Серийные преступления - Татьяна Ревяко

Протоколы комиссии по расследованию убийств, посвященные шарлатанской и знахарской деятельности франкфуртского сапожника, составляют четыре объемистых тома.

Убийство Краузерта так и осталось нераскрытым. Сколько материалов ни собрала франкфуртская комиссия по расследованию убийств, сколько версий ни проверила, установить, как и кем был убит Краузерт, не удалось. Постановление о прекращении следствия заканчивается следующим предположением:

«Можно думать, что Краузерт стал жертвой собственных религиозных преступлений. Он причинил людям столько несчастий, что было бы вполне естественным, если бы кто-нибудь из пострадавших решил отомстить ему».

(Г. Продль. Фемида бессильна. М., 1974)

История человека с вилкой

Вдова Эмма Лаш живет в Вене на улице Тухлаубен, 3 — в самом центре города, всего в двух шагах от площади Петерсплатц. Тухлаубен — оживленная улица, на ней всегда много спешащих пешеходов и туристов, осматривающих исторические памятники Вены. Эмма Лаш выглядит моложе своих шестидесяти пяти лет, она живет на пенсию мужа. У нее много свободного времени, и она часто гуляет и сидит на скамейках у собора Святого Петра.

Во вторник 6 августа 1963 года уже с утра было жарко. По городу бродили иностранцы и все фотографировали. Эмма Лаш зашла в аптеку на улице Ам Грабен, чтобы купить таблетки. Во второй половине дня, в 16.50, в самую жару возвращалась домой. Она остановилась перед входной дверью, открыла сумочку и стала искать ключ от лифта. Вдруг чья-то ладонь зажала ей рот. Кто-то держал ее сзади, сдавив руками, словно клещами. Эмма Лаш попыталась вывернуться и увидела незнакомца. Это был парень с большими запавшими глазами, высоким лбом и поредевшими курчавыми каштановыми волосами.

— Он толкнул меня и оттеснил в угол. Сначала я подумала, что это студент, который хочет мне что-то продать. Затем посмотрела ему в лицо: у него было циничное выражение, он кривился, словно его сводили судороги. Он потребовал деньги и тут же достал вилку, которую приставил мне к шее. Я чувствовала острые зубья. Мне показалось, что он ищет подходящее место для удара. Он был весь мокрый от пота, и от него неприятно пахло. Но больше всего меня вывело из себя то, что он напал на меня в застекленном подъезде нашего дома среди бела дня. Нас было видно с улицы, вокруг ходили люди. Он разозлил меня. Я размахнулась, выбила у него из руки вилку и сказала, чтобы он убирался. Он меня толкнул, я упала на колени и разбила их. У меня текла кровь. Он убежал. Я встала и побежала за ним. Заметила, как он скрылся в доме напротив.

— Это он хорошо придумал, — сказал полицейский, который первым оказался на месте происшествия. — Дело в том, что в доме напротив, Тухлаубен, 5, два входа и, естественно, два выхода. Он рассчитывал скрыться, выйдя через соседний вход в сторону подземной стоянки автомобилей. Однако эта пожилая дама оказалась сообразительной и разгадала его трюк.

— Я подумала именно так, как сказал полицейский. Я не побежала за ним, а осталась ждать внизу. Людей, которые собрались возле меня, я попросила скорее позвать полицейского, сказала, что не могу уйти отсюда, чтобы этот парень от меня не сбежал. Никто ничего не понимал, и я попросила, чтобы кто-нибудь сбегал на перекресток, где есть полицейский пост. Но они не двигались с места, только глазели. Наконец одна дама выполнила мою просьбу.

Пришел полицейский, и Эмма Лаш быстро объяснила ему, в чем дело. Он зашел в дом, взбежал по ступенькам и через минуту снова появился внизу с мокрым от пота молодым человеком.

— Это он? — спросил полицейский.

— Могла ли я знать точно, он это или нет? Ведь я лишь какое-то мгновение видела его лицо. Даже не запомнила его. Помню только, что лицо его от волнения сильно дергалось. Теперь он, потупившись, стоял возле полицейского и был похож на барашка. Он выглядел как пай-мальчик. И еще одно обстоятельство сбило меня с толку. Парень, приставивший мне к горлу вилку, был в свитере, а этот — в рубашке.

— Ну так что, госпожа, это он? — повторил свой вопрос полицейский.

— Что мне было делать? Если бы я рассказала о свитере и засомневалась, он ли это, то полицейский отпустил бы его и все было бы кончено. Но я не хотела также обвинить невиновного. Пусть он что-нибудь скажет, господин полицейский, — нашла выход из положения старушка.

— Что я должен сказать? — спросил подозреваемый.

— Ну, например, гони деньги! — решительно сказала Эмма Лаш.

