Дети судьбы - Даррен Шэн

Эванна замолчала, затем сказала тихо, так, чтобы только я мог услышать.

— Есть хуже монстры, чем Стив Леонард, и даже хуже чем властелин теней — буть то Стив или ты. Эти другие монстры ждут в бесконечном полете вокруг сцены мира, никогда не видимые человеком, но всегда наблюдающие, всегда жаждущие, всегда стремящиеся прорваться.

— Я связана законами, старше, чем человечество. Так было и с моим братом и так, в большой степени, с моим отцом. Если я воспользуюсь в своих интересах настоящим, и попытаюсь изменить курс будущего, о котором я знаю, я сломаю законы вселенной. Монстры, о которых я говорила, затем смогут свободно проникнуть в этот мир, и он станет котлом бесконечной, кровавой дикости.

— Похоже, он уже идет тем путем, — сказал я кисло.

— Для вас, может быть, — согласилась она. — Но для миллиардов других это не так. Ты бы хотел, чтобы все пострадали как ты — или хуже?

— Конечно, нет, — пробормотал я. — Но вы сказали мне, что они пострадают, так или иначе, что властелин теней уничтожит человечество.

— Он поставит человечество на колени, — сказала она. — Но он не будет крушить его полностью. Надежда останется. Однажды, в далеком будущем, люди смогли бы подняться снова. Если бы я вмешалась и развязала реальных монстров, то в слове надежда не стало бы смысла.

Я не знал, что думать об этих других монстрах Эванны — это был первый раз, когда она заговорила о таких существах — поэтому я перевел беседу, чтобы сосредоточиться на монстре, о котором я знал, слишком много.

— Вы ошибаетесь, когда говорите, что я могу стать властелином теней, — сказал я, пробуя изменить свою судьбу, отрицая ее. — Я не монстр.

— Ты убил бы Дэриуса, если бы Стив не сказал, что он твой племянник, — напомнила мне Эванна.

Я вспомнил ненавистную ярость, которая вспыхнула к жизни во мне, когда я увидел, что Шэнкус умер. В тот момент я стал как Стив. Я не заботился о правильном или неправильном. Я только хотел причинить боль своему врагу, убивая его сына.

Я видел проблеск своего будущего, животное, которым я мог стать, но я не хотел верить, что это было реально.

— Это было бы в отместку за Шэнкуса, — сказал я горько, пытаясь скрыться от правды. — Это не было бы действием неконтролируемого животного. Я не стал бы монстром только из-за одного убийства.

— Нет? — сказала Эванна с вызовом. — Было время, когда ты думал по-другому. Ты помнишь, когда ты убил первого вампирца в пещере Горы Вампиров? Ты плакал впоследстивии. Ты думал, что убивать неправильно. Ты верил, что кроме насилия есть другие пути уреглирования разногласий.

— И всё ещё верю, — сказал я, но мои слова показались пустыми даже для меня.

— Ты не пытался бы лишить жизни ребёнка, если бы верил, — сказала Эванна, поглаживая бороду. — Ты изменился, Даррен. Ты не зло, как Стив, но ты носишь в себе семена зла.

Твои намерения хорошие, но время и обстоятельства делают тебя таким, какого ты презираешь. Этот мир исказит тебя и, несмотря на твои благие намерения, монстр внутри тебя будет расти. Друзья станут врагами. Правда станет ложью. Вера превратится в большую шутку.

— Дорога мести всегда опасна. Следуя путями своей ненависти, ты рискуешь обратиться в них. Это твоя судьба, Даррен Шэн. Ты не можешь избежать её. Если только тебя убьёт Стив и станет Властелином Теней вместо тебя.

— А что Ванча? — прошипел я. — Что если он убьёт Стива? Неужели он станет вашим кровавым Властелином Теней?

— Нет, — сказала она спокойно. — Ванча имеет право убить Стива и решить судьбу Войны шрамов.

Но выйти за эти рамки можешь только ты или Стив. Никто другой. Смерть или уродство. Вот твои варианты.

Она прошла вперед, оставив меня с моими тревожными, ужасными мыслями. Действительно ли нет для меня надежды или мира? И, если нет, если я в ловушке между смертью от рук Стива и тем, чтобы заменить его и самому стать Властелином Теней, то что предпочтительней? Лучше жить и терроризировать мир — или умереть сейчас, пока я ещё наполовину человек?

Я не мог найти ответ. Казалось, он один. И я несчастно тащился так вперед и мои мысли вернулись к более актуальной проблеме — что я буду говорить своей взрослой сестре, которая похоронила меня как ребёнка.

Двадцатью минутами позже Дэриус открыв дверь, держал её приоткрытой. Я остановился, наполненный предчувствиями, глядя на дом. Ванча и Элис были позади меня, Эванна стояла за ними. Я умоляюще посмотрел на друзей.

— Я действительно должен сделать это?

— прохрипел я.

