Книга Противоречий. Голубь - Кристофер Зах

— Цекай, возьми, пожалуйста, — попросил ее папа, который как раз в это время сдавал карты.

Девочка поднялась и поплелась к телефону в гостиной.

— Алё! — звонко воскликнула она в трубку.

— Здравствуйте, — ответил ей сухой мужской голос, — Смирнов Александр Сергеевич здесь проживает?

— Ага!

В трубке воцарилось молчание.

— Э-э-эй, — протянула Цекай.

— Так дайте ему трубку, — удивленным и даже с какими-то нотками раздражения голосом сказал кто-то.

Цекай сморщилась и поскорее понесла трубку папе:

— Пап, тебя там какой-то дяденька…

Папа взял трубку…

— Да, — ответил он человеку на другом конце города, — да, а что случилось?

Через несколько секунд его лицо побледнело.

Как потом узнала Цекай, ее мама погибла в ужасной аварии. Она переходила дорогу, и ее сбила неожиданно выскочившая из-за угла машина. Водитель вызвал скорую, но было уже поздно. Приехавшие врачи констатировали смерть, так как, говоря их языком, полученные травмы были не совместимы с жизнью.

Они с папой похоронили ее на городском кладбище. Денег хватило лишь на место и скромный гроб. Похорон, какие показывают в фильмах, где много народу, скорбящих о потере, не было. Не было музыкантов, не было людей, рассказывающих о том, какой прекрасный человек был покойный и как несправедлива судьба. Были только Цекай, ее папа и двое мужчин, грузчики или гробовщики, — Цекай не знала, как их называют, — которые молча опустили гроб в выкопанную для него яму и так же молча эту яму закопали.

Это было все. Последующие два года превратились для Цекай в настоящий кошмар. Она помнила, что плакала целыми днями, захлебываясь слезами. Она не могла смириться с тем, что ее мама погибла. Ее мама! Та, которая всегда была рядом, та, которая так любила ее. Она могла колдовать, так почему она ничего не сделала? Ее папа тоже не находил себе места от горя. Он начал пить. Сначала немного, но потом все больше и больше. Пьяный, он часто что-то бормотал, словно разговаривая сам с собой. Цекай очень боялась его в такие минуты.

Однажды, когда он был трезв, Цекай не выдержала и рассказала ему, что она не человек, а силанка, как и ее мама. Сначала отец начал говорить ей что-то о волнениях, стрессах, но девочка показала ему, что не врет, превратив карамельку в паучков. Она только хотела рассказать, что есть другой мир, родной для нее, где им будет лучше, где им могут помочь!.. Папа был в шоке.

Он отреагировал на эту новость совсем не так, как ожидала Цекай: он стал сторониться ее, еще больше пить, пропускать работу… Скоро его уволили, и деньги в доме постепенно кончились. Их дом, это когда-то теплое, надежное место, перестал быть таковым. Цекай стало страшно возвращаться туда. Она стала скитаться по улицам, в поисках ответа на два вопроса: что поесть и где папа. Она до вечера сидела во дворе, чтобы вернуться домой тогда, когда папа будет уже спать. Ее соседи помогали, кто чем мог. Звали ее ночевать, приносили из дома еду. Чаще помогала одна сеьмя, жившая с ними на одной лестничной клетки. Девочка часто ночевала у них.

Дальше события стали происходить так быстро, что девочка не успевала разбираться в них. К отцу стали приходить какие-то люди, после их прихода он нервничал, со странным видом ходил по квартире и пил. Цекай помнила, что он стал куда-то уходить, все время говорил о каком-то суде. Иногда он хватал ее за плечи и говорил, что все будет хорошо, они как-нибудь выкарабкаются.

Но они не выкарабкались, и Цекай оказалась в детском доме. Сначала в одном, где она впервые пошла в школу проучилась до третьего класса. Потом ее перевели сюда. Цекай уже давно не видела отца, он не приходил. Ей оставалось только надеяться, что с ним все в порядке.

С тех пор прошло почти одиннадцать лет. Сначала ей было трудно и очень одиноко, она постоянно плакала, но потом она привыкла, познакомилась с другими детьми. Она был сильно удивлена тем, что у некоторых из них пили оба родителя, иногда они даже били своих детей. Находясь здесь, Цекай стала понимать, что то, что произошло с ней, еще не самое страшное. От многих детей родители отказались еще в роддоме, и они находились в этом приюте с самого рождения и не помнили, как выглядят их мама с папой.