— Он ни за что не хотел этого произносить, — оправдывалась она впоследствии. — Выкручивался, переминался с ноги на ногу, и мне стало ясно, что это он. Почему он не хотел сказать эту фразу, если это был не он? И я сказала полицейскому, что это он. Точно он. Пока мы ждали полицейскую машину, которая должна была нас отвезти в участок, я быстро зашла в дом номер пять. Примерно на шестом этаже что-то блеснуло. Это была вилка.

В полицейском управлении Эмма Лаш первым делом попросила стакан воды и приняла две таблетки.

— Дело в том, что у меня высокое давление и мне нельзя волноваться, господин комиссар.

Она достала из сумочки расческу и зеркальце. Причесалась и осмотрела шею. Затем махнула рукой — через пару дней не останется никакого следа.

— В полицейском управлении меня держали долго, — рассказывала она потом. — Я добралась домой уже около одиннадцати вечера. Я боялась оставаться дома одна и позвонила своему врачу. Он принял меня, сделал успокаивающий укол и уложил на диван в приемной. Но все равно я не заснула: все время думала о свитере. Рано утром вместе с полицейским мы отправились к тому дому. Свитер лежал на самом последнем этаже на лестнице возле чердака. Выходит, я не ошиблась. Мы поймали того, кто нападал. Позднее господин полицай-президент сказал, что взял бы меня к себе на службу, если бы я была немного моложе. Того парня звали Йозеф Вайнвурм. Он оказался «убийцей из театра», который приводил в ужас всю Вену. Пеперл, как называла его мать, был неоднократным убийцей.

Он родился 16 сентября 1930 года в Хаугсдорфе в Нижней Австрии. С детства он был трудным ребенком. Во время войны посещал начальную школу, но учился плохо. После 1945 года его родители переехали в Вену, где открыли небольшой универсальный магазин. Ему не было и шестнадцати, когда он понял, что легче всего добывать деньги воровством.

В марте 1947 года отец послал его с продуктовыми карточками в управление, куда их следовало отдать. Он продал карточки, а деньги оставил себе. Контора продовольственного управления была расположена в здании сельскохозяйственного училища в Шульгассе. Однажды Вайнвурм шел по коридору и заметил 17-летнюю студентку, направлявшуюся в туалет, и осторожно пробрался вслед за ней. Направив на нее пистолет, он стал заставлять ее раздеться. Девушка стала звать на помощь, выбила у него из рук пистолет и убежала. Он бросился наутек, но школьный сторож поймал его. Вызвали полицию, допросили девушку. Прокурор суда для несовершеннолетних выдвинул против Вайнвурма обвинение.

Его осудили, но, приняв во внимание его молодость, не отправили за решетку. Он получил четыре года условно. Уже тогда его направили на обследование в психиатрическую клинику. Судебный эксперт написал в заключении, что «настоящий субъект — психически неуравновешен, находится на грани психоза. Импульсивен, время от времени им овладевают непреодолимые желания, сменяющиеся просветлениями сознания, когда он критически оценивает свои поступки и даже осуждает их. Он полностью способен нести ответственность за свои действия, но его психическое состояние может считаться смягчающим обстоятельством».

Было непростительной ошибкой, что аморальный аспект его правонарушения не был отмечен. Тогда при расследовании дела о массовом убийце, он бы автоматически попал в список подозреваемых. Дело в том, что, как свидетельствует опыт судебных психологов, существует большая вероятность того, что молодой человек с таким психическим нарушением способен совершить дальнейшие преступления против нравственности.

Йозеф Вайнвурм после судебного разбирательства находился в удрученном состоянии. Купил новый револьвер и демонстративно прострелил себе руку. Однако сделал это так осторожно, что задел только мягкие ткани, и рана быстро зажила. Но это не помогло ему избавиться от болезненной ненависти к женщинам, наоборот, она стала еще больше. В своем нравственном падении и преступлениях он обвинял женщин. Вероятно, именно поэтому он ограбил владелицу магазина золотых изделий, подругу своих родителей. Он взял у нее на выбор пару мужских наручных часов будто бы для того, чтобы посоветоваться дома, какие лучше купить, и тут же за треть цены продал их.

Ясным морозным днем 22 января 1949 года Вайнвурм пытался ограбить на Вилдиретмаркт парикмахершу. Приставив к ее груди длинные канцелярские ножницы, он хотел отнять у нее сумку. Но ему вновь не повезло. Он был задержан. Когда потерпевшая стала звать на помощь, он забежал в первый же попавшийся на пути дом, но люди догнали его на лестнице. Вызвали полицию, преступник предстал перед окружным судом, но и на этот раз избежал наказания. Прокурор вновь потребовал отправить его на обследование в психиатрическую больницу, где было установлено, что Йозеф Вайнвурм душевно болен и нуждается в лечении в клинике.