Православное пастырское служение - Киприан Керн

Небесполезным было бы указать людям, привыкшим осуждать чужие недостатки, того инока, который вспоминается в Прологе под 30 марта и которому, несмотря на его многочисленные недостатки, но при отсутствии у него порока осуждения чужих грехов, все было прощено Богом. Не осуждая других, а признавая все свои немощи и грехи, он не превозносился над другими, а смиренно сознавал свои грехи.

К так называемым "мелким грехам" следует причислить и ложь, равно как близкие к ней сплетни и празднословие. В сознание современного общества неправда вошла так глубоко и так прочно в нем укоренилась, что стала неотъемлемой обстановкой жизни. Это грех принимает разнообразные оттенки, начиная от преувеличения, хвастовства и под., и кончая уже открытой ложью. Люди часто не отдают себе отчета в том, что кажущиеся им невинными формы неправды являются на самом деле греховными. Преувеличения в рассказе и "сгущение красок" людьми почти не замечаются. О своих достоинствах говорится с намерением выставить себя в более выгодном свете, а чужие недостатки представляются рассказчиком гораздо более мрачными, чем они есть на самом деле. Интонацией голоса стараются изобразить обидными чужие выражения, а свои реплики передаются очень смягченными, словно в них не было ничего предосудительного. Сами того не замечая, люди извращают истину, стараются других заставить в это поверить и даже сами уверяются в том, что искаженная истина им уже кажется правдой. Люди таким образом вживаются в созданные им образы неправды, эту неправду принимают за истину и незаметно опутываются тонкой паутиной лжи.

Рядом с этим другой вид кажущейся людям оправданной лжи — это повседневные обманы: "скажи, что меня нет дома" — при нежелании увидеть неприятного человека; "дипломатические" заболевания вместо откровенного отказа от участия в нежелательном деле или встрече; обманы в шутку, обманы 1-го апреля и пр. — все это, на первый взгляд совершенно невинно и безобидно, но в сущности постепенно нарушает правдивость и честность и научает человека лгать с легкой совестью.

Сюда же можно отнести и обманы больных, чтобы их не пугать, уверения тяжко страждущего человека, жизнь которого может быть даже в опасности, в том, что у него ничего тревожного нет и пр. При этом еще оправдываются изречением из псалма: "ложь — конь во спасение" (Пс. 32:17), совершенно не понимая истинного смысла слов прор. Давида. На самом деле неточный перевод искажает смысл подлинной фразы, а именно: "ненадежен конь для спасения, он не избавит своей великой силой" — вовсе не ложь является "конем во спасение," а конь может оказаться ложным спасением, т.е. обмануть надежду своего всадника на то, что он вывезет его из опасности.

Ложь, наконец, может проявляться и вполне беззастенчиво, открыто и во всей своей сатанинской опасности. Ложь в таком случае становится какой-то второй природой человека; он привыкает лгать, ложь ему необходима для изъяснения своих мыслей.

Ложь в малом, в кажущемся невинном преувеличении "ради красного словца" или в шутку постепенно так овладевает человеком, что он идет легко на сделки с совестью и в вопросах принципиального значения. Ради спасения кого-то или чего-то считают для себя допустимым заключать союз с принципиальной ложью, идти на компромисс с противохристианскими идеями и под., так как этим якобы можно кому-то облегчить участь. Сделки с совестью являются типичными болезнями века. По меткому выражению одного русского мыслителя, человечество теперь "не с ума сошло, а с совести сошло."

В данном разрезе особенно ясно оправдывается слово Господне: "Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи" (Ин. 8:44). От диавола ничего не может изойти, кроме диавольского; от лжи ничто не исходит, кроме лжи. Ложь, — большая или маленькая, "оправданная" или открытая, шуточная или действительная, — всегда есть ложь и только ложь, и от нее ничего не может последовать, кроме лживых, растлевающих и в конечном счете диавольских, т.е. антихристианских последствий.

Господь есть "путь, истина и жизнь" (Ин. 14:6), ко Христу приходят только через истину, а не через ложь. И только Христос приводит к Отцу. Только истина делает людей свободными (Ин. 8:32).

Наряду с ложью, т.е. искажением истины, стоит и грех празднословия, т.е. ненужного, излишнего, пустого пользования даром слова. Часто люди от необходимых слов переходят к бесполезному и бесцельному разговору. Слова тратятся без нужды, в болтовне, время проводится только для того, чтобы что-то сказать.

Слова для таких людей начинают терять свое значение и назначение. Слово, как выражение мысли, становится праздным, ничего не выражающим. В таком празднословии проходит время, которое могло бы быть использовано иначе, для назидания, для разумного общения. Слова перестают быть осиленными солью (Кол. 4:6), становятся незначащими, и весь длинный разговор в конечном итоге не принес никому никакой пользы.

