Влюбленная Пион - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На шестой неделе после моей смерти мне нужно было перейти реку Неотвратимости. На седьмой неделе я должна была оказаться во владениях Князя Колеса и встретиться с судьями, которые решат мою судьбу. Но ничего этого не случилось. Я осталась на Наблюдательной террасе. Очевидно, случилось нечто непоправимое.
Я никогда не слышала, чтобы папа заговаривал с Жэнем о свадьбе призраков. Отец был очень занят, потому что готовился к переезду во дворец в Пекине, где он займет свой новый пост. Мне следовало быть опечаленной — неужели он заставит себя поклониться императору-маньчжуру? — и я на самом деле была печальна. Мне следовало видеть сходство между моей смертью и похоронами Линян, действиями моего отца и спешкой губернатора Ду — и я его видела. Мне следовало побеспокоиться о душе моего отца, когда он решил отказаться от своих принципов в погоне за богатством, — и я беспокоилась. Но больше всего я боялась, что папа попросит другого юношу, не Жэня, сделать меня своей невестой-призраком. Он мог бы легко подбросить деньги на дорогу за нашими воротами, подождать, пока какой-нибудь прохожий подберет их, а затем сказать этому человеку, что, подняв «выкуп за невесту», он согласился сделать меня своей женой. Но этого тоже не случилось.
Мама отказалась ехать с папой в Пекин. Она была непоколебима в своем решении никогда не покидать усадьбу семьи Чэнь. Меня это утешило. Радость и смех некогда счастливых дней в Весенней беседке, предшествовавших моему добровольному заточению, сменились для нее кровавыми слезами и скорбью. Она часами сидела в кладовой, где хранились мои вещи. Они прижимала к себе мою одежду, надеясь уловить родной запах, касалась щеток, которыми я расчесывала волосы, рассматривала вышитое мной приданое. Я так долго отказывалась ей повиноваться, а теперь все время тосковала по ней.
Через сорок девять дней после моей смерти семья собралась в зале с поминальными дощечками, чтобы поставить точку на моей табличке и в последний раз попрощаться со мной. Во дворе столпились сказители и певцы. Обычно почетная обязанность, состоящая в том, чтобы поставить драгоценную точку на дощечке, возлагается на человека, занимающего самое высокое положение, — на ученого или литератора. Как только это будет сделано, одна треть моей души перенесется в табличку, откуда будет наблюдать за жизнью моей семьи. Точка позволит им почитать меня как своего предка, а у меня появится место, где я смогу обитать вечно. Кроме того, благодаря табличке моя семья сможет посылать мне подарки, чтобы поддерживать мое существование в загробном мире, просить у меня помощи и задабривать меня, чтобы я забыла об обидах. В будущем, когда моя семья захочет начать новое дело, выбрать имя для ребенка, рассмотреть предложение о браке, они будут просить у меня совета, обращаясь к табличке. Я была уверена, что точку поставит чиновник Тан, который был самым высокопоставленным человеком в Ханчжоу из всех знакомых моего отца. Но отец выбрал человека, значившего для меня больше, чем любой другой. Он выбрал У Жэня.
Он выглядел более разбитым, чем в день моих похорон. Его волосы были всклокочены, словно он совсем не спал ночью, а глаза полны боли и сожаления. Я не могла проникнуть в его сны, и теперь он ясно осознавал горечь потери. Та часть моей души, что была заключена в табличке, приблизилась к нему. Я хотела, чтобы он понял, что я рядом с ним, но ни те, кто стоял вблизи него, ни он сам, кажется, не чувствовали моего присутствия. Я была менее заметной, чем дымок благовоний.
Моя поминальная дощечка стояла на алтарном столике. На ней было написано мое имя, час рождения и смерти. На соседний столик положили мисочку с петушиной кровью и кисть. Жэнь поднял кисть, чтобы вселить в дощечку душу, но вдруг замер, тяжело вздохнул и выбежал из зала. Папа и слуги последовали за ним. Его нашли сидящим под деревом гинкго. Ему принесли чай, постарались его утешить. Вдруг папа заметил отсутствие моей матери.
Все побежали за ним в зал. Мама лежала на полу. Она рыдала, прижимая к себе дощечку. Папа беспомощно смотрел на нее. Шао опустилась рядом с ней на корточки и попыталась вырвать дощечку, но мама держала ее очень крепко.
— Прошу тебя, оставь ее мне, — всхлипнула мама, обращаясь к отцу.
— На ней нужно поставить точку, — ответил он.
— Она моя дочь. Позволь сделать это мне! — взмолилась она. — Пожалуйста!
Но мама не занимала высокого положения. Она не была писателем или высокообразованным человеком. Я была поражена, когда увидела, что мои родители обменялись глубоким понимающим взглядом.
— Конечно, — сказал папа. — Прекрасная мысль.
Шао обняла мою маму и увела ее прочь. Отец отпустил певцов и сказителей. Мои родственники и слуги разошлись по своим комнатам. Жэнь отправился домой.
Мама плакала всю ночь. Она не соглашалась выпустить дощечку из рук, несмотря на неустанные мольбы Шао. Как же я не замечала, что она так сильно меня любит? Может, поэтому папа разрешил ей поставить точку на дощечке? Но это неправильно. Это была его обязанность.
Утром он остановился у двери маминой комнаты. Шао открыла дверь, и он увидел, что мама спряталась под одеялами, стонами выражая свою печаль. Его глаза затуманились от горя.
— Скажи ей, что мне нужно уезжать в столицу, — прошептал он Шао.
Он нерешительно удалился. Я прошла с ним к входным воротам, где он забрался в паланкин. Он отнесет его в столицу, где он займет высокий пост. Когда паланкин исчез из поля зрения, я вернулась в комнату матери. Шао стояла на коленях у края ее кровати и ждала.
— Моя дочь умерла, — сквозь слезы сказала мама.
Шао пробормотала, что сочувствует ее горю, и убрала промокшие насквозь волосы от ее влажных щек.
— Дайте мне дощечку, госпожа Чэнь. Позвольте мне отнести ее хозяину. Он должен закончить церемонию.
О чем она говорит? Мой отец уехал.
Мама не знала об этом, но она сжала дощечку еще крепче, отказываясь расставаться с ней. То есть со мной.
— Нет, я...
— Вы же знаете, что положено делать в таких случаях, — твердо произнесла Шао. Как это похоже на нее: она уповала на традиции, чтобы облегчить горе моей матери. — Это долг отца. А ну-ка дайте ее мне. Увидев, что мама и не думает ей подчиняться, она добавила: — Вы же знаете, что я права.
Мама безвольно отдала дощечку Шао. Та вышла из комнаты, а мама спрятала голову под одеяло и опять заплакала. Я последовала за моей старой кормилицей. Она прошла в кладовку в задней части дома. Я беспомощно наблюдала за тем, как она засунула дощечку на верхнюю полку, спрятав ее за банку с маринованной репой.