Всем поровну (сборник) - Александр Громов

– Он что, с пунктиком? – спросил я.

– Если бы только он. – Максютов заметно дернул щекой. – Представь себе, его дублер тоже негр. А дублер астронавта-исследователя – тоже женщина. Эстер Фитцджеральд. Ты находишь это забавным?

– Да как сказать… – промямлил я. – Пожалуй.

– Идиоты! – рявкнул Максютов. – Кретины! Десяток умных идиотов в верхушке НАСА тщится сделать красиво тремстам миллионам глупых идиотов! Равноправие, мать их… Еще увидишь: будут демонстрации геев и лесбиянок против дискриминации сексуальных меньшинств в астронавтике. Блин, учинили шоу!.. – Остыв столь же быстро, как вспыхнул, он продолжил: – Ладно… С более подробными сведениями по каждому из этой троицы ознакомишься позже.

Факт: я все еще не до конца понимал, куда он клонит.

– Товарищ генерал, разрешите задать вопрос…

– Без чинов. Спрашивай, Алексей.

– Анатолий Порфирьевич, я правильно уловил: после провала с боеголовками НАСА готовит экспедицию к Монстру? Обитаемый корабль?

– Да. И не только НАСА, но и европейцы, и мы. Долевое участие. Всего шесть человек экипажа: трое американцев, один из Еврокосмического агентства и двое наших. Штатники здорово прокололись и мечтают разделить ответственность. К тому же они по обыкновению уверены, что Америка не должна всегда платить за все. Сам хорошо понимаешь, сыграть на нашем национальном самолюбии да на воспоминаниях о величии – дело благодарное. И мы на это, конечно, клюнем, точнее, уже клюнули! – Максютов безнадежно выругался. – В общем, президент дал «добро», деньги Роскосмосу пошли, спорить не о чем. Что с того, что мы пять лет не запускали пилотируемые корабли? Кого это интересует?

Он встал, нервно прошелся по кабинету, сжимая и разжимая кулаки. Включил электрический чайник на пустующем столе секретарши. Дернув щекой, сообщил:

– Есть такая психическая болезнь – мания престижа. Мы больны ею в тяжелой форме.

Я промолчал. Да вернувшийся на диван Максютов и не ждал от меня комментариев.

– Ну а если «Энергия» взорвется на старте? Если рухнет, не выйдя на орбиту? Нам ведь не привыкать. – Он секунду помолчал и изменил тон: – Собственно, я не должен был бы тебе это говорить, но ведь ты же не вьюнош с горящими глазами, сам все понимаешь…

Пока что я не понимал ничегошеньки. Смысл разговора ускользал.

– Мы участвуем полуофициально… пока как консультанты спецчасти проекта. Мы – в смысле Нац-без.

– Любопытно, – внешне равнодушно поинтересовался я, – какие средства решено на это угробить?

– Любые. В пределах четверти госбюджета.

Ого!..

– Так серьезно? – не удержался я.

– А ты как думал! – гаркнул Максютов. – Надо будет – не то что четверть, а и половину дадут. Не хватит половины… потрясем кое-кого. Мы еще и для этого нужны. Сами отстегнем в крайнем случае. В общем, средства будут. На «время – деньги» плюнь, понял? Сейчас для нас время намного дороже денег, понял? Решено, что терпеть дальше нельзя, понял? – Каждое «понял» Максютов сопровождал припечатыванием ладони к столешнице.

– Понял.

Честно говоря, пока я понял лишь одно: раз пошли такие игры с бюджетом, семейные сбережения опять пора переводить в валюту.

– Хорошо, что ты такой понятливый. Ну так вот… Участник полета от Еврокосмоса пока не определен. О возможных вариантах мы с тобой гадать пока не будем. А Колю Степанова ты должен знать.

Лицо, появившееся на экране, я узнал, конечно. Николай Степанов, полковник полуживых ВКС России, командир последнего «Союза-ТМ», не без проблем слетавшего в космос пять лет назад, как верно заметил Максютов. Хорошее лицо, а вот улыбнуться в камеру не догадался. Скорее, чем-то недоволен. Такое впечатление, что его упрашивают сказать «чи-и-из», прежде чем вылетит птичка, а он собирается кратко и доступно послать фотографа к едрене фене. Сорок четыре года, женат, бездетен, два полета, нештатные ситуации, правительственные награды… По правде сказать, я узнал его в лицо лишь благодаря чипу да давным-давно просмотренной вполвзгляда программе новостей – ну кто у нас сейчас всерьез интересуется отечественной космонавтикой? Не я, точно. Не рядовой среднестатистический россиянин. И уж подавно не нынешние политики. Коммерческие запуски и то становятся редкостью, о злополучной «Молнии» не хочется и вспоминать, на номинально международную «Альфу» летаем на американских «шаттлах», пока в Тюратаме и Свободном ржавеют стартовые столы…

Печально сие, ну а мне-то что?

