Старухи - Наталия Царёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ельцинистка, не глядя на Бомжонка, виновато сказала:
– Прости меня! Не смогла я найти нужное слово, которое бы дошло до этих глупых и необразованных старух…
Малышка Бомжонок промолчала в ответ.
– Хуже всего то, – продолжала Политик, – что они не хотят ничего знать и понимать.
Малышка молча встала со скамейки и медленно пошла вверх по дороге к лесу.
Елена Олеговна, глядя ей вслед, вспомнила довольно необычную историю, приключившуюся с ней во второе лето ее пребывания в этой деревне.
* * *Тогда она еще почти каждый день ходила в лес, купалась в озере и чувствовала себя довольно сносно.
Так вот… Пошла Елена Олеговна в лес, чтобы «раствориться» в природе. Лес она воспринимала как единое живое существо, очень доброе и разумное… Она разговаривала с ним, с деревьями, кустами и даже с грибами и ягодами…
Елена Олеговна шла и пела. Шла и шла, пела и пела. И незаметно оказалась… Не пойми где… Тропинки кончились и, видимо, давно… Она шла просто по лесу, который был не темным, не страшным, не очень дремучим… Нет! Он казался даже весёлым… А она заблудилась. Вот ещё новости! Куда идти, в какую сторону? И пошла Елена Олеговна наугад. Она давно заметила, что понятие «наугад» в её жизни почти всегда срабатывало.
Вдруг шоркнуло что-то в кустах. Показалось, что справа. Елена Олеговна повернула голову. Никого и ничего. Пошла чуть быстрее. И вдруг!.. Перед ней появился лось. Откуда он вышел? Как появился? Лось выглядел гигантским. Елена Олеговна испугалась. Ей сразу вспомнилось прочитанное, что лоси забивают противника копытами. Поднимаются на задние ноги, а передние обрушивают на врага. Что делать? Стоять? Бежать? Говорить? Молчать? Лось смотрел на нее и, видимо, тоже соображал. Потом двинулся на Елену Олеговну. Та продолжала стоять, инстинктивно понимая, что бежать бессмысленно. Вдруг дорогу лосю перегородила серая собака, следом за которой из-за деревьев вышла старушка-Бомжонок. Лось повернулся к неизвестно откуда взявшейся старушонке и, сменив маршрут, подошел к той вплотную и ткнул ее носом в щеку. Как будто поцеловал. Старушка достала что-то из холщовой сумки, висящей через плечо, и дала лосю. Тот с аппетитом съел. Собака тоже подошла к старушке и боком толкнула в ногу. Старушка дала гостинец и ей.
– Здравствуйте, – сказала шепотом Елена Олеговна.
– Здравствуйте, – ответила старушонка.
– Это что ли ваши животные? – оправляясь от шока, спросила Елена Олеговна.
– Тут все животные мои. А вам туда, – старушка показала направление, почти противоположное тому, куда собиралась идти Елена Олеговна. Потом повернулась и ушла в лес, не сказав даже «до свидания». Лось и собака ушли вслед за ней.
– Спасибо, – сказала в пространство Елена Олеговна и, постояв немного, пошла в указанном направлении.
И, слава Богу, через непродолжительное время вошла в знакомый лес!
Позже, увидев старушку в деревне, первым делом почему-то подумала: «Где же ее собака?..»
* * *Все старухи (каждая по-своему) нравились Елене Олеговне. Вот только со старухой-Политиком она никак не могла примириться. Удивляло Елену Олеговну и то, что эту старуху с безумными глазами, не терпящую никаких возражений в адрес своих высказываний и мнений, не просто терпели, но, как казалось Елене Олеговне, ещё и жалели, потакая её самодурству. «Чего они с ней так носятся?!»
Раненая перестроечными годами, старуха так и не смогла освободиться от митинговой страсти той поры. Давно пора бы успокоиться! Но… Никак. Она осталась в том времени, в котором её «герой» стоял на танке… Вокруг – море людей. Все кричат, митингуют… А для неё, одной из жертв перестройки, он, похоже, стоит на танке до сих пор …
* * *Выбрались старухи из воды, обсохли немного на солнышке, потом, прячась в кустах и хихикая, как школьницы, поснимали с себя мокрое бельецо и натянули платья. Затем снова вернулись к скамейке.
Ельцинистка ждала их и сразу же вернулась к теме начатого ею разговора. Но уже с другой тактикой: не истерически, а ласково.
– Вы меня, девочки, простите, но я хочу произнести то единственное слово, которое объяснит вам главное.
Старухи насторожились.
– А я это единственное слово всегда хочу произнести, когда тебя слышу, – обыденным тоном, безо всякой эмоциональной окраски, сказала Хулиганка.
Ельцинистка, не обратив внимания на «выпад» Хулиганки, продолжила:
– Да. Это единственное важное слово поставит в ваших головах всё на место.
– Смотри-ка! – сказала Ульяна. – Неужели поставит? Смотри, чтоб не повесило!
