пансион-3 - екатерина богданова

Я нашла Касиян у двери в детскую. Девушка была бледна и напряжена. Моё появление вызвало у неё облегчённый вздох.

— Теперь я могу уйти отсюда? — с мольбой спросила она.

— Сначала расскажи мне, что так измотало тебя, — попросила я.

Из-за двери донёсся детский плач, переходящий в визг.

— И ты ещё спрашиваешь, — покачала головой Ян. — Это продолжается уже минут пять. Я больше так не могу! Либо ты меня отпустишь, либо я ворвусь в комнату и придушу твоего наминайского дружка.

— Это Ронни заставляет так кричать Принцессу Никеллу? — с изумлением спросила я.

— Он там не один. Его жёнушка препоручила свою дочь леди Виколле и присоединилась к мужу. Семейка садистов! — возбуждённо ответила фрейлина.

— Идём, посмотрим, что там происходит, — стараясь выглядеть уверенной произнесла я.

Касиян с радостью распахнула дверь и первой шагнула в игровую. Мне пришлось подтолкнуть её, чтобы тоже войти, потому что увиденное повергло фрейлину в такой шок, что она замерла на пороге.

Рондай и Лелиан стояли в центре помещения и вдвоём с трудом удерживали магический щит, в который летели всевозможные предметы, от игрушек, до мелкой мебели. Никелла же, каким-то образом оказавшаяся в углу под потолком, визжала и швыряла в них сгустки тумана, вперемежку со стульчиками, мягкими пуфами, куклами и прочими игрушками.

— Я попробую успокоить её. Остановите меня, если сама не смогу вовремя! — прокричала, подбежав к Рондаю.

Кто бы мог подумать, что ещё совсем недавно приобретённое и плохо контролируемое умение целенаправленно расщеплять только один вид энергии пригодится мне так скоро. Но моего умения было недостаточно, чтобы проникнуть сквозь магический щит, не поглотив его, и в меня незамедлительно полетели всевозможные игрушки. Я успела дотянуться своим голодом до малышки Никки и поглотить большую часть её энергии, но уже после того, как принцесса опустилась на пол, один из её снарядов достиг цели, и у меня потемнело в глазах от удара мраморной статуэткой собаки по голове.

Я успела дотянуться своим голодом до малышки Никки и поглотить большую часть её энергии, но уже после того, как принцесса опустилась на пол, один из её снарядов достиг цели, и у меня потемнело в глазах от удара мраморной статуэткой собаки по голове.

— Кари, ты меня слышишь? Очнись!

Кто-то настойчиво, но осторожно хлопал меня по щекам.

— Милая, ты с нами?

Кажется, это был Карай, но головная боль не позволяла сосредоточиться и открыть глаза.

— Ваша светлость, позвольте, я окажу помощь её величеству, — произнёс гнусавый голос прямо над моим ухом, что заставило меня резко распахнуть глаза.

Застонав от боли, в большей степени причиняемой ярким светом, чем самой травмой, я попыталась сесть, но меня удержали.

— Не спеши. Позволь лекарю снять боль, — проговорил Карай, склонившись надо мной.

— Не стоит, всё равно это не поможет, — ответила шёпотом.

Одним из минусов моей способности поглощать магию было неприятие лекарских заклинаний. Они держались не больше нескольких минут и разрушались под действием рефлекторно срабатывающего голода. Возможно, когда-нибудь, я и научусь использовать налагаемые на меня чары во благо. Но сейчас я могла лишь растворять их. По крайней мере, находясь в сознании. Почему никто не попытался исцелить меня, пока я была в беспамятстве? Сейчас это было уже не важно, время было упущено.

— Оставьте нас, — попросила растерянного придворного лекаря.

Пока старик покидал комнату, осмотрелась и поняла, что нахожусь в своей спальне. Показавшийся мне нестерпимо ярким свет исходил от двух пятирожковых подсвечников, стоявших по обе стороны от кровати. Тёмные провалы не зашторенных окон позволили понять, что сейчас глубокая ночь.

— Убери, — попросила мужа, вяло взмахнув рукой в сторону одного из подсвечников.

Карай тут же перенёс свечи подальше от кровати.

— Рассказывай, — произнесла, стараясь удержать голос от дрожи, голова всё ещё нестерпимо болела.

— Рондай и Лелиан успешно погрузили Никеллу в стазис и сейчас думают над тем, как вернуть её к нам, — проговорил Карай, присев на край кровати. — Карвин ничего не знает о происходящем и не расстаётся с посланником богини. Моя попытка унести кота не увенчалась успехом, он каким-то образом вновь проник в спальню сына.

— Боюсь даже спрашивать, как ты пытался от него избавиться, — слабо улыбнувшись прошептала я.