Вообще, следует заметить, что слова при этом делаются какими-то пустыми, не выражающими мысли. "Логос" у греков означает и "слово," и "мысль." Слово должно выражать какую-то мысль, какую-то работу ума, какую-то истину. Преувеличения, повторения, бессодержательность выражений превращает всю беседу в нечто без всякого значения. Тот дар, который дан только человеку ради приобщения к Истине, тратится попусту и мало чем отличается от выговаривания слов попугаем, скворцом, неразумным существом.

Нагромождение прилагательных, когда можно обойтись только одним, выражающим самую суть вещи или явления; злоупотребление превосходными степенями сравнения или такими, как "потрясающий, колоссальный, исключительный, идеальный, безумно важный," не говоря, как такая нелепость: "было адски весело" и пр. — все это свидетельствует о снижении того значения, которому слово призвано служить. Выработка в себе хорошего, ясного и умеренного стиля не есть вовсе только литературная прихоть, а означает ясность мысли, трезвость ума и верность истинному смыслу слова.

Празднословие, осуждаемое молитвой св. Ефрема Сирина, и неправда, осуждаемая Самим Господом, вырастают на той же почве. Надо поэтому духовнику с детства приучать кающихся быть осторожными в словах, правдивыми и никогда не оправдывать никакой формы лжи. Ребенку надо внушать быть готовым даже претерпеть наказание за какой-либо проступок, чем исказить истину и скрыться за выдуманное оправдание. Рано или поздно истина выйдет наружу и тогда уже доставит солгавшему больше неприятностей, чем он бы имел при твердом стоянии на правде.

"Говорю же вам, что всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься и от слов твоих осудишъся" (Матф. 12:36-37). Священник, уча других, конечно, и сам должен твердо помнить о важности и о ценности слова: он сам не должен допускать празднословия и даже многословия. Надо, чтобы слово соответствовало смыслу, в нем содержащемуся. Но еще больше следует помнить, что наша "словесность" есть проявление данной нам разумности, которая роднит нас с самим ипостасным Словом, Которое есть Путь, Истина и Жизнь.

Грехи плоти

В грехах против 7-ой заповеди Моисеевой писать особенно трудно в курсе Пастырского богословия и в тоже время писать об этом особенно нужно. Не один грех не связан со столькими осложнениями, как этот грех. Затруднения с этим грехом можно свести в общем к трем главным: 1) первое затруднение лежит в самой природе греха; 2) второе заложено в психике кающихся, 3) третье зависит от самого духовника, его либо беспечности, либо неопытности, либо застенчивости. Разберем эти затруднения в отдельности.

1) Грехи плоти по самой своей природе являются особенно распространенными, живучими и потому и опасными, что они связаны с одним из сильных человеческих инстинктов. В самой природе человека, существа живого, наделенного чувственностью, темпераментом и детородными органами заложено все то, что является причиной этих грехов. Вряд ли кто-либо из смертных был совершенно свободен от этих приражений плоти. Легче встретить человека по природе смиренного, не склонного к гордости, скромного и потому удовлетворяющегося самым незначительным и нужным для жизни, следовательно, и малоподверженного страстям чревоугодия и сребролюбия; не одаренного никакими особыми склонностями к "настроениям," т.е. человека более простого склада души и потому не подверженного никаким печалям, меланхолиям, пессимизму, унынию и пр.

Но почти, если не вовсе, нет людей, которые бы в той или иной мере, не были бы подвержены этому голосу плоти и телесным искушениям. Грехи плоти — наиболее естественные для природы человечека, почему некоторые аскеты (Палама) и считали их, если не менее опасными, чем, скажем, гордость, то более объяснимыми. Природа человека, не обузданная аскетическими упражнениями, но сильно подогреваемая искушениями извне, с трудом может, если и не убить совершенно в себе этот инстинкт, то правильно его использовать и направить его по надлежащиму пути. Если к этому прибавить всю растлевающую обстановку современности, с ее соблазнительными фильмами и литературой, с технической распространенностью всего соблазнительного для слуха, зрения, осязания и обоняния, с системой совместного обучения мальчиков и девочек, с общими пляжами и спортивными площадками, с культом полуобнаженного или обнаженного тела; если притом учесть и глубокое падение нравственного чувства, — то все это вместе взятое усиливает этот грех и может сделать его непреодолимым без особой помощи свыше и без крепкой решимости самого кающегося. Здесь требуется опытный, вдумчивый, чуткий духовнник, понимающий всею важность стоящей перед ним в данном случае задачи.