– Вы поймите! Мне по-другому нельзя!
– «буксовала» Ельцинистка.
– Что «по-другому нельзя»? – не поняла Ульяна.
– Я ищу истину!
– Милая моя, мы-то тут при чем?! – спросила Ульяна. – Ищи на здоровье!
– Да задолбала же!!! Давайте ее убьем! За нее много не дадут! Может, даже награду какую-нибудь вручат! – снова не выдержала Хулиганка.
– Так бы и сказали… – обиделась Политик и встала со скамейки. Сделала несколько шагов в сторону, постояла немного, вернулась обратно и строгим тоном произнесла:
– Истина заключается в том…
– Нааааа хуууууууй! – простонала Хулиганка.
Ульяна резко сменила тему:
– Слушайте, девчурки, время спеть!
«Девчурки» оживились. Заерзали…
– Начинай, моя золотая! – кивнула Ульяна головой молчунье в капюшоне.
И «золотая» запела. Да как запела! Никогда не слышала Елена Олеговна такого голоса. За всю свою долгую жизнь. Замечательные слышала голоса, изумительные, но… проникновеннее не встречала. А песня всё про того же, потерявшего свою любовь, казака… Старухи подхватили. Пели стройно, складно, душевно. И что удивило Елену Олеговну больше всего – пели по голосам.
Закончилась длинная песня, и старухи, умиротворённые пением, какое-то время сидели молча и смотрели на озеро.
Первой тихо заговорила Ельцинистка:
– Знаете, что… Я, пожалуй, больше не буду говорить о Ельцине…
Никто не сказал в ответ ни слова. Политик спросила за них:
– А знаете почему?
Все снова промолчали. Ельцинистка продолжила диалог сама с собой:
– Из уважения к вашему возрасту.
Старухи засмеялись.
– Почему ты никогда не поёшь и не купаешься в озере? – спросила Ульяна Политика.
– Она боится, что оттуда Ельцин вылезет, – ответила Хулиганка за Ельцинистку.
В ответ та неожиданно закричала во весь голос:
– В Питере при Ельцине вернули монастырю Иоанна Кронштадского здание, а России – её флаг и имя! А ему не с кем было работать! Все ему были враги! Все, все, все!!!
– Чего тебе надо?! Зачем ты её тронула?! – «заругалась» на Хулиганку Ульяна.
– Ну, Ульяна… – стала оправдываться Хулиганка. – Я что ли начала?!
– Я его поддерживала! – кричала безумная старуха, – а вы в это время, все до одной, его гнобили! Я ему письма писала!
– Я знаю! Он их по телевизору читал! – заорала в ответ Хулиганка. – Чего ты нам его навяливаешь?!
– Дуры вы, дуры… – сбавив тон, с укоризной сказала Ельцинистка. – Дуры набитые. Не дано вам от природы ничего и никого разглядеть. Ну, что с этим поделаешь?..
Старухи от этих её «проникновенных» слов снова засмеялись. Но их смех был перекрыт истерическим криком Ельцинистки:
– Ельцин ещё будет добром помянут!! Запомните это!! Ему памятники скоро начнут ставить и святым сделают!!..
И тут снова нежным и чистым голосом запела «молчаливая» певунья:
Ах, кабы на цветы да не морозы,И зимой бы цветы расцветали.Ах, кабы на меня да не кручина,Ни о чём-то бы я не тужила,Не сидела бы я подпершися,Не глядела бы я в чисто поле!И я батюшке говорила,И я свету своему доносила:– Не давай меня, батюшка, замуж,Не давай, государь, за неровню,Не мечись на большое богатство,Не гляди на высоки хоромы.Не с хоромами жить – с человеком,Не с богатством жить мне – с советом!Ах, кабы на цветы да не морозы…
Песня закончилась… Молчали даже птички и не лаяли во дворах собаки. Все находились под впечатлением чудного пения. И в этот момент, совершенно уж лютым диссонансом, прозвучал выкрик Ельцинистки:
– Он покончил с делом Ленина! Этого конём не переедешь!
– И все же я убью её! – закричала Хулиганка и кинулась к старухе, «испортившей песню».
Та, почувствовав серьезность намерения, в испуге отпрянула.
Ульяна перехватила руку разъярённой Хулиганки и с силой, которой в ней ещё было достаточно, посадила ту на скамейку.
– Сиди и не смей вставать! – сказала Ульяна внушительно.
Затем, вплотную подойдя к Ельцинистке, сказала тихо, но грозно, как умела делать только она одна:
– Иди окунись!
– Знаешь, Ульяна… В самом деле… Нина права… – поддержала Хулиганку Гламурница. – Как там у Горького в «На дне»? «Дурак! Песню испортил»… Кажется, так…
– Да-да-да! – согласилась с подругой Историк Анна. – Разве так можно?!
– Ну, ни с того, ни с сего… Как в лужу пёрднула… – развела руками Хулиганка.
