Бомбардировщики - Андрей Максимушкин

– А что пишут о встрече Молотова и Риббентропа в Берлине? – Ливанов незаметно для себя втянулся в разговор.

– Подписывается новое торговое соглашение. СССР берет у Гитлера крупный кредит на покупку станков, машин и промышленного оборудования. Есть пункты лично нас касающиеся. – Абрамов имел в виду размещенную в Нормандии дивизию ДБА (дальнебомбардировочная авиация).

– Будем вместе с немцами воевать?

– Не вместе с немцами, а против английских империалистов, запомните, старший лейтенант.

– Есть, товарищ старший политрук.

– Я вот что думаю, – помполит неожиданно сменил тему разговора. – Владимир Александрович, человек вы грамотный, газеты читаете, в текущем моменте разбираетесь. Товарищи о вас хорошо отзываются, прислушиваются, – при этих словах Абрамова Ливанов внутренне напрягся. – Не хотите попробовать себя на поприще воспитательно-патриотической деятельности?

– Дмитрий Сергеевич, товарищ старший политрук, я же обычный летчик. Боюсь, не справлюсь. Да и... – Ливанов глубоко вздохнул, – не умею я красиво говорить. Машину сквозь грозу вести – это одно, а, как вы, к каждому человеку подход находите, это особое умение надобно. Нет, не умею я так, не получится, таланта нет.

– А нам не надо красиво. И без тебя болтунов хватает. Нам, наоборот, надо просто и доходчиво.

– Не справлюсь я. – В глазах Ливанова вспыхнул холодный огонек. Переходить на партработу он не собирался, да и в партии пока не состоял. – Если опозорюсь, разве это хорошо будет?

– А ты подумай, – Абрамов поднялся на ноги и шагнул к двери, – время есть, да только потом поздно будет, – с этой двусмысленной фразой помполит покинул КП.

После ухода Абрамова Владимир еще долго сидел, подперев голову кулаком и уставившись в одну точку. Странный разговор. Трудно понять, к чему все это и как дальше быть. Ничего он не надумал, только впал в какое-то странное полузабытье.

...Над домами и улицами плывет дурманящий, кружащий голову запах цветущей черемухи. Тишина. Солнце закатилось, над горизонтом горит закат. На улице прохладно, тянет сырой ветерок. Володя вспомнил, как бабушка говаривала, – дескать, черемуха и сирень всегда цветут к похолоданию.

Как бы там ни было, а все одно, скоро лето. От этих мыслей, а еще больше от взглядов, бросаемых на сидящую рядом на скамейке Настюшу, грудь распирало. И никакое похолодание не помеха. Кровь-то кипит. Мысли только о будущем и только приятные. Впереди столько перспектив! Заканчивается школа, скоро выпускные экзамены. Получить аттестат, и всё – здравствуй, взрослая жизнь. Право, даже смешно становится немного. Как будто корочка человека изменит. Глупости. Человека жизнь меняет, а не аттестат.

Одноклассники частенько после уроков обсуждают, кто куда пойдет, что после школы делать будет. Гадают, спорят до хрипоты, что лучше. А зачем спорить?! Володя этого не понимал. Все само решится, каждый сам за себя выбирает. Митька Маслов в Москву собирается, он почти отличник, будет в институт поступать. Лена Тарасова, наверное, сразу после выпускного уедет в Минск к дяде. Родня ее звала, говорили, будто там жить лучше, колхозные рынки богаче и жалованье больше платят. Смешно, зачем ехать, если и у нас скоро так же, а то и лучше будет? Директор школы говорил – наш народ с каждым годом все лучше и лучше жить будет. У буржуев кризис, а у нас, наоборот, индустриализация.

Школьный дружок Васька никуда не поедет. Ему не до учебы, семью вытягивать надо. Трое младших по лавкам сидят, отца арестовали год назад. Поговаривают, ревизия у него в магазине много чего интересного нашла, а что надо, наоборот, не нашла, хоть на бумаге и числилось. Придется Володькиному корешу сразу после школы на фабрику идти, рабочие университеты, как Максим Горький, оканчивать. Он и так вечерами в слесарной мастерской подрабатывал, да все одно – денег не хватает. У мамки жалованье небольшое. Младших поднимать надо. Жаль, друзья собирались вместе в Оренбург ехать, да не срослось.

Для себя Володя давно уже все решил. Письмо он отправил, ответ из училища пришел. В аэроклубе рекомендацию дают, Петр Сергеевич обещал все бумаги честь по чести выправить. Все давно готово. Все тыщу раз обговорено. Решение принято. Батька даже обещал сто рублей дать на дорогу и обустройство. Говорит: если в люди выйдешь, не забывай нас, приезжай хоть раз в год. А если не получится, не переживай, возвращайся домой. У нас при советской власти без куска хлеба не останешься. Угол и место за столом всегда найдутся...