— Выкинул из окна, — пожал плечами муж.

— С какого этажа? — спросила, поморщившись от неутихающей боли.

— С третьего, — честно ответил Карай.

— И зачем ты это сделал? — поинтересовалась я.

— А что я должен был сделать после того, как ты мне сказала, что это существо хочет принести нашего сына в жертву во благо некоей богини? — раздражённо вопросил муж.

— Во-первых, речь идёт не о жертве, а во-вторых, кот всего лишь посланник. От него ничего не зависит. Всё зависит от нас. Только мы можем защитить Карвина от угрозы, если сможем решить проблему своими усилиями, — проговорила, всё же заставив себя сесть.

— И ты уже решила, как мы это сделаем? — недовольно спросил Карай. — Не удосужившись поинтересоваться, что я об этом думаю.

— Я обязательно выслушаю тебя и, конечно же, приму к сведению все твои советы, как делала это всегда, — ответила устало. — Но сначала, мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь. Что у тебя на уме? Вернее, на душе? Я чувствую, что ты стал другим по отношению ко мне.

Произнеся это я замерла, и даже задержала дыхание, инстинктивно чувствуя, что ответ меня не порадует.

Молчание длилось долго. Я судорожно вздохнула и опять задержала дыхание, а муж всё не решался ответить.

— Говори! — почти выкрикнула и схватилась за виски, едва сдерживая стон боли.

— Я не хотел заводить этот разговор сейчас, — неуверенно произнёс Карай и моё сердце сжалось.

Такую неуверенность в его голосе я слышала лишь однажды, когда он признавался мне в том, как ненавидел и презирал меня, подозревая в шпионаже и борясь с постыдным влечением ко мне.

— Ты же знаешь, что пустячная травма не может вывести меня из равновесия, говори, — потребовала, почувствовав, что муж колеблется.

— Я старался не замечать этого, уверял себя, что это последствия влияния богинь, но… — начал Карай и вновь замолчал.

— Да скажи уже! — выкрикнула, не обращая внимания на вгрызающуюся в виски боль.

— Всё ушло, — выдохнул муж. — Я больше ничего не чувствую к тебе. Прости, но это правда, которая ранит и меня.

— Да скажи уже! — выкрикнула, не обращая внимания на вгрызающуюся в виски боль.

— Всё ушло, — выдохнул муж. — Я больше ничего не чувствую к тебе. Прости, но это правда, которая ранит и меня.

Я изнеможённо опустилась на подушку и закрыла глаза. Почему-то, это известие не стало для меня неожиданностью. Возможно, я почувствовала его безразличие даже раньше, чем он сам. Возможно, ждала чего-то подобного. Или просто устала чувствовать боль и бояться. Он был жив, был рядом… и я осталась одна.

— Я никогда не оставлю тебя, не брошу сына, сделаю всё от меня зависящее, чтобы спасти его, но я не властен над своими чувствами, — будто извиняясь произнёс Карай.

— Всё в порядке, не переживай, — заверила мужчину. — Я ни в чём не виню тебя. И всё понимаю. Мы обязательно найдём оптимальный способ общения, а сейчас, пожалуйста, оставь меня. Я устала и нуждаюсь в отдыхе.

— Прости, — ещё раз произнёс Карай и ушёл.

Его уход принёс мне облегчение. Да, моя душа стенала и требовала выхода невыносимой боли, но я сжала зубы и прошептала сквозь них:

— Это к лучшему. Хорошо, что сейчас, а не позже. Я и это переживу.

А потом боль поглотила меня и сознание погрузилось в вязкое небытие.

Что-то холодное и мокрое скользнуло по щеке. Словно чувствуя, что пробуждение принесёт мне лишь боль и разочарования я отмахнулась и попыталась снова погрузиться в сон. Опять ощущение прохладного влажного прикосновения к щеке и едва различимое поскуливание не позволило затеряться в сонном небытие.

Неохотно приоткрыла глаза и нос к носу столкнулась с огромным чёрным псом.

«Рррр» — провозгласил Туманчик и ещё раз ткнулся носом в мою щёку.

— Привет, — не сдержала улыбки.

Туман вновь рыкнул и запрыгнул на кровать. Потоптался немного и улёгся рядом, опаляя шею горячим дыханием. А мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я так давно не видела туманного пса, в последний раз он появлялся в ночь рождения Карвина. Тогда он просидел над моей кроватью до тех пор, пока спальню не огласил детский крик. Лекари сначала боялись его и требовали убрать животное, но потом радовались вместе с ним, а старая мамочка Парнияни, принявшая не один десяток привилегированных младенцев, даже обняла лохматого туманного пса и поцеловала его в мокрый нос. После чего они оба долго фыркали и морщились.