цепляющаяся за крохи жизни и милости судьбы.

Вместо того чтобы показать ей свой страх, который она так желала увидеть, я прищурилась и свободной рукой приподняла кулон за веревку. Наклонившись, прошипела, чувствуя, как жабры болезненно прорезают кожу на шее и разбухают:

– Жаль, что ты мертва. Я была бы не прочь убить тебя второй раз, только дай повод. Ты лишь эхо, которое способно звучать, но не в силах быть услышанным.

Скрипучий смех рассек воздух, по спине побежали мурашки. Старуха отпустила мою руку и, запрокинув голову, захохотала. Острые кости, точно рифы, готовы были разорвать тонкую тускло-белую