В воздухе растекается аромат черемухи. Скамеечка прямо под деревом стоит, в тени у забора. На улице тихо, только с дальнего конца доносится мычание коровы, да изредка с перекрестка слышится дребезжание трамвая. Темнеет. Володя и Настя Соколова сидят на лавочке, прижавшись друг к другу. Ребята молчат. Слова давно уже не нужны. Все понятно и так. Почувствовав, что Настя ежится от холода, Володя снимает куртку и набрасывает девушке на плечи.

– Спасибо, – нежно проворковала в ответ, – а ты сам-то как? Не задрогнешь?

– Мне-то тепло. Не холодно, совсем не холодно, ни капельки, – при этих словах молодой человек распрямляет грудь и потягивается, всем своим видом демонстрируя, что ему жарко, а мурашки на руках – это так, кровь застоялась.

– Смотри, вон там Сириус!

– Где?

– Видишь, вон там. Чуть левее колокольни. Яркая такая, чуть голубоватая, – паренек вытянул руку в сторону звезды.

– Это та, что Павел Сергеич рассказывал? – Настя вспомнила учителя физики, проводившего со школярами ликбез по астрономии.

– А ты не помнишь?

– Да мне тогда не до звезд было, – девушка лукаво стрельнула глазками, – я больше на тебя смотрела. Такой серьезный и красивый мальчик.

– А я и не... – Володя смущенно кашлянул.

Он в то время на девчонок не заглядывался. Не до того было. Казалось, вокруг столько всего нового, интересного, везде надо успеть. Какие уж там девчонки!

– Я первая стеснялась подойти, ждала, когда заметишь. Вот Васька – он другой, простой, понятный. Помнишь, как за Аленкой ухаживал?

– Помню! – бухнул во все горло Володя. Девушка ему вторила звонким, будто колокольчик, заливистым смехом.

В седьмом классе это было. Нежданно-негаданно втюрившийся по уши в девчонку из параллельного класса Вася Наговицын все никак не мог найти к Аленке подход. Она всегда была такой гордой, недоступной, чуточку заносчивой. Обычные мальчишеские ухаживания, например, соседа на глазах девочки поколотить, портфель ее до дома донести, букет нарвать – казались Васе обыденными и недостойными предмета его воздыханий. Хотелось поразить красавицу чем-то необычным, выделиться, да так, чтоб ее сердце сразу растаяло.

Целую неделю Вася ходил, как в воду опущенный, мрачный, задумчивый, вечно нечесаный. Одноклассники гадали, что это с Наговицыным случилось, не заболел ли? Наконец у парня в голове созрел план. К сожалению, не вовремя и не к месту, но это только потом стало понятно. Первоначально план казался понятным и гениальным до безобразия.

Алена Фролова жила на четвертом этаже, и как раз под ее окнами росла старая ветвистая береза. Замысел заключался в том, чтобы нарвать букет и, поднявшись по дереву, положить цветы на подоконник комнаты предмета вожделений. Поделившись задумкой с Володей, Василий рвался немедленно бежать, воплощать идею в жизнь. «Если партия Днепрогэс строит, то чем я хуже?» – заявил он слегка опешившему корешу. Делать нечего, нельзя товарища в беде бросать. Пришлось отвлечься от возни с пойманным накануне ужом и идти подстраховывать приятеля.

Дело было летом. Каникулы. День будний, до обеда далеко. Все взрослые на работе. На беду посоветоваться не с кем, да и не стали бы мальчишки посвящать в свои планы старших – сами с усами. Сказано – сделано. Цветы ребята благополучно нарвали в городском парке. Обошлось без приключений. Никто и не обратил внимания на двух пионеров, воровато оглядывавшихся, обрывая клумбу перед бюстом Ленина.

Правда, у ворот ребятам встретился дядя Степа, при полном параде, в новенькой, отутюженной энкавэдэшной форме прогуливавшийся под ручку с учительницей русского языка Катериной Митрофановной.

– Куда собрались, шкеты? – первым поприветствовал ребят энкавэдэшник.

– Здрась, – машинально кивнул Володя.

– Здравствуйте, Катерина Митрофановна, мы тут гербарий собираем, – нашелся Вася, при этом букет он прятал за спину.

– Гербарий?! – хохотнул дядя Степа, по-другому Степан Анатольевич. – Смотрите из-за зазнобы не передеритесь.

Настроение у него было хорошим. Наверное, погода способствовала, а скорее всего, пальчики молодой незамужней учительницы на его предплечье.

Бочком протиснувшись в калитку, ребята со всех ног припустили по тротуару. Вот и знакомый дом. Вот и береза. К счастью, на скамейке у парадной никого не было. Марья Михайловна, пожилая соседка Фроловых, вечно досаждавшая мальчишкам своим ворчаньем и нотациями, только что скрылась за углом, в булочную собралась. Дворника и других посторонних в пределах видимости не наблюдалось.