– Осталась последняя картинка, – сказал Максютов. Немного помешкав, словно замявшись неизвестно отчего, он ткнул пальцем в «пробел». – Алексей, я бы хотел, чтобы ее озвучил ты.

Я не поверил. Нет, этого просто не могло быть…

Но к животу словно приложили кусок льда.

– Алексей Рыльский, – проговорил я механическим голосом. – Капитан УНБ. Опыта полетов не имеет. Тридцать один год, женат, один ребенок…

– Поправка, – вмешался Максютов. – Не капитан, а майор УНБ. Также майор Военно-Космических Сил России. С этой минуты.

– В случае моего согласия? – спросил я.

Молчание Максютова было вполне красноречивым.

Так…

Можно не сомневаться, кто предложил мою кандидатуру. Трудно ожидать от Максютова знаний о космонавтике, далеко превосходящих обывательские. В самом деле, если уж в космос летали советники президента, киноактеры, журналисты и планируется запуск эстрадной примадонны ради концерта с орбиты, то почему бы не слетать несостоявшемуся военному инженеру, ныне капитану, пардон, майору Нацбеза? В какие обывательские мозги без настойчивой подсказки со стороны придет простая мысль: полет к Юпитеру (и, надо надеяться, обратно) соотносится с заурядной работой на орбитальной станции примерно так же, как участие в ралли Париж – Кейптаун с мирной дремой на диване.

Если только не хуже. В конце концов, я тоже не специалист ни в чем, кроме разве что работы в УНБ да технологических цепочек производства оптоэлектроники, и от обывателя отличаюсь лишь одним: могу приблизительно представить себе масштаб проблемы и ужаснуться…

Комедию абсурда хорошо наблюдать со стороны. Кому как, а мне нет никакой радости скакать перед рампой на потеху всего мира. С плачевными, скорее всего, результатами.

– В данном вопросе мое согласие вообще требуется?

Не знаю, как я это выговорил… Дерзость, конечно. И я ожидал услышать резкое «нет», произнесенное Максютовым как нечто давно решенное.

Против ожидания он ответил:

– Да. Пойми правильно: мне бы не хотелось приказывать тебе как своему подчиненному. Мне нравится уже то, что ты не рявкнул с оловянными глазами: «Служу России» и не стал благодарить за доверие… Ты нормальный человек, ты, как и я, любишь ходить по земле. И вместе с тем ты – уникум, по-видимому, почти не чувствительный к «эффекту отталкивания». Подумай: много ли наберется таких из тех, кому я мог бы доверять во всем? Ты нужен, Алексей. Мне. Нам. Всей Земле, наконец, прости пожилого Носорога за громкие слова. И еще. Никто не собирается запихивать тебя в ракету насильно или давить на семью – это не филантропия, это практицизм. Силового варианта не будет, можешь поверить на слово. Здесь нужен заинтересованный доброволец, а не припертая к стене жертва с дрожащими поджилками…

Это я-то заинтересованный доброволец?! Ну-ну.

Максютов крякнул.

– Никто не знает, есть ли вокруг объекта «зона отталкивания», но мы обязаны предположить, что есть. «Зевс» не станет приближаться к Монстру вплотную. Это придется сделать тебе, Алексей.

Так.

– Не Каспийцева же туда посылать, – невесело усмехнулся Максютов.

– Не Каспийцева, – кивнул я.

– Ты выйдешь из корабля и подберешься к объекту вплотную. На чем – вопрос технический. Ты должен попытаться понять, что такое Монстр. Если он зонд, то с ним, вероятно, можно установить прямую связь. Если он не зонд, будешь действовать по обстановке. Возможные варианты уже просчитываются. В случае агрессии со стороны объекта или при невозможности установить с ним связь ты… примешь решение. Единственно возможное. Ты понимаешь меня?

Я снова кивнул, и только. Говорить не мог.

– Я уверен, что ты справишься. И что в случае чего сумеешь унести оттуда ноги. Я не собираюсь тебя терять, ты мне еще нужен. Имей в виду, палец в чернилах я за тебя держать не стану, потому что знаю и так: старого Носорога ты не подведешь. Ведь не подведешь, Алеша?

Если молчание может быть ответом, то я ответил. Максютов вздохнул.

– Ты можешь отказаться. Не сочти мои слова за недоверие, просто я хочу, чтобы ты знал все. Вместо тебя полетит дублер, один из тех, кого я гонял на «аномальщину», парнишка, который переносит «отталкивание» гораздо хуже тебя, но все-таки худо-бедно переносит… Это уменьшит наши шансы минимум наполовину, но в крайнем случае мы пойдем и на такое решение. Крайний случай – это твой категорический отказ, а поскольку я буду вынужден тебе приказать – неподчинение приказу в мирное время. Последствия для тебя будут неприятными, но далеко не фатальными. Я хочу, чтобы полетел ты, потому что лучшей кандидатуры у меня нет. Есть другие обладатели почти тех же свойств, но они не работают у нас… Прости и пойми меня правильно, Алексей.