— Да, — сказал Ванча. — Неправильно рисковать жизнью мальчика, не информировав прежде всего его мать. Она должна решать.

— Ок, — вздохнул я. — Вы будете ждать здесь, пока я буду разговаривать?

— Да.

Я всглотнул, затем переступил через порог дома, в котором я жил, когда был мальчиком. После восемнадцати долгих лет странствий, я, наконец, пришел домой.

Дэриус провел меня в гостиную комнату, хотя я мог бы найти дорогу с завязанными глазами. Многое изменилось в доме — новые обои и ковры, мебель и светильники — но чувствовались, те, же самые, теплые и удобные, слоистые воспоминания о далеком прошлом. Это было, как бродить по дому спризраком — только дом был реальный, а я был призраком.

Дэриус открыл дверь гостиной комнаты. И здесь была Энни, ее каштановые волосы были связанны в пучок, сидела она в кресле перед телевизором, потягивая горячий шоколад, смотря новости.

— Наконец решил прийти домой, не так ли? — сказала она Дэриусу, заметив его краем глаза. Она опустила чашку горячего шоколада вниз. — Я волновалась. Ты видел новости? Здесь…

Она увидела, что я вошел в комнату вслед за Дэриусом.

— Это один из твоих друзей? — спросила она. Я видел, что она думает, что я выгляжу слишком старым, чтобы быть его другом. Она сразу отнеслась ко мне с подозрением.

— Привет, Энни, — сказал я, нервно улыбаясь, продвигаясь на свет.

— Разве мы встречались прежде? — спросила она, нахмурившись, не узнавая меня.

— В некотором смысле, — хихикнул я сухо.

— Мама, это… — начал говорить Дэриус.

— Нет, — перебил я. — Позволь ей увидеть самой. Не говори ей.

— Говорить мне что? — отрезала Энни. Теперь она искоса посмотрела на меня, в неудобстве.

— Посмотри поближе, Энни, — сказал я тихо, проходя через комнату, останавливаясь меньше чем в метре от нее.

— Посмотри в мои глаза. Они говорят, что глаза никогда не изменяются, даже если все остальное меняется.

— Ваш голос, — пробормотала она. — Есть кое-что о …, — Она встала — она была такой же высоты, как я — и пристально посмотрела в мои глаза. Я улыбнулся.

— Вы похожи на кого — то, кого я знал давным-давно, — сказала Энни. — Но я не помню кто …

— Ты действительно знала меня давным-давно, — прошептал я. — Восемнадцать лет назад.

— Ерунда! — фыркнула Энни. — Вы тогда были только ребенком.

— Нет, — сказал я. — Я взрослею медленно. Я был немного старше, чем Дэриус, когда ты видела меня в последний раз.

— Это — шутка? — она почти засмеялась.

— Посмотри на него, мама, — сказал стремительно Дэриус. — Посмотри на него по-настоящему.

И она это сделала. И на сей раз, я увидел кое-что в ее лице и понял, что она знала, кто я такой, секунду смотря на меня — она только, еще не призналась в этом себе.

— Слушай свои инстинкты, Энни, — сказал я. — У тебя всегда были хорошие инстинкты. Если бы у меня был твой нюх на неприятности, возможно, я не попал бы в этот беспорядок. Возможно, у меня было бы больше ума, чтобы не красть ядовитого паука …

Глаза Энни расширились.

— Нет! — выдохнула она.

— Да, — сказал я.

— Тебя не может быть!

— Я.

— Но … Нет! — заворчала она, твердо на сей раз. — Я не знаю, кто научил вас этому, или что вы думаете добьетесь этим, но если вы быстро не уйдете, то я буду…

— Я бьюсь об заклад, что ты никогда не говорила никому о Мадам Окте, — прервал я ее. Она задрожала от упоминания имени паука. — Бьюсь об заклад, что ты держала это в секрете все эти годы. Ты, должно быть, предположила, что она имела некоторое отношение к моей «смерти». Возможно, ты спрашивала Стива об этом, так как он был тем, кого она укусила, но я держу пари, что ты никогда не говорила маме или…

— Даррен? — прохрипела она, перепутанные слезы, брызнули из ее глаз.

— Привет, сестра, — улыбнулся я. — Долгое время не виделись.

Она уставилась на меня, потрясенная, и затем сделала то, что я думал, случается только в слащавых старых фильмах — ее глаза закатились, ноги подкосились, и она упала в обморок!

Энни сидела в своем кресле, свежая кружка горячего шоколада, стояла между ее руками. Я сидел напротив нее на стуле, который я стянул с другой стороны комнаты. Дэриус стоял возле телевизора, который он выключил вскоре после того, как Энни упала в обморок. Энни немного сказала, начиная с восстановления. Как только она пришла в себя, она вжалась в кресло, пристально посмотрела на меня, разрываясь между ужасом и надеждой, и просто ахнула: