Бывший. Сжигая дотла (СИ) - Кей Саша

Вот она замирает не дойдя до тачки пятнадцать шагов, заметив что-то в моем лице. Да, детка! Я не просто так ору!

Ощущение, что нас разделяют километры, но в поле зрения моя, словно чужая, рука хватает ее за плечо и дергает на меня. Успеваю заметить лишь испуганные глаза.

Секунда тишины вокруг, и оглушительный стук сердца.

Я слышу свое надрывное дыхание.

– Ты чего? – глухо спрашивает Инга мне в плечо.

– Я…

И вслед за легким щелчком раздается грохот.

Все, что я сейчас могу, это резко развернуться, заслоняя Ингу спиной, и повалиться в кусты. В спину впивается какая-то хрень, будто картечь. Я чувствую невыносимую боль в бедре. Меня, походу, контузило, потому что я ничего больше не слышу.

Но это все хуйня.

Инга не открывает глаза.

Глава 52

Инга

Тупая боль в затылке немного пугает.

Мысли путаются.

Как сквозь вату слышу голос Димки, но гул в голове не позволяет разобрать слова. В сознании вспышкой всплывает белое, перекошенное страхом лицо Горелова, а затем этот пугающий звук…

Димка же ничего не боится! Он бесстрашный, его невозможно напугать!

Я мгновенно распахиваю глаза, потому что мне нужно, просто жизненно необходимо, убедиться, что с Димкой всё в порядке.

– Посмотри на меня, – он кричит мне в лицо, встряхивая. – Инга!

Непохоже, что все хорошо. Но он рядом, я чувствую тепло его тела. Это уже не мало.

– Не кричи… Что это было? – заторможенно выговариваю я и понимаю, что меня еле слышно.

– Ты цела? – он лихорадочно меня ощупывает, и я замечаю, что по плечу Димки течёт кровь.

Моё сердце, пропустив удар, запоздало начинает колотиться.

– Наверное, да, а ты?

– Это потом, – отмахивается Дима. – Где болит?

– Только голова, и ты давишь мне на рёбра...

Нервно выдохнув, Димка скатывается с меня в сторону, и я вижу, что его спина вся иссечена мелкими ранами и порезами.

До меня доходит, что где-то рядом все еще стоит треск, воняет палёным, и что-то падает с глухим хлопком время от времени. Осознание медленно накрывает меня.

– Девочка, потерпи, я сейчас вызову скорую, – обещает Горелов, шаря вокруг себя в поисках мобильника.

В некотором отупении от шока говорю:

– Скорая нужна тебе, – и указываю на какую-то не то металлическую, не то пластиковую херню, торчащую у него из бедра. – Я обойдусь пожарными…

По мере разглядывания этой штуки у него в ноге меня начинает колотить: анатомия у меня страдает, но даже такой дундук, как я, слышал о существовании бедренной артерии.

– Конечно, как скажешь, – бессвязно бормочет Димка, продолжая за меня хвататься одной рукой, а второй роясь в клумбе. – Всё, что захочешь. Хоть пожарных, хоть спецназ хоть, хоть морских котиков…

Наконец обнаружив мобильник, он с шипением садится и укладывает мою голову себе на колени:

– Сейчас-сейчас… Не вставай… Хер знает… Мало ли…

Экран телефона пересекает несколько трещин, но смартфон все-таки соизволяет соединить Горелова, правда, он почему-то звонит не в сто двенадцать, а Рэму. Тот обещает позвонить Горелову-старшему и приехать сам.

Через пятнадцать минут, за которые мы так и не сдвинулись с места, наблюдая за тем, как догорает порш, за воротами начинается движняк: звук подъехавших машин, шорох шин, хлопанье дверей, голоса, отсветы фар.

Поматерившись, со второй попытки Димка с телефона открывает ворота, но калитку уже не получается, и он, психанув, зашвыривает мобильник в кусты.

– Ленка нас убьёт, – внезапно выдаю я. – Мы затоптали её бархатцы.

– Я считаю, это прекрасно, что у нее еще будет возможность сделать это лично, – со смешком над нами склоняется мужик с холодными, будто прозрачными глазами. – Давно не виделись, Дмитрий.

Димка кривится, глядя на то, как он достает из тёмно-зелёной робы, наподобие, как у работников скорой, фонарик. Кажется, они знакомы.

– Фёдорыч, – морщится Горелов, когда ему прекращают проверять реакцию на свет. – Я бы тебя ещё столько же не видел.

Дядька хмыкает в усы.

– Ну, давай. Рассказывай. Как все происходило.

Выслушав, Федорыч нас осматривает.

– Ну, ехать никуда не надо. У барышни в худшем случае сотрясение, а тебя мы тут зашьём, – он подзывает двоих с носилками, но Димка сопротивляется, доказывает, что способен и сам дойти.

И у меня сдают нервы.

– Прекрати думать только о себе, придурок! Крутость свою он показывает! А ну лёг на сраные носилки!

Посверлив меня взглядом под сдавленный смешок Федорыча, Горелов смиряется, но ворчит, что он не инвалид, все то время, что мы лавируем между снующими во дворе людьми в серой униформе.

И это явно не полиция.

Один из типов отпочковывается от группы коллег и перехватывает нас у крыльца.

– Когда с вами можно поговорить, Дмитрий Сергеевич?

– Как Фёдорыч отстанет, – отзывается Горелов.

Тип согласно кивает и кому-то звонит.

– Да, Сергей Михайлович, – слышу я. – С ним всё в порядке, как огурчик. Разумеется. Сделаем.

Обосновавшись в гостиной на первом этаже, Фёдорович извлекает из Димки эту дрянь, обрабатывает и зашивает рану.

Отвернувшись, чтобы не видеть, как в Горелова тыкают иголкой, я сижу, вцепившись в его руку, боясь выпустить ее хоть на секунду, и про себя считаю его пульс.

Меня тошнит от страха за него. Кажется, мерзкий запах медикаментов теперь всегда будет напоминать мне о сегодняшней ночи. Медикаментов и горелого пластика.

– Ну вот и все, – заканчивает Федорыч. – А царапины на спине тебе дама сердца обработает...

Что?

– Просто царапины? Царапины? – вызвериваюсь я на него. – Он ранен, а вы так спокойно…

– Помолчите, мамочка, – рявкает Федорыч и указывает на аптечку. – Выпейте валерьянки или водки, что там вам помогает, и займитесь своим героем.

Я чувствую себя курицей в панике.

Какой выпить!

У меня и так трясутся руки, и сердце больно сжимается при взгляде на Диму. Он сидит с мордой кирпичом, но ему же больно!

Я почти на грани обморока, и именно этот момент выбирает Рэм, чтобы залезть в окно гостиной.

Он так меня пугает своим появлением из черноты, что я обкладываю его на родном матерном, как и дяде-моряку не снилось.

– Ой, не нуди, – только отмахивается от меня Рэм, обмениваясь крепким рукопожатием с Гореловым. – Там на пороге еще работают. Им ещё дом проверять.

– Именно, – в гостиную заглядывает тот невзрачный человек, что звонил отцу Димки. – Дмитрий Сергеевич, у вас есть идеи, что произошло?

Димка выкладывает информацию о звонке Васи Зверева и о конфликте с Сашей.

– Дружок, бля, – выплевывает он.

Я вслушиваюсь и не верю своим ушам. Такое, что, реально происходит в обычной жизни? И не с кем-то, а со мной?

Тип задумчиво барабанит пальцами по стеклянной столешнице журнального столика.

– Ну… судя по всему, если это Зверев, то он не собирался вас убивать. Пока не могу сказать точно, но предварительно бомба была на таймере. То есть никакой гарантии, что вы будете в машине в момент взрыва, не было. Установлено, скорее всего, сегодня ночью после вашего возвращения. Но мы можем это узнать. Не хотите позвонить своему другу, Дмитрий Сергеевич?

Он протягивает, видимо, найденный в клумбе треснутый Димкин мобильник.

Стиснув зубы, Горелов с какой-то попытки все-таки набирает Зверева и включает громкую связь.

Всего пара гудков, и Саша берет трубку.

– Быстро ты. Понравился мой сюрприз? – голос его сочится ядом.

– Ты отморозок, ты понимаешь, что ты сделал? – с трудом сдерживаясь, цедит Дима.

– Мои зубы за твою тачку? Нормальный обмен.

Я так и представляю, как он скалится.

– Ублюдок, Инга чуть не села в машину…

– Жаль, что не села, так вышло бы еще красивее, но на такое я даже и не надеялся.

– Тебе конец, мразь.

– Это мы еще посмо…

Но Димкин телефон в этот момент решает, что с него хватит, и разряжается.