Фронт над землей - Николай Кузнецов

- Противник сзади.

Сильно растянутый в глубину боевой порядок "мессершмиттов" свидетельствовал о том, что они выжимали из своих моторов всю мощность, стремясь во что бы то ни стало нагнать нашего разведчика. Пока "мессы" , не представляли для него существенной опасности, но новое предостережение по радио заставило Лойко подумать о том, как лучше прикрыть экипаж капитана. Пара истребителей уже появилась сверху сзади. Они изготовились для атаки. За ними, чуть ниже, на удалении трех - пяти километров в разомкнутом по фронту боевом порядке следовала еще одна четверка.

Однако у советских летчиков было одно немаловажное преимущество: они наблюдали за приближающимся противником со стороны солнца, а тот шел против солнца, которое слепило его и мешало наблюдать и маневрировать.

Время вдруг словно замедлило свой бег. Оно почти остановилось. Врагу было важно не упустить нашего разведчика, нашим истребителям - не допустить к нему "мессов".

Уже несколько раз фашисты порывались в атаку. Но каждый раз обе пары ударной группы советских истребителей начинали разворот во внутреннюю сторону. Идя навстречу друг другу, они образовывали огромные клещи, которые отсекали атакующего противника. Затем они занимали прежний боевой порядок, надежно охраняя разведчика. Группа непосредственного прикрытия продолжала внимательно наблюдать за юлящими неподалеку "мессершмитхами".

Сильный удар перевернул машину Вадима Лойко. Поблизости от нее разорвался крупнокалиберный зенитный снаряд. Вслед за первым разрывом последовали второй и третий. Снаряды рвались вокруг самолетов, оставляя в небе черно-белые шапки дыма. Это была долгожданная линия фронта.

Самолеты противника тут же повернули назад. Очевидно, они взаимодействовали со своей артиллерией и теперь предоставляли зону боя в ее распоряжение.

Немцы не жалели снарядов. В такой переплет зенитного огня летчики попали впервые. Запах порохового дыма проникал в кабину. Шапки разрывов образовали облачность. Но, к счастью, зенитный огонь не причинил вреда ни одному нашему самолету...

На нашем аэродроме царило радостное оживление после удачно проведенного боя группой Лойко. Немецкие летчики, спасая свою жизнь, выбросились с парашютами.

Не прошло и двадцати минут, как оба они были пойманы, обезоружены и доставлены на командный пункт полка. Эту операцию возглавил начальник особого отдела Беник Саркисян, невысокого роста симпатичный офицер с маленькими черными усиками.

У землянки собрались свободные от дежурства летчики и обслуживающий персонал.

- Пленных запереть в землянке и выставить караул, - приказал начальник штаба.

Алексей Борисович Панов тревожно поглядывал то на часы, то на небо. Мы понимали его тревогу. Группа Лойко должна была вернуться с минуты на минуту в самолетах уже кончался бензин.

Но вот к Панову подбежал улыбающийся радист и что-то сказал ему. На лице командира появилась радостная улыбка. Значит, возвращаются, и без потерь.

Вскоре на западе послышался быстро приближающийся шум моторов. Все находящиеся на аэродроме разом взглянули на небо. Восьмерка Лойко появилась неожиданно над самой кромкой леса. Самолеты быстро растянулись на кругу и один за другим произвели посадку.

- Молодцы! Вернулись в полном составе, - сказал Алексей Борисович.

Разведчик сделал традиционный круг, в знак благодарности покачал крыльями и со снижением ушел в сторону своего аэродрома.

Несколько секунд люди молчали, потом все разом, словно очнувшись, бросились к остановившимся самолетам. Восьмерку Лойко приветствовали восторженными криками. Механики на руках завели машины на место стоянки.

Ребята были дважды именинниками - отлично выполнили задание по сопровождению нашего разведчика и успешно провели бой над аэродромом.

Весть о блестяще проведенном бое быстро облетела весь фронт. Первым об этом узнал командир дивизии Георгий Александрович Иванов, затем и командарм.

Лойко с группой еще был в воздухе, когда на аэродром стали прибывать на связных и боевых самолетах представители вышестоящих штабов. По радио сообщили, что вылетел и скоро прибудет командующий 6-й воздушной армией Ф. П. Полынин.

В целях безопасности Панов решил поднять в воздух четверку лучших летчиков. Задача перед ними стояла одна: зорко стеречь небо от возможного налета фашистских самолетов.

Прилетел командарм. Это был еще сравнительно молодой генерал, высокий, стройный, атлетического сложения, с выбивающимися из-под шлема черными как смоль кудрями. Он был одет в кожаный реглан с меховым воротником, на ногах высокие серые унты.

Алексей Борисович подошел к командарму с докладом. Полынин улыбнулся и, сняв перчатку, протянул командиру полка руку:

- Здравствуйте, товарищ Панов. Вижу, вы отлично повоевали. Молодцы. Прямо молодцы!

Он говорил негромко и слегка на "о".

В армии о Федоре Петровиче Полынине ходили буквально легенды. Люди, даже не знавшие командарма лично, относились к нему с исключительным уважением, а те, кому хоть раз довелось с ним повстречаться - от командиров дивизий до рядовых механиков, - вспоминали об этом с радостью и отзывались о командарме с большой теплотой. Был он человеком душевным и заботливым, но требовательным, отличали его и выдающиеся организаторские способности. О его безграничной смелости было известно задолго до начала войны. Федор Петрович Полынин сражался еще в небе Испании. У него был богатый жизненный опыт и большие знания.

Все свободные от боевого дежурства летчики высыпали из землянок, чтобы посмотреть на этого замечательного человека, голос которого они так часто слышали по радио во время боевых вылетов.

Все мы не раз за удачно проведенный бой удостаивались похвалы командарма, а когда сбивали самолет противника, нам привозили небольшую продуктовую посылку. Дорого было, конечно, не столько ее содержимое, сколько внимание и забота, которыми нас окружали командарм, его заместители и политотдел армии. Любой, даже самый молодой, летчик, отличившийся в бою, немедленно становился известен в своей дивизии, а то и по всему фронту. О нем писали в армейских газетах, рассказывали в подразделениях пропагандисты и агитаторы...

Что же касается посылок, то, хотя они и были адресованы конкретному человеку, отличившемуся в бою, распечатывали их сообща - обычно за ужином - и делили между всеми. Как правило, сладости из посылок доставались мне. Все в полку знали, что я не курю. Сначала это делалось в шутку, а потом все как-то к этому привыкли.

Поздоровавшись с командиром полка, генерал Полынин сказал:

- Ну, а теперь ведите, показывайте ваши трофеи.