Здесь, в темноте - Алексис Солоски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отправив свои правки, я набираю номер Роджера и слышу, как он жует, приветствуя меня.
– Роджер, ты же знаешь, что я не хожу в отпуск?
– Конечно, – отвечает он со звуком чего-то, что может быть салфеткой или, возможно, рулетом из лаваша, бьющему по динамику. – У тебя где-то припрятано несколько месяцев. И личные дни тоже.
– Ну, я бы хотела воспользоваться частью. Всего на неделю. На следующей неделе, если можно.
– Конечно можно. Молодец, Вив. Собираешься в хорошее место?
Я быстро придумываю пункт назначения.
– Не особо. И прежде, чем ты спросишь, бикини не предусмотрено. Моя незамужняя тетя чувствует себя брошенной, поэтому я направляюсь в Нью-Гэмпшир, чтобы подкрепиться вкусняшками и на удивление крепким гоголем-моголем. Я уезжаю в понедельник и возвращаюсь поздно вечером в пятницу, так что я все еще могу посетить выставку эльфов, если нужно. Пойдет? – Я не говорила Роджеру, что моя тетя умерла, даже Жюстин не в курсе. Это забавно – почти забавно – что после смерти она предоставляет мне то, чего никогда не могла при жизни: помощь, поддержку, предполагаемое место убежища.
– Конечно. Но ты уверена, что тебе нужна только неделя? Не лучше ли тебе остаться на Рождество?
– Если бы ты познакомился с этой женщиной, ты бы понял, что праздничное настроение – не ее формат, – говорю я, поправляя несколько афиш, пока мы болтаем. – Ее представление о безбашенном веселье предполагает включение центрального отопления. Я вернусь в Нью-Йорк задолго до того, как Санта откроет все вентиляционные отверстия.
– Так ты зайдешь к нам? Шерил было бы приятно. Придите все неверующие и так далее.
– Я скажу Санте, чтобы он отправил мои подарки на Верхнюю Западную.
Я провожу день, разбираясь с предысторией Норы, и вскоре я бегу к автобусу, который мчит меня по Первой авеню, а затем на запад по Четырнадцатой. Через поцарапанные окна я вижу город, окутанный серой дымкой, сквозь которую не проникают рождественские огни. Небо, здания и тротуар – все сливается в один и тот же вялый оттенок, который подчеркивают только слишком яркие баннеры, рекламирующие магазины New dollar и закусочные Slice. Я выхожу из автобуса в туман и чувствую, что сама становлюсь все более туманной, все более серой – я ни Нора, ни Вивиан, ни кто-либо другой.
К тому времени, как я добираюсь до склада, уже совсем темно. Когда Чарли открывает дверь, я обнаруживаю, что внутри светло и душно. Он улыбается мне, и я отражаю улыбку, поднимая бутылку шираз, которую купила по дороге.
– Подумала, тебе пойдет этот цвет, – говорю я.
– Привет! Спасибо. – Он подходит, чтобы поцеловать меня в щеку, бутылка неловко застревает между нами, словно неодобряющий компаньон. – Заходи и рассказывай, что тебе нужно.
Чарли усаживает меня за один из рабочих столов и открывает свой ноутбук, я рассказываю историю, которую приготовила.
– Я пишу статью о жизни работающего актера. Партисипативная журналистика. План состоит в том, чтобы вооружиться фальшивым именем, фальшивыми документами, фальшивым резюме и посмотреть, смогу ли я найти работу. Затем я напишу о своем опыте, о том, насколько индустрия бесчеловечна, удобна ли постель, через которую получают роли и тому подобное. – Я жду его ответной улыбки. Без результата. Я продолжаю. – Мне нужно создать базовое присутствие в Интернете. Просто на случай, если какой-нибудь продюсер или режиссер решит разыскать меня в Сети.
– И тебя не волнует, что кто-то, кто знает тебя как критика, может узнать тебя?
– Не думаю. Я провожу ночи по другую сторону баррикад. Кроме того, удивительно, что может сделать небольшая смена костюма. Об этом говорят все комедии Шекспира. – Я достаю из сумки парик и машу им Чарли. – Познакомься с Норой Л. Дузе. Мое альтер эго, инженю. Напялю парик и сделаю портретный снимок, который ты загрузишь для фото профиля. А потом, может быть, еще несколько.
– Звучит интересно, – говорит он. – У тебя есть адрес ее электронной почты? Биография?
– Да, LaDuse в Gmail. Заглавная L. Заглавная D. Все в одно слово. Я отправила тебе пароль по электронной почте. И перед отъездом я отправила тебе несколько файлов, кое-какие материалы по Норе, которые я доработала – резюме, прошлые заслуги и тому подобное. Она пару лет назад окончила SUNY, и с тех пор, как переехала в город, подрабатывала официанткой и снялась в нескольких студенческих фильмах, сможешь добавить это?
– Справлюсь, – говорит Чарли.
Пока он склоняется над экраном, я направляюсь в ванную легкой походкой Норы, которую я нарабатываю. Там я поправляю парик, распушая пряди, и наношу блеск до тех пор, пока мои губы не выглядят так, будто с них содрали кожу. Я с трудом узнаю себя в зеркале, что, конечно, и является моей целью, но зеркало, свет и лицо, смотрящее на меня в ответ, кажутся мне все более далекими. Я хватаюсь за края раковины так, что костяшки пальцев белеют. Это твои пальцы, говорю я себе. Твоя рука, твоя ладонь. И в какой-то степени это работает. Но когда я выхожу обратно за дверь, пальцы на ощупь так же похожи на пальцы Норы, как и мои собственные.
Когда я возвращаюсь, Чарли отрывает взгляд от своего компьютера.
– Вау, ты выглядишь…
– Моложе? Тупее? Может даже веселее?
– Ты выглядишь великолепно.
Держа телефон так далеко, как только может дотянуться правая рука, я прислоняюсь к шлакоблочной стене и кривляюсь в череде ухмылок, надутых губ и прочего, глядя вверх сквозь ресницы. Сменив рубашку и собрав парик в пучок на макушке, я повторяю упражнение. Я отправляю фотографии по электронной почте Чарли, и он загружает их, его пальцы порхают по клавиатуре. Хореография в миниатюре.
– Итак, вот базовый шаблон. – Он поворачивает ноутбук ко мне и показывает страницу в Instagram. – Нам не нужно много заполнять, пока мы