Сейчас, оглядываясь назад, Цекай невольно поражалась тому, как круто и неожиданно изменилась ее жизнь. Она очень хотела попасть в тот мир, о котором говорила мама. Ее волшебный мир. Кроме папы, она никому так и не рассказала о нем, но ей до сих пор было стыдно за то, что она не выполнила мамину просьбу и рассказала-таки обо всем отцу. Она просто надеялась, что тогда все станет так, как было…

Ей уже стало казаться, что тот мир, о котором рассказывала мама, лишь сказка из детства. Хотя Цекай собственными глазами видела колдовство, она стала сомневаться, не был ли это просто фокус. В детдоме она редко видела конфеты, а потому никак не могла проверить на них свои «способности».

Может, это была лишь мечта детства, но ей до сих пор хотелось попасть в тот волшебный мир, о котором она так часто слышала. Тот беззаботный таинственный мир магии, в котором, как ей казалось еще с детства, нет бед. Однажды, когда Цекай была совсем маленькой, мама подарила ей медальон, тот самый, что она постоянно носила на шее. Этот медальон представлял собой золотой диск диаметром примерно пять сантиметров, украшенный девятью черными камнями. Восемь из них, размером с горошинку, были расположены по окружности, а самый большой находился в центре. Цекай любила подолгу глядеть на этот камень, ей казалось, что она видит в нем слабое свечение, маленькую бусинку света. Девочке всегда казалось, что он волшебный, но мама говорила, что это самое обычное украшение из всех, которые она ей когда-либо дарила. Этот медальон был единственной вещью, которая осталась у Цекай в память о маме, именно поэтому она всегда носила его с собой.

Цекай перевернулась на бок. Кто знает, да наверняка эти приемные родители лишь плод воображения Ляли. Да! Она наверняка их выдумала! Цекай укрылась одеялом с головой, стараясь заснуть, но все равно ощущала какое-то волнение. Оно мешало ей до конца успокоиться, но она все-таки решила, что волноваться обо всем будет завтра.

Утро началось так же, как и предыдущее, — с крика воспитательницы. Но на этот раз она кричала не только банальные: «Подъем!», «Вставайте!»

— Кто из вас изрисовал дверь?! — вот было первое, что она прокричала им сегодня.

— Что? — девушки медленно поднимались с кроватей и, протирая глаза, пытались понять, что произошло.

— Кто написал на двери к мальчикам предложение любовного содержания?! Я очень сомневаюсь, что у нас завелись люди с нетрадиционной ориентацией, так что это могли сделать только вы!!!

Мария Федоровна всегда строила свою речь сложно, так что уловить ее смысл можно было, только если очень внимательно слушать. Многие спросонья так и не поняли обвинений, но потом, проснувшись, стали хихикать.

Цекай в ужасе оглядывалась по сторонам, опасаясь, что ее кто-нибудь сдаст, но, как ни странно, все только хихикали, и лишь некоторые незаметно бросали на Цекай насмешливые взгляды.

— Молчите? — рявкнула воспитательница. — После завтрака чтобы все были здесь!

С этими словами она резко повернулась на каблуках и вышла. Только тогда хохот в комнате раздался в полную мощь. Все, уже не скрывая, тыкали на Цекай пальцем и смеялись, держась за животы.

— Ты влипла! — сквозь смех пробормотала Саша, повернувшись к девушке, а Цекай сидела, ужасаясь тому, что ее ждет.

После завтрака они, как и обещала воспитательница, собрались снова в своей комнате. Настроение у всех было веселое, у всех, кроме Цекай, которая нервно теребила в руках свой медальон, коря себя за то, что все-таки пошла на поводу у Марины и Саши, а не отказалась от их глупой идеи.

Мария Федоровна буквально влетела в комнату, ее пиджак грозно развевался, не предвещая ничего хорошего. Стоило ей только войти, как смешки сразу прекратились.

— Так! — резко начала она. — Вы уже сами понимаете, что произошло. Кто-то из вас восьми написал на двери в комнату, где у нас спят мальчики, какое-то любовное послание.

Фраза «любовное послание» вызвало откровенный смешок у Наташи.

— Тихо, Топорова! — крикнула на нее Мария Федоровна. — Не до смеха сейчас! Эту дверь, как и многие двери в нашем заведении, воспитатели недавно покрасили. Так вы снова ее испортили!

Цекай нервно посмотрела на остальных. Ей стало понятно, почему воспитательница так разозлилась. Она и не знала, что двери покрасили…

— Я не хочу скандалить…

— Ну да! — прошептала Саша.

—…я просто говорю вам, что или после обеда ко мне приходит та, кто это сделал, или те, кто знает виноватую, или вы всей группой дружно перекрашиваете дверь…

Дружный стон мигом заполнил комнату.

— Да-да, — продолжала Мария Федоровна, — …а также двери, которые мы еще не покрасили. Также у нас в планах покраска качелей. Если сегодня после обеда я не узнаю, кто это сделал, пеняйте на себя! А до обеда все сидят здесь и думают. Все понятно?!