Девять принцев в Янтаре - Роджер Желязны

— Лови их, идиот!

И он поймал.

У меня не было времени смотреть, что произошло дальше, пришлось отражать атаки и нападать.

И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.

Просто скажу, что я сделал это и судорожно пытался отдышаться, пока мои войска переваливали через гребень, чтобы поддержать меня на площадке.

Мы собрались с силами и двинули вперед.

Около часа потребовалось нам на то, чтобы дойти до Великой Арки.

Мы прошли ее. Мы вошли в Янтарь.

Где бы сейчас ни был Эрик, я уверен, он никогда не предполагал, что нам удастся зайти так далеко.

И я задумался о том, где сейчас был Блейс. Хватило ли времени на то, чтобы выхватить карту и воспользоваться ею прежде чем он достиг дна пропасти? Думаю, что никогда этого не узнаю.

Мы недооценили противника, недооценили его по всем статьям. Сейчас его войско намного превосходило наше, и нам не оставалось ничего другого, как только биться до последнего так долго, как только мы могли. Почему я свалял дурака и бросил Блейсу свои Козыри? Я знал, что у него не было своих, и, возможно, поступок этот был эхом тех лет на Тени Земля… Но ведь я мог использовать Козыри, чтобы скрыться, если меня разобьют в труху.

Меня разбили в труху.

Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени от нас осталась всего горстка воинов.

Нас окружили на тысячном ярде внутри самого Янтаря и все же достаточно далеко от дворца. Мы дрались, защищаясь, и погибали один за другим. Мы потерпели поражение.

Лльюилл или Дейрдре предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?

Я убил еще одного солдата и выбросил вопрос из головы.

Солнце опускалось, тьма заполнила небо. Нас оставалось всего лишь несколько сотен, и мы не стали ближе ко дворцу.

Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко выкрикивает приказы. Если б я мог добраться до него.

Но я не мог.

Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся моим солдатам, которые сослужили мне хорошую службу.

Но сдаваться было некому и никто не требовал от меня сдачи. Эрик не услышал бы меня, даже если б я кричал во все горло. Он усердствовал, командуя.

Так что мы продолжали биться, и у меня оставалась сотня воинов.

Скажу короче.

Они убили всех, кроме меня.

На меня же набросили сети и сбили стрелами без наконечников.

В конце концов я упал, был оглушен дубинками и связан, как свинья, а потом все кончилось, кроме ночного кошмара, который привязался ко мне потом и не отпускал. Впрочем, неважно, что мучило меня по ночам.

Мы проиграли.

Очнулся я в темнице, глубоко под Янтарем, сожалея, что зашел так далеко.

То, что я оставался в живых, означало, что Эрик строит планы в отношении меня. Перед моими глазами возникли видения дыбы и цепей, огня и щипцов. Я предвидел свою деградацию, пока лежал на сырой соломе.

Как долго я оставался без сознания? Не знаю.

Я обыскал свою маленькую камеру, надеясь найти хоть что-то, чем можно убить себя. Я не нашел ничего, что могло бы послужить этой цели.

Раны мои горели как солнечный ожог, и я очень устал.

Я улегся поудобнее и снова уснул.

Я проснулся, но ко мне так никто и не пришел. Мне некого было подкупить, и никто меня не пытал.

И никто не принес мне поесть.

Я лежал, завернувшись в плащ и вспоминая все, что произошло с тех пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Лучше бы я не отказывался.

Я познал отчаяние.

Скоро Эрик будет коронован в Янтаре. А может, это уже произошло.

Но сон был так привлекателен, а я так устал.

Впервые за долгое время я получил возможность отдохнуть и позабыть о своих ранах.

Камера была темна, сыра и вонюча.

VIII

Сколько раз я просыпался и вновь засыпал — не помню. Дважды я находил воду, хлеб и мясо на подносе у двери. Оба раза я съедал все без остатка. Камера моя была непроглядно темна и очень холодна. Я ждал, и я дождался.

За мной пришли.

Дверь распахнулась и возник слабый свет. Я зажмурился, и в этот момент меня позвали.

Коридор был набит вооруженными солдатами — чтобы я не выкинул какого-нибудь фокуса.

Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня повели.

Шли мы долго и, войдя в зал со спиральной лестницей, начали подниматься. Пока мы шли, я не задал ни одного вопроса, и никто ничего не пытался мне объяснять.

Когда поднялись наверх, меня повели по дворцу. Меня привели в теплую чистую комнату и велели раздеться, что я и сделал. Потом я влез в ванную с горячей водой, от которой шел приятный пар, и подошедший слуга соскреб мою грязь, побрил меня и подстриг.

Когда я вытерся насухо, мне дали чистые одежды — черные и серебряные.

Я оделся, и на мои плечи накинули плащ с серебряной застежкой в форме розы.

— Теперь вы готовы, — сказал мне сержант охраны. — Пройдите сюда.

Я пошел за ним, а охрана пошла за мной.

Меня провели в самый дальний угол дворца, где кузнец надел мне наручники и сковал цепями ноги. Цепи были толстыми, чтобы у меня не хватило сил их порвать. Я знал: если бы я начал сопротивляться, меня избили б до бесчувствия, а результат был бы тот же. У меня не было желания быть избитым, и я не сопротивлялся.

Затем несколько стражников приподняли цепи и провели меня обратно к центру дворца. Я не глядел по сторонам на то великолепие, которое окружало меня. Я был пленником. Возможно, скоро я буду либо мертв, либо безумен. И я ничего не мог с этим поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне, что на Колвире ранний вечер, но я не испытывал ностальгии, когда меня вели по залам, где мы играли в детстве.

По длинному коридору меня провели в столовую дворца.

Там стояли столы, а за ними сидели люди, многие из которых мне были незнакомы.

Самые прекрасные костюмы и платья Янтаря горели и переливались на телах знати, и была музыка при свете факелов, и еда уже стояла на накрытых столах, хотя никто еще не приступил к пиршеству.

Я увидел знакомые лица — например, Флори — но было и много незнакомых. Я увидел менестреля, лорда Рейна — он был посвящен мной в рыцари — его я не видел много веков. Когда мой взгляд упал на него, он отвернулся.

Меня довели до большого стола в центре зала и усадили.

Стража встала позади меня, прикрепив цепи к кольцам, вбитым в пол, судя по всему, совсем недавно. Кресло во главе моего стола было пустым.

Я не узнал женщину, сидевшую справа от меня, но слева сидел Джулиэн. Я не обратил на него внимания, а уставился на леди — этакий киплинговский "пучок волос".

— Добрый вечер, — сказал я. — По-моему, нас не представили друг другу. Меня зовут Кэвин.